на твоем месте рвала бы когти и уже летела к нему. Невеста не стенка — подвинется.
— А что я скажу?
— Да что в голову придет. В чувствах своих признаешься, в конце концов. Может, он тайный поклонник твой, — улыбается. — Но это я так, для поднятия настроения. Тебе ничего не мешает сказать ему все, как есть. Вместо того чтобы мучить себя неопределенностью.
— Ты думаешь?
Я трус. Даже боюсь себе представить, как это будет выглядеть. От одной мысли уже потеют ладони и истошно заходится сердце. А если не поймет? А если посмеется? Оттолкнет? Я же не переживу такого унижения!
— Догадываюсь. У меня такого не было, чтобы вот в таком состоянии пребывать. Я и не влюблялась-то толком, но считаю, что шанс есть у каждого. Нужно хвататься за него всеми силами, Юлек.
— Да. Да, наверное, ты права. Я поеду, — достаю телефон, в браузере набираю в поисковике фамилию Богдана. В два клика нахожу название компании и ее адрес, уже открывая приложение такси.
— Уверена? А то чтобы не оказалось, что я тебя подтолкнула.
— Нет, что ты. Ты не при чем. Я сама. Просто ты озвучила мои сомнения. И я теперь точно знаю, что хочу сделать. Спасибо, — чмокаю ее в щеку.
— Эклер съешь для начала, торопыга, а то бледная, как мел! Упадешь в обморок от нервишек. Перепугаешь дяденьку, сердце еще прихватит. Первое свидание в приемном покое так себе, — смеется подруга.
Я хватаюсь за пирожное и надкусываю его. Из разлома теста тут же показывается белый сливочный крем, которым пачкаю губы.
Ника смеется и подмигивает мне, играя бровями. Вот дурочка!
Глава 15
Богдан
— Лиза, приготовь мне документы по перепродаже «ДивоСтрой», — размашисто черкаю свою закорючку, протягивая секретарю, забирая следующий лист на подпись, — и набери Усачеву, назначь ему встречу на завтра.
— Во сколько?
— Во сколько у меня будет свободный час.
— В Новому году, Богдан Андреевич, — неожиданно выдает шутку Елизавета.
Я ради такого дела отрываю взгляд от бумаг и улыбаюсь:
— Боюсь, так долго Пал Сергеич ждать не сможет. Поколдуй с моим расписанием, выкрои час, максимум полтора. Я знаю, ты это умеешь. А уже до обеда или после — разницы не имеет. Мне нужно обсудить с ним кое-какие вопросы по поводу сделки.
— Хорошо, Богдан Андреевич, — сгребает в охапку подписанные мною документы Лиза. — Подготовить «Диво» и набрать Усачеву, — захлопывая ежедневник, вскидывает на меня взгляд, — это все?
Я прохожу глазами по папкам, в хаотичном порядке разбросанным по моему рабочему столу:
— Да. Пока все. Кстати, что у нас там с корпоративом?
— Все готово. Зал украсили. Меню составили. Завтра привезут и установят елку. Приглашение работникам разослали. Вам?
— Что мне?
— Отправлять приглашение?
— А что, есть вероятность, что генерального директора фирмы без него не пустят?
Лиза улыбается. Сегодня она неожиданно улыбчива и разговорчива. Принарядилась. Сменила постоянный брючный костюм на светлое платье. И свой любимый высокий хвост на кудри. Чудеса!
Да вообще весь коллектив на ушах стоит. Приближающиеся праздники так на людей действуют, что ли? Неделя до Нового года — все как с елки упали. Ходят, улыбка до ушей, а в глазах мандарины.
Вот только у меня радость разделить не получается. Тошно что-то третий день как. Одна работа, работа, работа вокруг и никакого предвкушения. Гребаный декабрь. Даже завалявшейся елки — и той нет. Ни дома, ни в офисе. Илоне оно на хер не надо, а мне? А себя последнее время я вообще не могу понять. Человек-ребус, твою мать.
— Знаешь, скинь, на всякий случай два, Лиз. На мое имя и на имя Илоны. Но быть на празднике не обещаю.
— Да, конечно. Но вы уж постарайтесь, коллектив очень обрадуется, если вы появитесь на корпоративной вечеринке.
Сильно сомневаюсь. По моему опыту, присутствие генерального всех только напрягает и дисциплинирует. Но я все равно киваю. Лиза, крутанувшись на каблуках, цокает ими до двери и скрывается в приемной.
Я откладываю ручку и поднимаюсь с места, прохаживаясь вдоль окон. Разминая спину и шею. Затекли. В семь, как приехал в офис, как сел, так еще и не вставал. Даже позавтракать не удалось, а время уже к ужину близится. Две чашки кофе — все, что мне сегодня перепало. Одно радует: с моим чрезмерным в последние несколько суток трудолюбием большинство экстренных рабочих вопросов уже отпало. Еще три-четыре таких ударных дня — и на праздники я буду почти нормальным человеком.
Ключевое — почти. Ума не приложу, чем люди занимаются десять выходных подряд. Все равно ведь сорвусь и сяду за работу. Так было пять прошедших лет, так будет и в этом году. Ничего не меняется. У Илоны начнутся забеги с подругами по салонам, подготовка к свадьбе, назначенной на пятое января. Ей будет попросту не до меня. У меня же — прорва времени, чтобы сожрать себя окончательно. Я и так каждую свободную минуту последние дни варюсь в сомнениях, что мне совсем не свойственно.
Тонешь ты, Титов, в собственном болоте.
Подхватываю лежащий на столе телефон, пробегаю глазами по сообщению друга, на которое с утра до сих пор не ответил. Базу он новую открыл за городом. Горнолыжка, СПА-комплекс, каток и шале — все класса люкс. Приглашает на январских «протестить» вместе с Илой. Три дня вдали от города, в тишине среди заснеженных гор. Четыре часа на машине.
Заманчиво.
Вот только не с Илоной бы туда. Не знаю, что со мной случилось, но последние дни я лихо вычеркиваю невесту из собственных планов, какие бы они ни были. Зато туда очень удачно вписывается Данилова. С каждым днем ее образ становится все труднее вытравить из головы. Ее и Юлы. Пиздец! Но невозможно зависнуть сразу на двух!
Заношу палец над номером, собираясь звякнуть Макару и дать добро, но за спиной слышится робкий стук в дверь.
— Лиза, забыла что-то… — оборачиваюсь, поднимая взгляд.
Нет. Не Лиза.
— Юля?
Юля
— Можно войти? — выходит совсем уж тихо, что я даже не могу быть уверена, услышал ли мой вопрос Титов. Смотрю на него во все глаза, сердце грохочет и перекатывается, как гром по небу в начале лета. По телу бродят опьяненные смелостью мурашки. Живот сводит от страха быть выставленной вон.
Но нельзя пасовать, Данилова!
Свой лимит трусости я исчерпала в тот день, когда продинамила Титова от лица Юлы. Раз уже сегодня я решилась заявиться к нему, значит, надо идти до конца. Каким бы он ни был.
— Разумеется, — кивает Богдан, — проходи, — откладывает