Читать интересную книгу Осознание - Энтони Мелло

ПРОГУЛКА ПО МИННОМУ ПОЛЮ

Многие мои соотечественники считают женщин чем-то вроде домашних животных. «Я взял ее в жены, — говорит мужчина. — Она принадлежит мне». Виноваты ли те, кто выражается подобным образом? Представьте себе, не виноваты. Как не виноваты американцы, ненавидящие русских. Они настроены на одну-единственную волну; весь мир они воспринимают в каком-то одном цвете. Как же вернуть этим людям возможность наслаждаться всеми красками жизни, как заставить их понять, что на глазах у них — цветные очки? Собственное заблуждение они должны осознать сами — иного выхода не существует.

Как только вы начинаете смотреть на мир сквозь призму идеологии, ваша жизнь обрывается. Никакая идеология не может вместить в себя живую действительность. Жизнь — вне идеологии. Поэтому во все времена люди и пытались понять, в чем же заключается смысл жизни. Но у жизни нет смысла; его и не может быть, поскольку смысл — это определенная формула, что-то такое, что питает разум. Каждый раз, когда человек отрывает смысл жизни от живой действительности, он налетает на глухую стену, о которую и разбивается этот найденный им смысл. Понять главное может лишь тот, кто ни до чего не доискивается. Жизнь имеет смысл только тогда, когда ее воспринимают как тайну; для холодного разума она совершенно бессмысленна.

Я не хочу сказать, что обожание как таковое ничего не значит; я лишь утверждаю, что по сравнению с поклонением сомнение бесконечно более ценно. Все хотят что-то или кого-то обожать, но я еще не видел ни одного достаточно сознательного человека. Мы были бы счастливы, если бы террористы меньше обожали свою идеологию и больше в ней сомневались. Однако о себе мы такого сказать не можем; нам кажется, что мы одни хорошие, а террористы плохие. Но ведь террорист по отношению к вам — это тот же мученик, только наоборот.

Одиночество — это когда человек не понимает других людей и любит одного себя. Вспомните каламбур Джорджа Бернарда Шоу. Писатель был приглашен на один из этих кошмарных коктейлей, где люди заняты пустыми разговорами, и на вопрос: «Как вы себя здесь чувствуете», Шоу ответил: «Только себя я здесь и чувствую». Если вы зависимы от окружающих, вы их никогда не полюбите. Сообщество — это не кучка рабов, не сборище тех, кто связывает свое счастье с другими. Сообщество — это короли и принцессы. Вы король, а не батрак; вы принцесса, а не нищенка. В настоящем сообществе милостыни не просит никто. Там нет страха и тревог, нет тяжелых воспоминании и чувства собственности, там никто никому не навязывается и ничего не требует. Сообщество состоит из свободных граждан, а не из рабов. Это такая простая истина, однако традиционная культура — в том числе и религиозная — не желает ее признавать. Если мы утратим должную осмотрительность, религиозная культура может стать очень мощным средством для манипулирования массами.

Некоторые люди считают осознанность кульминацией духовной жизни человека, высшей целью его духовного развития. Желая достичь этой цели как можно скорее, они пренебрегают переживанием каждого мига, даруемого осознанностью. Такие люди задаются целью достичь состояния осознанности. Однако если человек действительно осознал свою жизнь, ему никуда не надо идти и ничего не надо добиваться. Как достичь состояния осознанности? С помощью осознания. Когда человек заявляет, что хочет прочувствовать каждый миг жизни, это говорит о его искренности — особенно если закрыть глаза на это пресловутое «хочу». Хотеть жить осознанно невозможно — свою жизнь вы либо осознаете, либо не осознаете.

Недавно один мой друг уехал в Ирландию. Будучи гражданином Соединенных Штатов, он воспользовался своим правом получить ирландский паспорт, поскольку, как он сам сказал, путешествовать за рубежом с американскими документами небезопасно. Если паспорт у него потребуют террористы, мой друг хотел бы иметь возможность назваться ирландцем. А вот его попутчикам нет никакого дела до ярлыков; им интересен сам человек, интересен именно этот пассажир. Сколько людей ежедневно съедают меню вместо завтрака? Меню — всего лишь перечень имеющихся в ресторане блюд. Но вы ведь хотите отведать не слова, а ромштекс.

Я УМРУ

Если за всю свою жизнь человек не пережил ни одной трагедии, можно ли его считать полноценным? Единственная возможная на земле трагедия — это невежество; невежество — корень всякого зла. Сон и неосознанность — трагедия человеческого рода. Они порождают страх; страх порождает все остальное. Но смерть — не трагедия. Угасание прекрасно; боятся его только те, кто так ничего и не понял в жизни. Смерть страшит лишь тех, кто боится жить. Только мертвые боятся умереть. Живым смерть не страшна. По этому поводу красиво высказался один из ваших писателей-американцев. Он сказал: «Пробуждение — это смерть веры в несправедливость и трагедию». То, что для гусеницы конец света, — для бабочки только заря жизни. Смерть — это возрождение. Я имею в виду не будущее воскрешение из мертвых, а то, что с нами происходит сейчас. Если вы умрете для вашего прошлого — расстанетесь с каждой прожитой минутой, — вы исполнитесь жизни, ибо полный жизни человек — это человек, исполненный смерти. Для вещей мы умираем. Чтобы получить возможность жить полной жизнью и воскреснуть в любой момент, мы освобождаемся от всего сущего. Желая разбудить мир, святые, мистики и подобные им прилагали нечеловеческие усилия. Если люди не проснутся, они обречены на эти мелкие невзгоды — голод, войны, насилие. Наибольшее зло — это спящие, невежественные люди.

