— Я ненавижу указывать, — промолвил, выждав время, Ральф. — Но вам не следует выставлять перед ними напоказ плохое настроение.
Беатрис, словно глухонемая, взяла банку с джемом, резко закрутила крышку. Она вела себя так, как будто находится здесь совершенно одна. Ральф отставил чашку в сторону.
— Ну хорошо, — вздохнул он. — Я прошу прощения, мне не следовало целовать вас.
— И вы полагаете, что этих извинений достаточно? — Беатрис поставила таз с грязной посудой в раковину и открыла кран с горячей водой.
— Что же нужно сделать, чтобы вы перестали обижаться?
— Это больше не должно повториться!
— Конечно, — сказал он после короткой паузы. — Не скрою, это мне понравилось, но, честное слово, у меня и в мыслях не было покушаться на ваше целомудрие. Я был в дурном настроении, когда вы вернулись, но совсем не хотел оскорбить вас. Поверьте, я был сам застигнут врасплох тем, что произошло.
Беатрис, повернув кран до предела, сосредоточенно наблюдала, как таз шумно наполнялся горячей водой, которая, взрываясь и пенясь пузырями, поднялась теперь почти до края раковины.
— Послушайте, Трикси, — снова начал Ральф. — Это был всего лишь поцелуй!
— Всего лишь поцелуй? Возможно. Но я не привыкла, чтобы меня целовали подобным образом! — резко ответила она.
— Так же, как и я…
В его голосе послышалась искренняя нота. Может быть, и правда… Может, и он испытал порыв безумной страсти, обуявшей ее прошлой ночью.
Беатрис засучила рукава, всецело поглощенная мытьем посуды.
— Наверное, мне стоит напомнить хозяину, что я здесь для того, чтобы развлекать детей, но отнюдь не вас? — сказала она, чувствуя долгожданное удовлетворение от верно найденного тона.
Казалось, это не произвело никакого впечатления на Ральфа.
— Я больше вас пальцем не трону, — отозвался он, явно забавляясь ситуацией. — Точнее, до тех пор, пока не получу специального приглашения.
— Не надейтесь! — Она чуть было не расколола сковородкой край раковины.
Беатрис чувствовала его глаза на своей спине, продолжая расшвыривать тарелки. Опять издевается… Наверняка вальяжно развалился в кресле и наслаждается тем, что она вот-вот окончательно рехнется. Нет уж, этого удовольствия «наш барон» никогда не получит!
Когда Беатрис услышала звук отодвигаемого кресла и поняла, что Ральф встал из-за стола, она насторожилась. Похоже, он наигрался и решил просто бросить здесь ее одну в таком дурном настроении.
К ужасу, Беатрис почувствовала, что глаза наполняются слезами. О боже, что случилось с ней? Она была так занята своими эмоциями, что не заметила, что Ральф вовсе не ушел, а, взяв полотенце, стоит рядом и спокойно вытирает тарелки.
— Трикси, дорогая, мы не можем ссориться на Рождество, — сказал он. — Это жестоко по отношению к детям. Давайте все забудем… я знаю, мне не следовало себя так вести.
Ральф замолчал, пытаясь заглянуть ей в лицо. Отвернувшись, она ничего не ответила.
— Я знаю, со мной не просто. Дурацкий характер, а тут столько навалилось — и книга, и дети, и теперь — вы. — Он замялся. — Во всяком случае, прошу прощения… Мы оба сегодня встали не с той ноги, правда?
— Да, — пробурчала она.
— Почему бы нам не начать сначала? — предложил Ральф, положив очередную тарелку на стопку уже вытертых. — Клянусь, ничего не повторится. Вам нужно только поверить…
Забыть все? Беатрис чуть навзрыд не разревелась. Что она может ответить Ральфу? Но ведь он просит прощения во имя детей…
— Я готов постараться и сделать все, что в моих силах, — продолжил он, заметив ее колебание. — Но в этом участвуют двое.
Как в поцелуе, подумала она, сжав губы. Неужели Ральф с дьявольской изощренностью вновь унижает ее? И в этот момент Беатрис начала осознавать, что устала копаться в своих настроениях и искать тайный смысл в его словах.
— Так что вы скажете? — взволнованно спросил Ральф.
Она перевела дыхание.
— Хорошо, — сказала Беатрис и наконец взглянула на него. — Начнем сначала.
— Отлично, — ответил Ральф и вдруг, самовольно завладев ее рукой, неловко ткнулся губами в мокрые пальцы.
Они опешили, сообразив, что в нелепой позе застыли около раковины, нежно улыбаясь друг другу. Повисло курьезное молчание. Наконец Ральф кашлянул и произнес:
— Пока мы одни и дети не слышат, хотел бы попросить вашего совета. Я должен купить им рождественские подарки. Как вы думаете, чего бы им хотелось?
— Я… не знаю, — сказала Беатрис, все еще не оправившись от столь неожиданной смены декораций.
— Я думал, вы с вашим опытом работы с детьми сможете дать мне хорошую идею.
Его слова заставили Беатрис вздрогнуть. Она позволила себе так зациклиться на своих обидах, что забыла, как сама бессовестно обманывает Ральфа.
— Я обязательно помогу, — согласилась она. — Но вам достался плохой консультант. Я никогда заранее не решаю, что купить, пока не увижу что-то интересное, и тогда, не в силах удержать себя, хватаю приглянувшуюся вещь, даже если приходится разориться.
— Странно, но именно так я и думал, — обрадовался Ральф. На его лице отразилось колебание. — У меня еще одна просьба… Не согласитесь ли вы отправиться со мной в город за продуктами? Я попросил бы Марию присмотреть за детьми. Допустим, завтра. Нужно воспользоваться хорошей погодой, купить побольше съестного на тот случай, если какое-то время не удастся выбраться из Кроуфорда.
— Чудесно!
Личико Беатрис просветлело. Ведь она обожает бродить по солидным магазинам. Это будет превосходное развлечение! И она проведет целый день вдвоем с Ральфом… Пусть минуту назад девушка неистово злилась на него, но сейчас даже не могла вспомнить почему. Ей повезло, что она родилась в старой доброй Англии, а не среди коварных, мстительных горцев.
— Я напишу, что нам надо купить, — весело сказала она.
Беатрис еще составляла длиннющий перечень покупок, когда звон колокольчика возвестил, что принесли обещанную елку. На самом деле лесники доставили две чудесных пушистых красавицы. Та, что побольше, — для холла, ель поменьше — для гостиной. Кроме того, у дверей оказалась целая гора веток дуба и омелы, чье сочетание в различной форме, будь то букет или венок, служило традиционным украшением шотландского дома на Рождество.
Ликование юных обитателей Кроуфорда было беспредельным. Патрик и Эндрю немедленно притащили из кладовой стремянки и принялись развешивать игрушки, не слишком прислушиваясь к бесперебойным указаниям Софи. Но восьмиконечные звезды на макушках пришлось укреплять Беатрис, которая только после этого смогла вновь ненадолго уединиться в своей комнате.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});