Не говоря больше ни слова, положила цветы на могилу своей сестры.
Я сидел, освещенный солнечным светом, ощущая, как чувство вины, которое испытывал в течение последних месяцев, тает, как иней на траве, и стирает последний барьер, мешающий ему отдать свою любовь.
Глава 3
Арсения
— Ты не в том состоянии, чтобы задавать вопросы, Максим. Ты пьян. Проспись — он даже не посмотрел на меня, а только попытался отодвинуть, громко при этом сопя и кряхтя. Я держалась как могла, упираясь в него всем телом.
— Я хочу ее видеть — С минуту, он молча смотрел на меня, а потом обиженно сказал: — Ты не позволила стать мне отцом. Почему?
Сердце, от его слов подпрыгнуло. И все внутри сжалось от боли.
— Я…, - он замолк и с силой сжал челюсти, я видела как напряглись мышцы на его скулах. — Я не особо адекватен для общения, только позволь мне остаться, я обещаю, я не сделаю тебе плохо — почти выдавил он из себя, с силой сжав плечи.
Я поняла, что это он о своем опьянении говорил.
Даже странно, но он вел себя вполне адекватно, как для того количества алкоголя, которое, предположительно, выпил. Вот только если он останется на ночь…
Меня это не радовало. Совсем.
Я практически насильно уложила мужчину на диван и села рядом с ним на случай, если он попытается встать к дочери, и напугает ее. Я бы не удивилась, если он начал бороться со мной. Я твёрдо облокотилась на него, мешая ему встать.
— Пожалуйста — прошептала, наклоняясь к нему — пропись, завтра встретишься с ней. Ты больше напугаешь ее.
Гнев вспыхнул на его лице.
— Нужно было мне рассказать о ней сразу — нерешительное выражение, промелькнувшее по лицу Максима, причинило почти физическую боль мне.
Но после паузы мужчина всё же ответил: Завтра, если ты уедешь с моей дочерью, я найду тебя.
— Я не глупая — облегчённо вымолвила.
* * *
Утром
— Как долго она спит? — спросил он, попивая утром кофе.
— Ближе к завтраку она проснется.
— Почему? — нетерпеливо проговорил он — Почему ты скрыла дочь от меня?
Господи до сколько можно задавать этот вопрос, все, с меня довольно.
— У тебя нет никаких прав на меня, Максим. И я не намерена объяснять свое поведение.
Он схватил меня за руку, рывком притянул к себе и прижал к своему крепкому телу.
— У меня есть права, у меня масса прав, — сказал он мягко, но с угрозой в голосе, — потому что я, отец Алисы.
Взгляд скользнул по мому телу, гневно и горячо, словно срывая одежду, и задержался на груди.
— Когда ты забеременела? — резко спросил Макс встряхивая меня.
Мне хотелось вырваться. Борьба казалась менее опасной, куда страшнее было бы уступить, поддаться желанию, вспыхнувшему в теле.
— В больнице, когда у отца был сердечный приступ.
Мы посмотрели друг другу в глаза. Неожиданно его рука скользнула по спине, остановилась на ягодицах… Он прижал к себе так, что наши бедра соприкоснулись. Я нервно вскрикнула, почувствовав, как чудовищно напряжены его чресла.
— Ты имеешь права на дочь, не на меня — если сейчас я уступлю своей лихорадочной жажде, вряд ли меня ждет хотя бы мгновение нежности — Я прекрасно осведомленна, о твоих прохождениях, сразу после нашего разрыва.
— Милая, нам ни к чему дурачить друг друга, мы для этого слишком близко знакомы, нам незачем играть в эти игры.
Мои руки уперлись в его грудь в попытке оттолкнуть. Я не хотела поцелуя, не хотела. По крайней мере умом. Но тело так изголодалось, жаждало близости. Я давно забыла, каким сильным и неотступным может быть желание. Всепоглощающим, лишающим рассудка…
В мозгу вспыхивали образы — картинки Прошлого — переплетённые тела женщин и его.
— Нет! Не так!
— Почему? — прошептал он, обжигая дыханием ее губы. — Мы же друзья. Старые друзья. Неужели в тебе не осталось ни капельки нежности для меня?