Однажды монах-иезуит спросил отца Аррупе, своего настоятеля, что тот думает о коммунизме, социализме и капитализме. Отец Аррупе дал блестящий ответ: Как гуманность, так и жестокость того или иного общественного строя определяются моральными качествами тех, кто воплощает в жизнь его идеалы. Люди с золотыми сердцами одинаково хорошо обустроят и социалистическое, и коммунистическое, и капиталистическое общество.

Не ждите, что мир переменится, — изменитесь сначала сами. Это позволит вам выработать подходящий взгляд на мир, и вы сможете изменить все, что только найдете нужным. Выньте бревно из своего глаза. Иначе у вас не будет права изменять что-то или кого-то. Пока вы не осознаете себя, вы не смеете вмешиваться ни в чью жизнь. Когда попытки что-то в мире изменить исходят от спящего человека, возникает серьезная опасность того, что эти попытки совершаются им с единственной целью — удовлетворить собственное тщеславие, переделать окружающий мир на свой вкус или просто выместить на окружающих негативные эмоции. Меня, мол, раздражает в вас то и это, поэтому лучше бы вам как-то себя изменить, чтобы я почувствовал себя лучше. Для начала уймите собственные негативные эмоции — это позволит вам воздействовать на окружающий мир с позиций любви, а не раздражения и ненависти. Вероятно, вы удивитесь, узнав, что жесткость может идти рука об руку с любовью. Суровость хирурга по отношению к пациенту не означает, что сердце доктора не исполнено любви к больному. Любовь действительно может быть очень жесткой.

ОЗАРЕНИЕ И ПОНИМАНИЕ

Но что значит изменить себя? Я наговорил много разных слов — теперь же попробую разложить все по полочкам. Во-первых, это озарение. Не напряжение воли, не новые привычки, не равнение на идеал. Идеалы — очень вредная вещь. Они заставляют человека фиксировать внимание не на том, что есть, а на том, чему надлежит быть. У вас появляется навязчивая идея о том, каким должен стать окружающий мир, но каков этот мир на самом деле, вы не имеете ни малейшего понятия. Позвольте поведать вам об одном случае из моей практики, который может служить иллюстрацией того, что я называю озарением. Некий священник пожаловался мне на свою леность: он хотел стать более трудолюбивым человеком, более активным, но он-де слишком ленив. Я спросил, что значит ленив. Раньше я порекомендовал бы этому человеку составлять утром список того, что надо исполнить, а вечером отмечать галочками сделанное за день. «Это поможет вам — выработайте в себе такую привычку», — сказал бы я священнику. Или же я спросил бы у него: «Кто ваш идеал?» Если бы он назвал св. Франциска Ксаверия, я бы посоветовал следующее: «Вы ведь знаете, как много Ксаверий работал? Подумайте о нем — это заставит вас действовать». Все это были допустимые, но — прошу меня простить — весьма поверхностные решения. Волевые усилия, стремление изменить свою сущность не увенчались бы успехом. Возможно, изменилось бы поведение священника — но не он сам. Поэтому я поступил иначе. «Ленивый, говорите вы? А что это значит? Существует миллион разновидностей лени. Какая же из них присуща вам? Что вы называете ленью?» — спросил я. «Ну, я никакую работу не довожу до конца, — отвечал он. — Мне ничего не хочется делать». «Вам ничего не хочется делать с самого утра?» «Да. Я просыпаюсь, и нет ничего такого, из-за чего мне хотелось бы подняться с постели». «Вас это расстраивает?» «Можно сказать и так. Я замыкаюсь в себе». «Вы всегда были таким?» «Нет, в молодости я проявлял больше активности. А во время учебы в семинарии жизнь била во мне ключом». «Когда же все это началось?» «Три-четыре года назад». Я поинтересовался, какое событие произошло в его жизни четыре года назад. Он задумался. «Если вы думаете так долго, значит, четыре года назад ничего серьезного с вами не случилось, — сказал я. — А что было пять лет назад?» «Меня посвятили в духовный сан», — ответил он. «С этим годом у вас связаны какие-нибудь особенные воспоминания?» «Кое-что есть: я провалил тогда выпускной экзамен по теологии. Для дальнейшей учебы епископ хотел послать меня в Рим, w мне эта идея была по душе. Но после неудачи на экзамене он изменил свое решение и пожаловал мне этот приход. По правде говоря, со мной поступили несправедливо, поскольку…» Вот мы и добрались до главного: в его сердце тлела давняя обида; он должен был работать, несмотря на пережитое когда-то разочарование. И все мои поучения были бы абсолютно бесполезны. Бесполезно было бы давать ему какие-то советы. Он должен осознать свой гнев, должен проникнуть в самую суть его. И к жизни он вернется только тогда, когда проделает все это. Если бы я принялся наставлять его на путь истинный и рассказывать, как тяжело трудятся его братья и сестры, он просто почувствовал бы себя виноватым. Он не испытал бы внутреннего озарения и не смог бы исцелиться. А ведь именно в этом заключается первый шаг к внутренним переменам.