— Ровно как и ты до бесконечности пытаешься превратить меня в вампиршу, и досадуешь, что не выходит, — пожимаю плечами. — Но ведь речь сейчас не о том. Речь о том, что все это ты мог бы сказать и сделать до того, как жениться. А не в качестве оправданий.
— Я не оправдываюсь, Лара, я объясняю. И все это я действительно собирался тебе сказать. Вынужден был бы однажды тебя сказать. Вот только не здесь — там. Потом, когда ты освоилась бы в новом мире, нашла свое место, друзей… Впрочем, возможно, ты и сама поняла бы это. Там. А здесь тебе было слишком страшно, болезнь отняла у тебя уверенность в собственных силах и в собственной значимости. Я не мог лишить тебя последней опоры.
— Но ты лишил…
— Нет. Ты ждала, верила, жила мечтами… И ты выглядишь сейчас значительно лучше, чем при нашей последней встрече.
— Тебя послушать, так ты и женился исключительно для моего блага.
— Женился я для себя, — качает он головой. — Только для себя. И, честно говоря, сам в шоке, от того, что это случилось. Я не планировал… мыслей не допускал… это было не то, что последним, о чем я думал — я вообще об этом не думал. Собирался закончить там все в кратчайшие сроки и покинуть уже, наконец, страну. Злился на непредвиденную задержку… А потом увидел ее и понял, что если я немедленно не пошлю весь мир со всеми его условностями непосредственно в Бездну, настоящая жизнь опять пройдет мимо. И снова я буду жить чужой жизнью, отдавая чужие долги и устраивая чужие судьбы… Я уже жил так… Я всю свою жизнь только так и жил, повинуясь долгам и предписаниям. Так имею я право хоть что-то — для себя?..
— Ты всю жизнь живешь для себя.
— Что ты знаешь о моей жизни, Ларис, кроме того, что тебе рассказали?
— Кроме того, что ты мне рассказал? Кроме того, как ты счастливо жил сотни лет со своей возлюбленной — Истинной Возлюбленной, как было принято говорить в вашем сказочном Эльвинерэлле — упивался любовью и семейным счастьем… А для меня пожалел… даже пары месяцев, даже просто достойного расставания… Я для тебя лишь «чужие долги и чужие судьбы», девочка, взятая в дом по ошибке. А что есть у меня, кроме возлюбленного, который так долго клялся в любви, и так горько предал?
— Разве я предал, Ларис? Я здесь, с тобой, и я сделаю для тебя все, что я обещал. И я люблю тебя — как никогда не любил ни одну из человеческих девочек. И всегда буду тебя помнить и тебя любить. Но моя истинная любовь, истинная судьба, моя пара — это женщина моего народа. Не ты.
— Но она умерла, разве нет? Истинная Возлюбленная у эльвина может быть лишь одна — об этом написано в каждой вашей книге.
— Она умерла, — согласно кивает Анхен. — Но возродилась для меня в своей дочери.
Поднимаю на него глаза, полные глубочайшего непонимания. Его возлюбленная была его женой и матерью его детей. Которые погибли. Ясмина — всего лишь дочь подруги жены. Безумно влюбленной в него, как утверждал Лоу. Но не любимой.