— Старые друзья? — выкрикнула я, но тут же поневоле умолкла: его губы коснулись рта. А мгновением позже уже сдалась перед его поцелуем, глубоким и крепким. Но это не было нежное слияние.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я испугалась и испугалась самой себя. И снова попыталась высвободиться, хотя мои губы поддавались ему, жаждали его. Но вот он оторвался от меня, тяжело дыша.
— Ты все такая же.
— Ты думаешь, если мы были… если мы были любовниками… ты вправе обращаться со мной, как… как…
— Как с кем? — с угрозой в голосе проговорил он.
— Да как ты смеешь!
— Э нет! — закричал он, тыча в меня пальцем. — Как ты смеешь! Как ты смеешь скрывать от меня мою дочь, как ты смеешь, черт побери!
В какой-то момент я почувствовала, что мы теперь не одни, Максим не отрываясь смотрел за мою спину, я обернулась.
— Это… — хрипло воскликнул он.
На глаза навернулись слезы. Невозможно было ошибиться: он мгновенно полюбил девочку, с первого взгляда и навсегда. Его глаза светились, даже слишком, и можно было заподозрить, что он готов расплакаться. Даже кончик его носа слегка порозовел.
Я прижала дочь к себе нежно оберегая, мне теперь нужно свыкнуться с мыслью, что она теперь не только моя, но и его тоже.
— Я много потерял — признался он, не отрывая глаз от малютки. — Она такая крошечная… и такая хорошенькая!
Он осторожно взял Алису и прижал к себе. Он сел на потрепанную кушетку, не отрывая восторженного взгляда от девочки.
— Привет, я твой папа….
Я промокнула глаза рукавом. Но слезы не унимались. К счастью, он смотрел только на свою дочь, не замечая бури, бушующей в душе.
Он то ли коротко рассмеялся, то ли всхлипнул. Алиса улыбалась ему, размахивая ручками, словно пыталась коснуться его лица.
— Я ей понравился, кажется, — неуверенно произнес Максим.
Я не выдержала. Разразившись потоком слез, забежала в ванную. Но Максим ничего не заметил. Он по-прежнему смотрел только на Алису…
Глава 4
Арсения
— Нет, я не могу понять, почему ты выбрала именно меня? — возмущённо спросила Лера, перебирая свадебные платья — Я не подхожу для этого. Я думала, что вы с Максом наилучшая пара, но выходишь ты замуж за другого.
Валентин… венчание в церкви… слабый укол в затянувшуюся рану.
— Ну… У нас с Максимом ничего нет — Лера подняла одну бровь — Кроме дочери. Все что было, в прошлом — пробормотала я, мрачнея.
Как давно все это было. Казалось, прошла целая вечность. С тех пор как мы были вместе, мне, казалось, прожила не одну, а несколько сотен жизней, однако воспоминания, как холодный туман то и дело подкрадывались и окутывали промозглой сыростью.
— Ты хоть когда нибудь была влюблена в своего жениха?
Вопрос, на который я могу спокойно сказать, что нет. И никогда не любила. Почему же я выхожу за него замуж? Раньше я хотела лишь все самое лучшее дочери, но сейчас, когда Максим знает о нет, дак почему же я продолжаю готовиться к свадьбе?
— Нет — честно произнесла, и показалось, что голос прозвучал откуда-то издалека.
— Но тогда почему? Почему я не понимаю?
— Я не знаю, понятно. Не знаю — повторила, по-прежнему ничего не понимая. Все, что происходило в этой комнате, казалось мне таким неуместным, таким неподходящим — Я столько раз его обманывала, столько раз его обижала, я не могу поступить так с ним ещё раз. Это не правильно.
— Не правильно выходит замуж за нелюбимого, вот это неправильно, не это вот это все — она обвела руками помещение — Ты поступаешь неправильно.
Мне хотелось плакать. Губы кривились, и я молила Бога, чтобы этот кошмар поскорее закончился.
Я продолжала любить Максима, сколько бы он страдания не причинил, все равно любила. Он еще имел надо мной власть, воспоминания о нем могли взволновать и вывести из себя. Смешно, но это сущая правда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я выхожу замуж от… отчаяния…
Она ненадолго задумался и вдруг просияла:
— Ты можешь и не выходить за него замуж, он все поймет. Тебе нужно лишь поговорить с ним, и все.