телевизионное шоу в грядущее воскресенье, в котором Эльза совершенно не хотела участвовать. Музыкальный лейбл, однако, не оставил ей выбора, считая это обязательным условием для рекламной компании планируемого тура.
– Я же там петь не буду, что мне там делать? Ведь это даже не околомузыкальное шоу!
Но Майкл Фоббс, менеджер Эльзы, лишь разводил руками.
– Люди любят развлечения, и появление на таких телевизионных программах делает тебе хороший пиар. Ну чего тебе это стоит? Посидишь там, попьешь кофею в свое удовольствие, ответишь на пару дурацких вопросов и поулыбаешься на камеру. Делов-то.
– Вот наберусь опыта и открою свой лейбл, и не буду своих музыкантов заставлять заниматься полнейшей ерундой!
Но Фоббс лишь насмешливо качал головой, мол, ничего ты не понимаешь в маркетинге.
Шоу Томсона был эдаким сборищем "сливок общества", для которых травили шуточки и вовлекали тех или иных знаменитостей в викторины. В принципе, летними вечерами Эльза сама была не прочь похихикать над острым языком телеведущего, но сейчас ее воротило от одной мысли о том, что посмешищем может стать она сама.
– Маааайкл, ― позвала Эльза, уставившись в сторону черного входа, где промелькнула очень знакомая фигура. ― Ты не говорил мне, что Заэль Филеберт тоже приглашен на это шоу.
– Мм, так я и сам не был в курсе, с ним же Сильвестр планированием занимается…
– Хорош мне лапшу на уши вешать! Вы же в одном лейбле работаете, ты не мог не знать. Это что, тоже часть маркетингового хода?
– Что ты, что ты! ― отмахивался Фоббс, но по его лицу читалось совсем другое.
Эльза скрипнула зубами и уже хотела было уйти, но подумала о том, что Заэлю наверняка станет известно, что из-за него однокурсница сдала позиции. Будет потом злорадствовать при каждом удобном случае, а этого Эльза допустить никак не могла.
Вздохнув, волшебница юркнула в тусклое закулисье концертного зала вслед за своим треклятым менеджером.
Однако вопреки всем опасениям, вечер проходил вполне сносно, и через некоторое время Эльзе даже удалось расслабиться. Хоть она и сидела через столик от однокурсника, но они никак не пересекались, и можно было представить, что его тут и вовсе не было.
По сцене скакала длинноногая мадам в платье канареечного цвета, сплошь расшитого пайетками, и вещала какую-то невразумительную чушь:
– Я вижу, аплодируют только женщины, мужчины вообще делают вид, будто они ничего не слышали. А мы на вас и не обижаемся, дорогие мужчины! Мы не обижаемся на вас, потому что привыкли к тому, что вы не слушаете, о чем мы говорим, вы вот порой вообще нас не замечаете! Недавно была свидетельницей очаровательного диалога: «Том, ну посмотри на нашего соседа, ну посмотри, как он любит свою милую, ну посмотри, как он за ней ухаживает, он ей цветы каждый день дарит, он стихи для нее сочиняет, он на руках ее носит, целует ее каждую минуту, ну почему, Том, ну почему ты так не делаешь, ну почему?" А он ей говорит: "Ты чего? Я ее даже не знаю!"
Впрочем, публика здесь собралась подобающая, и наманикюренные дамы картинно обнажали отбеленные зубки и поддерживали ведущих лошадиным ржачем и томным хихиканьем.
Вслед за канареечной леди на сцену выскочила не менее комичная компания, изображающая бывалых мужей.
– А я, мужики, свою Аннушку ни на какую другую не променяю. Она у меня ух какая! Она у меня… везучая, Аннушка, да. Представляешь, сижу вечерком, наслаждаюсь трапезой. Моя милая приходит, я смотрю: в новых туфлях. Говорю: "Хееей! Откуда туфли?" Она такая: "Не поверишь! Представляешь, мимо свалки иду ― стоят. Я примерила ― мой размер!" Ну, везет моей девке, а? В новых туфлях пришла, на прошлой неделе ― в новом пальто. Везучая она у меня! Аннушка моя, да! А я не везучий, мужики, не-не, не везет, ну не везучий я, а. Один раз в жизни под кроватью нашел носки, примерил… не мой размер.
"Господи, что я здесь делаю?", ― настойчиво звенело в голове у Эльзы. Она нетерпеливо посматривала на часы, но минутная стрелка ползла уставшей улиткой. И выйти из зала не было никакой возможности: Майкл явно специально выбрал для своей подопечной столик поближе к сцене, за которым еще сидела парочка нафуфыренных модельеров.
– …никогда, никогда не спорьте! И ― целуйте! Целуйте друг друга ― и будьте счастливы! С наступающим Днем Святого Валентина, господа и дамы!
Эльза чертыхнулась. Она совсем забыла об этом дурацком празднике, а ведь Тео наверняка будет виться вокруг нее ужиком. Настойчивый он, этот Тео, да. Никак не мог усвоить, что для Эльзы он навсегда останется хорошим другом, все время твердил, что "придет время ― и ты одумаешься", и бла-бла.
– Как же меня все это достало…
– И что же вам так осточертело, мисс Кларксон?
Эльза осеклась и виновато огляделась. Кажется, она случайно произнесла последнюю фразу вслух, чем привлекла к себе внимание очередного вещающего со сцены и не только его.
– Жизнь, ― неоднозначно ответила Эльза, стараясь держать умный вид.
Кто-то очень громко фыркнул. Слишком громко.
– Она у тебя слишком короткая была, чтобы успеть осточертеть, ― раздался едкий голос Заэля сбоку.
– Мне хватило, чтобы разочароваться.
– Вот всегда поражало нытье людей, на тепленьком месте которых мечтают оказаться очень многие.
– А что, многие мечтают оказаться на месте никому не нужной сироты, пытающейся чего-то добиться в этой жизни? ― вздохнула Эльза, пытаясь унять свое раздражение и заткнуться.
Она не хотела продолжать этот случайный диалог, и на самом деле ее сильно смущало пристальное внимание людей вокруг. Одно дело, когда ты на сольном концерте купаешься в фанатском восторге, и совсем другое, когда сотни насмешливых глаз "звезд" той или иной величины пронзают тебя в ожидании новых зрелищ. Эльза ненавидела такое внимание, и газетная слава таких моментов ей была ни к чему. В отличие от вездесущего Заэля, она вообще крайне редко попадала в желтую прессу, чем, кажется, были очень недовольны ее менеджеры.
И если бы прямо сейчас Эльза увидела восторженное выражение лица Майкла, то, наверное, остановила бы этот фарс. Но она не видела, а Заэля явно несло.
– Многие мечтают так же удачно оказаться под крылышком лейбла.
– Удача тут не при чем.
– Да будет тебе! Не скудным талантом же ты к себе внимание привлекла.
Эльза злобно сверкнула глазами, пытаясь воздействовать на Заэля ментально и "мысленно" сказать ему пару ласковых. Ни черта у нее не получилось, конечно. Только голова разболелась, да Заэля повеселила своими вытаращенными глазами.
– Друзья, друзья! ― примирительно вскинул руки ведущий, улыбаясь до ушей. ― Не