— Вот ее я действительно предал, — вздыхает Анхен, верно расценив мое недоумение. — Мою Эльсиэю. Я любил ее, Лар. С детства, с первого взгляда, с первой встречи. Я был совсем мальчишкой тогда, и моя любовь казалась мне не просто смыслом жизни — самой жизнью. Я ей жил, я ей дышал. Как и она жила лишь мной… По закону просить благословения в Священной роще можно было лишь после совершеннолетия, но мы не дождались, мы сбежали туда раньше. Положили руки на теплый ствол, принесли обеты и долго слушали, как сердце дерева бьется в такт с нашими сердцами… Мы получили благословение богов. Но для эльвинов оно ничего не значило. Она была из жреческого рода, я из правящего, мой сын — потенциальный Владыка. А во Владыке не может течь жреческой крови. Две ветви власти — светская и духовная — не могут объединитьcя. Таков закон, таково желание глав родов… Да, мы знали, конечно. Но мы были детьми, мы верили, все решает любовь, и если древо души соединит нас, если боги благословят, то эльвины уже не посмеют разрушить… Разрушили, Ларис. Легко. Ее отдали в храм, проходить посвящение высшего круга, меня в армию. Дабы мы очнулись и вспомнили долг. Долг, долг, долг. Процветание Эльвинерэлла, незыблемые традиции, освященные веками устои… И я предал свою Эльсиэю. Отказался от истинной любви. Признал обряд незаконным — ведь мы были несовершеннолетними. Согласился вычеркнуть тот обряд из памяти и никогда не упоминать, что он вообще был проведен. Взял в жены другую деву — с чистой огненной кровью. И публично признал ее своей Истинною Любовью, мы даже были с ней в роще, чтоб ни у кого не осталось сомнений…
— Так все, о чем ты мне рассказывал раньше…
— Я рассказывал об Эльсиэе. Халиану я даже не помню. Нет, я помню ее лицо… как мне кажется… помню голос… Но вот чем были заполнены наши дни, о чем мы говорили с нею, что делали… Мир становился настоящим, лишь когда приходила Эля.
Молчу. Единожды предав, отказавшись от своей любви, от своей души… Не удивительно, что они уничтожили к дракосу эти деревья — не только память своего народа, но и совесть. Сколько еще раз деревья шептали им: «так — не надо»? Ломали их хитрые политические планы, вскрывали наглую беспринципную ложь… И они не знали, что выжигая чужие, уничтожат свои? Да не верю, знали они все…
— И ты правда думаешь, что ухватившись сейчас за Ясмину, ты поворачиваешь время вспять и искупаешь то давнее предательство? Нет, Нэри, ты опять предаешь, — на этом имени его передергивает.
— Не смей называть меня так!
— Прежде просил, чтоб называла…
Что, больно, когда имя Нэри стоит рядом со словом предательство? Остатки совести чуть дрожат?.. Да нет, льщу. Он просто вычеркнул меня из круга тех, кому это позволено. Волевым решением. Как и всегда.
— Ты немного опоздала с этим, ты не находишь? И уж тем более я не намерен выслушивать от тебя подобные заявления, да еще и в подобном тоне, — авэнэ во всей красе: оскорбленный, возмущенный, высокомерный. — В любом случае, я уже сказал: я не надеюсь на твое понимание, да и не нуждаюсь в нем.
— Так зачем же тогда ты мне все это сейчас рассказываешь?
— Привык, — он как-то растерянно пожимает плечами. — Ты, все же, порой умеешь слушать… Да и не Ясе же мне об этом говорить…
— Так она даже не знает?..
— Нет. Ни она, ни Лоу… Из всех живущих ныне ту историю помнит разве что Владыка. Да и то, я не уверен, что он помнит, что именно жена последнего коэра Эльвинерэлла была моей суженной.
— А Сэнта?
— А Сэнта была в те годы ребенком. К тому же она — непрямая родня по матери: другой род, другой клан. Кто станет распространяться?.. Да и не в той старой истории дело. Просто когда я увидел Ясю…по-настоящему увидел, впервые в жизни, наверное… вдруг пронзило понимание: а если она — моя, мне судьбой предназначенная? А я сейчас не просто пройду мимо, я уеду на долгие годы — на пятьдесят лет, на сто, да даже если на десять. Сколько еще она будет ждать и надеяться? А когда я вернусь — не будет ли уже слишком поздно?.. Знаешь, когда произошла катастрофа, когда целый мир со всеми его устоями рухнул — в тот момент я мог бы жениться на Эле, объявить ее своей парой, и никто б мне не помешал. Но она была уже не свободна. Столько лет ждала и надеялась, а в тот миг была не свободна. Боги сохранили ее ребенка и подарили еще одного. Боги не простили мне предательства и не дали нам с ней счастья… И сейчас — да, я спрашивал богов, благословляют ли они наш союз или отвергают, и именно поэтому я просил Ясмину согласиться на ритуал зачатия. Если бы ребенка не получилось — я бы вернулся из Ичиасэ один, я бы уехал с тобой из страны и не слишком-то спешил возвращаться.