Читать интересную книгу Спасти СССР. Инфильтрация - Михаил Королюк

Парни с облегчением выдохнули, вдохнули и начали переглядываться.

– Соколов, – остановилась директриса передо мной, – а ты что тут делал?

– Вы не поверите, Татьяна Анатольевна, – проникновенно говорю, – писал…

– Курил? – буравит меня взглядом.

– Не курю. Вообще, – отвечаю со спокойным достоинством.

Еще секунду она пристально изучает меня, потом разрешающе махает рукой:

– Иди.

Делаю несколько шагов и притормаживаю за спиной завуча.

– Кто еще не курил? – спрашивает Тыблоко.

Ребята тоскливо вздыхают и молча переминаются.

– Что, все курили? – не поверила директриса.

– Ну это вы зря, ребята, – вмешиваюсь я. – Очень вредная привычка. Меня папа в анатомичку водил…

Делаю микропаузу. Тыблоко, уже обернувшаяся, чтобы послать меня подальше, заинтересованно прислушалась. Возвращаюсь на пару шажков назад и продолжаю:

– У обычного человека легкие мягко-розовой окраски, приятного цвета. А у курильщика в легкие как будто вдули угольную пыль, цвет даже не черный, а антрацитовый. Представляете, как тяжело сквозь угольную пыль кислород качать?

– Вот! – воодушевленно восклицает Тыблоко, задрав палец к небу. – Слушайте, обалдуи!

– Да, Татьяна Анатольевна, скажите им, что лучше пить, чем курить!

– Верно! – Директриса рубит воздух рукой и, вздрогнув, замирает.

Вижу, как толстый загривок наливается краснотой, и она начинает медленно переступать, разворачиваясь ко мне с грацией основного калибра линкора. Торопливо пячусь, уж больно она бегемота в ярости напоминает, пусть даже карликового, затем разворачиваюсь и срываюсь с места.

– Ну, С-с-с-соколов!.. – несется рев вослед, но я уже за поворотом, далеко от места экзекуции, мчусь как ветер по полутемному коридору, лицо раздирает довольная ухмылка.

Забегаю на лестничную площадку и замираю, с досадой прислушиваясь к задорно летящему «Sunny» в исполнении «Бони М». Неожиданная жалость к себе стискивает горло… А ведь у меня на этот вечер были совсем другие планы. Облокотившись на перила, с печалью смотрю на исчезающий в темноте пролет. Голова пустая, ни одной идеи, как выправить ситуацию. В зале тем временем стартовало заводное «Hafanana» Африка Симона. Задумчиво покусываю губы: надо что-то решать, пока идут быстрые танцы.

Блин, ну что за непруха! Ну что ей стоило подумать и взять другие туфли! Обида всколыхнулась с новой силой, и я начал решительно спускаться к гардеробу. Успел дойти до следующего пролета, и тут меня пронзила неожиданная мысль, да так, что от досады сначала со всего маху шлепнул ладонью по стене, а потом еще немного постучался о холодную твердь лбом.

Идиот! Нет, ну точно идиот! Сейчас у средней горожанки на выбор два бюстгальтера – белый и черный. С чего я вообще решил, что у восьмиклассницы есть выбор туфель?!

С облегчением улыбаясь, я прохаживался взад-вперед по площадке. Ну да, виноват, не сообразил сразу, зря наехал. Надо извиняться. Теперь – легко и с удовольствием. Уф… Хорошо-то как.

Наконец решаюсь и, перепрыгивая через ступеньки, взлетаю на третий этаж. Под обольщающие интонации «Баккары» захожу в зал и радостно оглядываюсь.

В приглушенной полутьме вдоль стены боязливо жмутся мальчишки, отчаянно пытаясь придать себе вид поуверенней. Получается не очень. У окон, сбившись в кружки, щебечут девчата, время от времени прошивая быстрой очередью взгляда шеренгу ростовых мишеней напротив. Небольшое число храбрецов, вызывая у остальных восхищение пополам с плохо скрываемой завистью, топчутся в центре зала: парни довольно неуклюже, девчонки, напротив, вполне грациозно. Пластика у них в крови, понятное дело. Паштет дергается рядом с Иркой – ну хоть у него все в порядке. Хм… Тома тоже танцует, вполоборота ко мне. Меня остро укололо недовольство: я там страдаю, понимаешь, а она веселится.

Ладно, сам виноват. Прислушиваюсь к песне – вроде бы последний куплет – и направляюсь к цели, чувствуя, как ко мне прикипели десятки заинтересованных взоров. Щеки начинают гореть, сердце бешено колотится где-то в горле. Яся, заметив мое продвижение, наклоняется и что-то коротко шепчет Томе на ушко. Звучат последние ноты, и мы встречаемся глазами. Делаю два последних шага и, приподняв руки, говорю самые важные слова:

– Я был неправ, извини.

