Читать интересную книгу Журнал «Вокруг Света» №02 за 1989 год - Вокруг Света

Анна Ивановна разворачивает передо мной рушник:

— Этот мы соткали для заграницы — заказ оттуда пришел. Современный неглюбский рушник, конечно, немного отличается от старого: в нем начинают появляться голубой, зеленый, желтый цвета. Но душа у меня больше лежит к старому, красно-черно-белому, с чисто геометрическим орнаментом. Да вы только посмотрите на него! — Она подносит рушник к окну, поближе к свету.— Какой он сочный, теплый!

Моя рука невольно потянулась потрогать рушник, и этим жестом я даже рассмешил собеседницу:

— Теплый по цветовому ощущению.

В неглюбской школе есть кружок «Юные ткачихи». Первое, что бросается в глаза, когда входишь в здание,— сотканные кружковцами занавески и шторы с красными узорами. Этот красный мотив сопровождает тебя везде — в классах, в столовой, в музее...

Больше десяти лет отдала Татьяна Федоровна Деренок кружку «Юные ткачихи», через который прошли ни много ни мало — двести девочек. От знакомства с историей ткачества, со старинными изделиями народных мастериц Неглюбки, через постижение тайн построения узора, создания цветовой гармонии — к сотворению на старинных кроснах своего первого, а затем второго, третьего рушника — такова в нескольких словах программа, на которой строится работа школьного кружка.

— Когда мы разрабатывали эту программу,— вспоминает Надежда Владимировна Драко, директор Неглюбской школы,— то я, честно признаюсь, не верила, что учащиеся шестых-восьмых классов смогут по ней работать. Программа насыщенная, сложная — такая под силу только старшеклассникам. Я тогда — как человек в Неглюбке новый — просто не учла того, что наши школьницы сызмальства учатся у своих бабушек работе на кроснах...

В школьном кружке, насколько я могу судить, учат не столько копированию образцов ручного ткачества, сколько творческому переосмыслению их. Здесь больше всего ценится стремление к самостоятельному творчеству, к поиску своего рисунка, узора, орнамента. И не случайно, наверное, более тридцати воспитанниц кружка после окончания школы пошли учиться в художественные училища и теперь работают ткачихами в разных уголках Белоруссии.

— Сколько добра за эти годы соткано...— говорит Надежда Владимировна и показывает мне содержимое школьного сундука.— Вот хотим отвезти в Гомель на фабрику художественных изделий — пускай комиссия определит цену нашим вещам и направит их через магазины в продажу. Может, и нехитрые эти вещи, но все они сделаны с большой любовью.

Какая хозяйка откажется купить наши шторы или занавески, когда от них одних в квартире уже праздник!

И правда, как только Надежда Владимировна развернула передо мной эти изделия, так вокруг будто светлее стало.

Сейчас на базе Неглюбской средней школы действует учебно-производственный комбинат, где девочки из старших классов постигают тонкости искусства народного ткачества. Совсем недавно, прошлой осенью, мне довелось — а лучше сказать, посчастливилось — побывать на одном занятии.

В большом и светлом зале стоят в рядок пять кросен, за ними сидят девятиклассницы. Слежу за Людой Карпенок: рушник она ткет для болгарских ребят — по просьбе клуба интернациональной дружбы из села Баня Пловдивской области. Старается, чтобы вышел красивым: даже лицо полыхает от усердия. Но больше всего, сдается мне, переживает сейчас преподаватель народного ткачества Татьяна Николаевна Хрущева, недавно сменившая в школе ушедшую на пенсию Татьяну Федоровну Деренок. Переживает за все и за всех сразу: за Люду, за себя, за рушник и за Неглюбку.

Рушник, можно сказать, почти готов. Волна за волной разбегаются по четырехметровому белому полю орнаментированные узоры, обрываясь на конце красным мажором бахромы...

Скоро разлетятся девчата — кто в институты, кто в художественные училища. Но как бы ни сложилась их судьба, свет рушника всегда будет связывать их с местами, которые зовутся малой родиной.

...Навестил я в последний приезд и мою добрую знакомую Татьяну Федоровну Деренок. Без труда отыскал дом с резными наличниками на окнах — он все такой же, каким мне впервые увиделся пятнадцать лет назад, высокий и голубой.

— Старая я уже стала, вижу плохо, а в очках долго не наработаешь,— пожаловалась было Татьяна Федоровна.

Но стоило мне только сказать, что недавно в Ветковском этнографическом музее увидел я ее рушник и сразу его угадал, как она вмиг забыла про свои хвори:

— Я недавно его соткала, прошлой зимой. Хоть и старая я, и руки мои стали нескорые, а все, знаете, тку. Как же можно так жить, чтоб не ткать?

С осени, как уберут на огородах бульбу, и до самой весны, когда придет пора эту самую бульбу сажать, гремят по вечерам в домах Неглюбки старинные кросна, стучат берда. Ниточка к ниточке — красная, черная, белая...

Какую песню соткешь, Татьяна Федоровна, к следующему моему приезду?

