пастуха.
Когда Флавиан открыл глаза, он увидел, как через кроны деревьев с трудом пробивается золотистая утренняя зарница. Костер ярко горел, видимо воин не сомкнул и глаза за всю ночь. Одежда Флавиана теперь на воняла месячным потом, а полностью пропахла дымом от костра. Но было холодно, не прогревшееся земля забирала у своих гостей их тепло. Сетьюд смог кое-как встать на ноги и подошел к костру почти вплотную. Тем временем, Галарий занимался с лошадьми, отвязывая их от деревьев.
— Куда мы направляемся? — решил задать вопрос пастух, потирая свои слипшиеся глаза.
— В Верхние Руды, — ответил рыжий воин, не оглядываясь на спутника.
Он снял со своей лошади махровую суму и бросил ее Флавиану. Тот неуклюже поймал ее. Увесистая сума была с потертостями и несколько раз штопалась.
— Что это?
Галарий вновь не обернулся и продолжал заниматься своей лошадью. Обе кобылицы были чем-то напуганы или встревожены, переступаясь с ноги на ногу. Рыжий пытался их успокоить.
— Провиант, — ответил Галарий. — В золе от костра лежит репа и гуснус, положи их в суму. В суме есть вяленая крольчатина.
От одной только мысли о том, что лежит в этом махровом мешке, у Флавина потекли слюни, он теребил в руках заветную сумку с нормальной едой.
«Боги, всемилостивые!», — взмолился Флавиан, чувствуя, как скручивает об голода его живот. «Сколько же я не ел?»
Тогда ему казалось, что он самый счастливый человек на земле. А что еще надо человеку, кроме как поесть и дышать вольным воздухом, пусть даже пропитанным болотной вонью? Он проклял свое тюремное заключения, вспоминая куски засохшего хлеба и чашу мутной, отдающей тиной воды. Пастух уже хотел было приступать к трапезе, однако, всю эту идиллию развеял рыжебородый.
— Запрыгивай на лошадь, поешь по дороге, — ответил он и кивнул головой в сторону ездовых животных. — Что-то пугает их.
Флавиану пришлось отсрочить свой скромный пир, он не стал возражать своему спасителю. Почему-то ему казалось, что если Галарий говорит сделать так, то сделать это необходимо. Кажется, он начал доверять этому человеку. После того, что случилось в Диньере, после того, как Галарий показал свое мастерство владения мечом, он казался Флавиану настоящей глыбой и авторитетом.
Путники тронулись в путь. Рыжебородый по-прежнему был немногословен, однако сумел обрисовать блеклыми грязными красками картину того, через какую местность они должны проехать, чтобы попасть в Верхние Руды. Им предстоит преодолеть густой низменный лес, растущий в болотистых топях, где водятся только лягушки и пробужденные от зимней спячки комары. Галарий сказал, что большая часть снежного покрова растаяла, и поэтому может быть, что некоторые тропы могло затопить. Флавиан понимал, что в этом случае, им придется бросить лошадей, и искренне не желал этого. Почему-то он привязался к своей лошади. Она чем-то напоминала ему Звездочку, скорее всего своим мягким характером и любопытством к окружающему миру.
Там, где тропы были прямыми, а местность была благосклонна к всадникам, Флавиану удалось закинуть себе в рот тушеную в углях репу и тогда она показалась ему пищей богов. Добравшись до вяленой крольчатины, пастух закрыл глаза от удовольствия и мысленно перенесся в беззаботные дни на склоны Пятихолмия. Крольчатина была жесткой, и Флавиан разгрызал мясо, словно дракон, пировавший северными мамонтами, репу же и другую зелень, он вовсе не пережевывал, глотая куски целиком.
После такого сытного обеда, пастуха начало клонить в сон, и чтобы избежать казуса, он решил разговорить своего спутника.
— Так куда мы направляемся? Что это за Верхние…?
Галарий ехал первым, аккуратно выбирая дорогу среди этой болотистой местности. Поэтому вполне могло быть, что он не расслышал вопрос Флавиана, однако, спустя некоторое время, он все же ответил пастуху.
— Руды, — сухо ответил рыжебородый, и на этом весь разговор мог бы закончиться, если бы Флавиан не подбросил бы дров в огонь.
— Почему именно туда? — несмотря на то, что спать на жесткой и холодной земле удовольствия не принесло, по крайней мере Флавиан чувствовал себя намного вольготнее, чем в темнице. — Там безопасно?
Совсем недавно, лошади нервничали и били копытами, сейчас же они шли спокойным и размеренным шагом. Пастух не понимал до конца как управлять лошадью, но несмотря на это, держался в седле уверенно, поглядывая под копыта лошади. На такой узкой и скользкой тропе повсюду были небольшие, но глубокие ямы, наполненные зловонной жижей, коряги давно погибших деревьев и корни, торчащие на всем пути.
— Теперь, для тебя безопасного места нет, — ответил будничным тоном Галарий и почему-то от этих слов у Флавиана ушло сердце в пятки.
Словно гигантская кошка из Южноземья улеглась на его груди, и он не мог сделать ни единого вздоха. Мир вокруг потемнел, и превратился в одну единственную сужающуюся точку.
«Нельзя терять сознание, Сетьюд, держись», — но Флавиан чувствовал, что он уже выпустил вожжи из своих рук и аккуратно уложил голову на гриву лошади. «Фонарщик, зажги свой благословенный огонь.»
Ему никогда не было так страшно. Даже в темнице, или на подмостках эшафота. Там, у крепко связанной петли, мирно покачивающейся на эшафоте, он уже смирился со своей смертью. Но теперь, пастуху стало по-настоящему страшно. Тело начало чесаться, словно от блошиных укусов, а низ живота тянуло с жуткой болью. Галарий так и не обернулся посмотреть на своего спутника.
Флавиан кое как пришел в себя и тут же решил сменить тему. Светило проступало через густые кроны, время рассвета давно миновало, а путники до сих пор бродили по мшистым болотам.
— Мы далеко от Утворта? — несмотря на утреннюю прохладу, пастух чувствовал, что вся его грязная рубаха мокрая и противно липнет к телу.
— Да, — лаконично ответил Галарий.
«Зачем я задал этот вопрос? Утворта все равно больше нет», — острое лезвие меча скорби едва дотронулась до его сердца.
— Ты так не ответил, почему мы отправляемся в Верхние Руды?
Галарий сделал вид, что не расслышал своего спутника. Он продолжал ехать насупившись и не произнося ни слова. Флавина начала раздражать чрезмерная скрытность и молчаливость рыжебородого.
— Галарий? — однако пастух решил стоять на своим.
Густая рыжая борода превратилась в торчащие клочья, длинные усы прикрывали верхнюю губу Рыжего. Он замедлил ход и посмотрел на спасенного из заключения парня.
— Там нас ждем связной, — скупо ответил Галарий. — В трактире «Сладкие топи», я оставил свое оружие и доспехи.
Он легонько ударил лошадь по бокам, символично заявив, что больше общаться не намерен. Да, этот человек был не из тех, кто любит праздно поболтать. Он и по делу не отвечал на вопросы пастуха из Нозернхолла.
— А за что тебя посадили в