Кружимся в медляке под хрипловато-чувственный голос Джо Дассена. Вокруг танцуют «по-пионерски»: у девушек руки вздернуты, как у богомола, локти надежно разделяют обоих, а ладони на плечах фиксируют партнера на приемлемой дистанции. Впрочем, есть и исключения: некоторые пары слиплись между собой так, что хочется смущенно отвести взор, дабы не мешать людям заниматься важным для обоих делом. Я же по привычке встал в позицию с откинутой вбок одной рукой и второй ладонью на талии партнерши, и теперь мы собираем недоуменные взгляды соседних пар.

– Кстати, я нашел решение своей проблемы. – Чуть запрокинув голову, безуспешно пытаюсь добиться того, чтобы наши глаза были на одной линии. – Обещаю вырасти к осени. Буду выше тебя… если без каблуков.

Легко такое говорить, помня, как за лето перед девятым классом рванул на двенадцать сантиметров.

– Не выше, а длиннее, – усмехнулась Тома.

– Томочка, у нас экзамен по геометрии в этом году, а ты до сих пор не запомнила, что если в высоту – то выше. Длиннее – это если мы оба ляжем.

– Никуда мы ложиться не будем. – Щеки девушки слегка потемнели. Подумав, добавила спокойнее: – И все равно длиннее!

– Ладно, согласен. Готов перейти на неевклидову геометрию. Первый пункт аксиоматики – я буду длиннее тебя по всем осям. Видишь, как легко договориться со мной по наиболее важным для тебя вопросам?

Медленный танец, к моему огромному сожалению, быстро закончился, и грянула энергичная «Санта Эсмеральда». Девчонки, собравшись в кружок, подпевали веселым хором. Я смело затесался в их ряды и старался наработать прихваченное умение. Хип-хоп и поппинг я признал слишком революционными и отложил на будущее, а вот встраивание элементов шаффла в полотно школьной дискотеки мне показалось вполне уместным. Даже с учетом моей неловкости что-то начинает уже получаться – невесомо скольжу над полом лунатической походкой, ощущая себя в перекрестье заинтересованных взоров.

– Что-то ты здорово разошелся, Дюш, – задорно бросает Женька в лихом развороте.

– Легко на сердце от песни веселой, – парирую я, подмигнув.

И правда легко. Очень.

Глава 6

Понедельник 28 марта 1977 года, 17:25

Москва, Старая площадь

Хозяин этого кабинета настолько скромен, что во внутреннем телефонном справочнике ЦК КПСС он – единственный, чья фамилия не печатается. Простая строчка «зав. сектором органов КГБ» в разделе отдела административных органов ЦК КПСС – и все. А вот власть у него – колоссальная. Именно он принимает окончательное решение о кадровых назначениях в Конторе, визируя или не визируя, такое тоже случалось, решения Андропова. Сюда, в этот кабинет, руководители управлений и служб КГБ обязаны дублировать все важные сообщения и особенно сигналы, чтобы партия могла уверенно контролировать покорность органов.

И не важно, что председатель КГБ входит в Политбюро и неоднократно проверен на преданность и партии, и Генеральному секретарю. Не важно, что он обложен замами, Цвигуном и Циневым, преданными лично Брежневу. В системе есть еще один важный противовес, который бдит, выслеживая малейшие признаки бонапартизма и нелояльности.

За полчаса до конца рабочего дня в этом кабинете раздался звонок секретарши:

– Николай Ефимович, к вам офицер фельдсвязи.

– Пусть заходит, – бросил он в трубку и привычно убрал документы в папку.

Тяжелая дубовая дверь приоткрылась, и на пороге возник знакомый подполковник с оливковой сумкой-баулом в левой руке.

– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант, – четко откозырял он.

– Проходи давай. Что там у тебя в «Феде» для меня?

– Пакет из шестерки ОТУ, – доложил, сдержанно улыбнувшись, фельдъегерь и достал из «вечной» сумки светло-зеленый конверт.

Николай Ефимович неторопливо проверил целостность, прочел квитанцию, хмыкнув на метке «срочно», поставил время и расписался.

Когда за визитером закрылась дверь, он еще немного посверлил взглядом лежащую на столешнице доставку, но так и не смог придумать причину, по которой служба перлюстрации использовала столь необычную для нее пометку «срочно». Как назло, в голову лезло только что-то непотребное из анекдотов про Штирлица. Еще раз невнятно хмыкнув, Николай Ефимович аккуратно отстриг ножницами край конверта, извлек вложение и, развернув первый лист, прочел.

Совершенно секретно,

фельдпочтой, срочно

председателю КГБ при Совете Министров СССР

Копия: заведующему сектором органов КГБ

отдела административных органов ЦК КПСС

(для сведения)