Читать интересную книгу Мерзкая плоть - Ивлин Во

— Уж не помню. Ну, что я видела, как граф Цинциннати вошел в „Эспинозу“ в зеленом котелке… всякое такое.

— Ты это написала?!

— Да, а разве не надо было?… Радость моя, я что-нибудь не так сделала?

— О, черт.

Адам рванулся к телефону.

— Центральная десять тысяч… дайте мне ночного редактора… вы слушаете? Мне надо внести исправление в заметку Таратора… срочно.

— Сожалею, Саймз. Последнее издание полчаса как ушло в машину. Мы сегодня рано отделались. И Адам пошел доедать устрицы.

— Нумерация подкачала, — сказал лорд Мономарк на следующее утро, прочитав злосчастную заметку.

И мистером Таратором стал Майлз Злопрактис.

— Теперь мы не можем пожениться, — сказала Нина.

Глава 10

Адам, мисс Рансибл, Майлз и Арчи Шверт поехали на автомобильные гонки в машине Арчи Шверта. Ехать оказалось долго и холодно. Мисс Рансибл была в брюках, а Майлз надумал подкрасить себе ресницы в ресторане придорожного отеля, где они хотели позавтракать. Поэтому их попросили удалиться. Перед следующим отелем они оставили мисс Рансибл в машине и принесли ей туда холодной баранины и соленых огурцов. Арчи решил, что недурно будет выпить шампанского, и замучил официанта расспросами о сроках разлива (официант питал особое отвращение к этой теме). Они завтракали не торопясь, потому что в ресторане было тепло, а потом еще пили кюммель у камина, пока за ними не явилась мисс Рансибл, очень рассерженная, и не увела их на улицу.

Потом Арчи сказал, что не может больше вести машину — очень спать хочется, — так что Адам сел за руль и сбился с дороги, и они проехали много миль не в ту сторону, по какому-то бесконечному объездному шоссе.

А потом стало темнеть и дождь усилился. Обедали они в третьем отеле, где все подсмеивались над брюками мисс Рансибл, а стены были увешаны старинными медными грелками.

Наконец они добрались до города, где должны были состояться гонки. Они подъехали к отелю, в котором остановился тот гонщик, что дружил с Майлзом. Отель, построенный в готическом стиле 1860 года, был большой, темный и назывался „Империал“.

Они заранее послали гонщику телеграмму с просьбой заказать им номера, но… „Что вы, — сказала дежурная, — у нас за полгода вперед все номера были заказаны. Будь вы самые главные асы, я бы и то не нашла, где вас поместить. Сегодня вы во всем городе не найдете комнат, разве что в привокзальной гостинице. А больше нигде“.

В привокзальной гостинице их тоже отказались принять, хотя мисс Рансибл оставалась ждать в машине. „Одного из вас я еще могла бы положить на диване в баре, у меня там сейчас только муж с женой и два мальчика, а то можно еще в вестибюле, только там лечь негде, придется всю ночь сидеть“. Что касается постелей, так об этом и думать нечего. Пусть заглянут в „Ройял Джордж“, только едва ли им там понравится, даже если место найдутся, а мест там, скорее всего, тоже нет.

Тут мисс Рансибл вспомнила, что, кажется, здесь неподалеку живут знакомые ее отца; она узнала их телефон и позвонила, но в ответ услышала — очень жаль, но дом и так полон гостей, и прислуги, можно сказать, нет, а про лорда Казма они, сколько помнится, даже не слышали. Так что ничего не вышло.

Они объездили еще несколько гостиниц, изучив по нисходящей всю гамму: „Отель семейный и для коммивояжеров“, просто „Для коммивояжеров“, „Пансион высшего класса, плата помесячно“, „Общежитие для девушек-работниц“, просто „Пивная и чистые постели. Только для мужчин“. Везде было переполнено. Наконец на берегу какого-то канала они нашли „Ройял Джордж“. Хозяйка, стоя в дверях, доругивалась с пожилым человечком в котелке.

— Сперва он снимает в баре башмаки, — пожаловалась она, взывая к сочувствию новых слушателей, — джентльмены так никогда не поступают…

— Мокрые они были, — сказал человечек, — насквозь промокли.

— А кому нужны его мокрые башмаки на стойке, хотела бы я знать? А потом, видите ли, называет меня интриганкой за то, что я велела ему обуться и идти домой.

— Домой хочу, — сказал человечек. — Домой, к жене и к деткам. Разве это дело — не пускать человека к жене?

— Кто это не пускает тебя к жене, старый ты дурак? Я одно говорю, — обуйся ты ради бога, а потом уж ступай домой. Что жена-то подумает, если ты явишься домой без башмаков?

— А вы знаете, деточка, она совершенно права, — сказала мисс Рансибл. — Будет гораздо лучше, если вы обуетесь.