Белорусская ССР

Анатолий Воробьев

Лицом к лицу с реликтом

После публикации в № 9 «Вокруг света» подборки «На пороге неведомого» почта доставила в редакцию десятки интересных писем. Вот что пишет, например, А. И. Куркин, Иркутск:

«В 1976 году я работал в 130 километрах севернее Тынды. В октябре собрался как-то на охоту. Чтобы не блуждать по тайге, пошел вверх по реке Ларба. Через 10 километров вышел на очередную песчаную косу, чтобы по перекату перебраться на другой берег и по трассе вернуться домой, так как охота не клеилась. Внезапно пошел густой снег. Брода я не нашел. Пришлось возвращаться назад. И тут на косе невдалеке от своих следов я и увидел эти огромные следы босых ног. Были они прямыми, ровными, длиной более 30 сантиметров. Причем очень широкие. Отпечатков пальцев не было видно, оставалось предположить, что они были подогнуты. След от следа был на расстоянии 70—80 сантиметров, как у человека. Подумалось, что он прошел осторожно в то время, когда я был у реки. Первая мысль — медведь, но тут же опамятовался — медвежьи следы я знаю хорошо. К тому же этот был явно отпечаток ног. Ни на что конкретное следы не похожи. Все свидетельствовало о свежести их. Следы обрывались в густом кустарнике на берегу. Внезапно на меня напал страх, я как бы понял, а может, почувствовал, что с расстояния нескольких десятков метров это «нечто» смотрит на меня. Нервы мои не выдержали, и я убежал. Я часто рассказывал об этом случае, называя сознательно следы медвежьими, раздумывая о том, что мне могут и не поверить. Но сам знал, что встретил неведомое».

В. И. Падалвин, Волгоград:

«Я был участником боев на реке Халхин-Гол в 1939 году, слышал от товарищей о том же событии, о котором рассказано в девятом номере журнала (сообщение Г. Н. Колпашникова)».

А. А. Саженин, Воронеж:

«Мой прадед Сергей Иванович Нестеров, всю жизнь проработавший в лесу, неоднократно видел там так называемого «лешего». Его внешний вид и вид реликтового гоминоида, как его описывают, аналогичен. Прадед говорил, что до 1910 года в Хреновском бору Воронежской области он часто встречал это существо. В двадцатые годы его еще можно было встретить, а вот в тридцатые уже никто ничего подобного не рассказывал».

Е. Т. Кидралиев, село Такаяигак Ташкентской области:

«Об адамджапайы (снежном человеке), кстати, как и об албастыджестырмаке, я слышал от своих односельчан не раз.

Хочу рассказать о случае 1939 года, происшедшем с жителем Коргон-Тюбе Чаткальского района. Он был коренастым и сильным, часто вступал в борьбу с палванами (силачами). Всю жизнь был охотником-одиночкой. Однажды, изрядно побродив по хребтам Тундюк-Сандык (Таласское Ала-Тоо), присел отдохнуть. После еды его стало клонить в сон. Ружье он прислонил к плоскому камню, на котором сидел. Затем, положив мешок под голову, прилег и задремал. Проснулся от непонятного шороха. Открыл глаза, оглядел ружье, мешок. Взгляд заскользил вокруг — и в метрах двадцати он увидел человека, покрытого темной шерстью. Тот стоял боком, но смотрел на охотника. (Типичная позиция реликта.— М. Б.). Через минуты 2—3 он поднял руку и погрозил мне одним из пальцев (каким—охотник не разглядел). Когда он скрылся из виду, охотник обошел вокруг камня и явственно различил следы вокруг него в трех-четырех метрах, а затем уходящие в сторону».

Н. Койчукеев, село Джекен Киргизской ССР:

«Поселок городского типа Казарман расположен среди южных гор республики. Здесь на вершинах лед и снег не тают даже в летнюю жару. Мой родственник и сосед как-то в конце семидесятых годов выехали вместе на охоту. Дорога, петляя по ущелью, постепенно сужалась, а затем превращалась в узкую тропу, по которой можно было продвигаться только след в след. К полудню добрались до пещеры с высоким входом (можно было поднять руки и не достать до верха). Стреножили коней, дальше пошли пешком. Часа через два вышли на стадо кийков и подстрелили одного. Оттащили тушу в пещеру, где заложили валунами, чтобы хищники не утащили добычу. А сами поехали домой. Захватив ножи и переметные сумы, отправились на следующий день за тушей. Когда до пещеры оставалось метров сорок, кони вдруг настороженно подняли уши, начали храпеть и пятиться назад. Седоки осадили их, быстро стреножили и пошли в пещеру пешком, решив, что туда забрался хищник. Обогнули холм и вышли к входу. В этот момент над пещерой раздался шорох. Оба подняли головы... и буквально онемели от удивления и страха. По склону медленно подымалось волосатое в полтора человеческих роста человекоподобное существо. Оно как бы нехотя оглянулось на застывших внизу людей и не спеша продолжило свой путь.