— Вот, слышал, что дамочка говорит? Дамочка говорит — надень башмаки.

Человечек взял свои башмаки из рук хозяйки, внимательно оглядел мисс Рансибл и швырнул башмаки в канал. — Дамочка, — сказал он с чувством. — А штаны-то! — И зашлепал в одних носках в темноту.

— Он вообще-то ничего, безобидный, — сказала хозяйка. — Буянит помаленьку, но только когда выпьет. Вот ведь, хорошие башмаки загубил… Небось проведет ночь в кутузке.

— А к жене он, бедняжечка, не пойдет?

— Ну что вы. Она живет в Лондоне.

Тут Арчи Шверт, не наделенный столь всеобъемлющим человеколюбием, как мисс Рансибл, окончательно потерял интерес к этому разговору.

— Мы хотели узнать, можете вы предоставить нам постели на ночь?

Хозяйка метнула на него подозрительный взгляд.

— Постель или постели?

— Постели.

— Это еще надо подумать. — Она перевела взгляд с автомобиля на брюки мисс Рансибл и обратно на автомобиль, прикидывая, что важнее, и, наконец, сказала: — По фунту с каждого, тогда можно.

— И место найдется для всех?

— Да как сказать. Который из вас с дамочкой-то?

— Я, к сожалению, одна, — сказала мисс Рансибл. — Со стыда сгореть можно, правда?

— А вы не горюйте, моя красавица, вы еще свое возьмете… Ну, так как же мы все разместимся? Одна комната есть свободная. Я могу лечь с нашей Сарой, значит, освобождается кровать для джентльменов… если дамочка не против переночевать со мной и Сарой…

— Пожалуйста, не сочтите меня невежливой, но я бы предпочла ту, освободившуюся кровать, — сказала мисс Рансибл смиренно и добавила с большим тактом: — Понимаете, я очень громко храплю.

— Пустяки, наша Сара тоже храпит. Нам это ничего, но, конечно, если вы предпочитаете…

— Да, пожалуй, предпочитаю, — сказала мисс Рансибл.

— Ну что ж, тогда я могу постелить мистеру Тичкоку на полу, так, что ли?

— Да, — сказал Майлз. — Постелите мистеру Тичкоку на полу.

— А если тот джентльмен не против ночевать на площадке… Ну, как-нибудь да устроимся, вы не сомневайтесь.

Они все вместе выпили джину в комнате позади бара и разбудили мистера Тичкока, чтобы он помог внести вещи, и его тоже угостили джином, а он сказал, что ему все равно, где ни спать, он всякому рад услужить, а от второго стаканчика не откажется, это уж, как говорится, на сон грядущий; и наконец все улеглись спать, очень усталые и более или менее довольные, и как же их всю ночь кусали клопы!

Адаму досталась отдельная комната. Он проснулся рано, под шум дождя. Выглянув в окно, он увидел серое небо, какую-то фабрику и канал, из неглубоких вод которого поднимались островки железного лома и бутылок; к дальнему берегу прибило наполовину затонувшие остатки детской коляски. В комнате стоял комод с торчащими из ящиков грязными лоскутами и умывальник, а на нем — ярко раскрашенный таз, пустой кувшин и старая зубная щетка. Еще там был округлый женский бюст, накрытый блестящей красной материей и обрубленный на шее, на талии и у локтей, как в житиях древних мучеников, — предмет, известный под названием портновского манекена. (Адам вспомнил, что такой же был когда-то у них дома, его называли Джемайма — однажды Адам ударил Джемайму долотом, набивка разлетелась по всей детской, и его наказали. В более просвещенный век в этом его поступке усмотрели бы какой-нибудь комплекс и встревожились бы, ему же просто велели самому подмести весь мусор.)

Адаму очень хотелось пить, но на дне графина рос бледно-зеленый мох, и он воздержался. Он снова лег в постель и обнаружил под подушкой чей-то носовой платок (очевидно, собственность мистера Тичкока).

Немного погодя он снова проснулся и увидел, что на краю его постели сидит мисс Рансибл в пижаме и меховом пальто.

— Деточка, — сказала она, — у меня в комнате нет зеркала, а ванной здесь вообще нет, а в коридоре я наступила на кого-то холодного и мягкого, он там спит, а я всю ночь не спала — капала на клопов лосьоном, и все так плохо пахнет, и вообще мне так скверно, просто ложись и умирай.

— Ради бога, давайте отсюда выбираться, — сказал Адам. Они разбудили Майлза и Арчи Шверта, и через десять минут, подхватив свои чемоданы, все на цыпочках двинулись к выходу.

— Как вы думаете, может, надо оставить сколько-нибудь денег? — спросил Адам, но ни в ком не нашел поддержки.

— За джин, пожалуй, надо бы заплатить, — сказала мисс Рансибл.