Читать интересную книгу Клиника С..... - Андрей Шляхов

Расчет оказался верным — обе дежурные медсестры курили на лестничной площадке. Точнее — заканчивали курить, потому что Галя уже гасила окурок в консервной банке из-под горошка, выполнявшей роль пепельницы, а Вероника делала последнюю затяжку. Именно что последнюю, потому что сигарета тлела уже у самых пальцев. На Моршанцева обе посмотрели настороженно-выжидательно — ну что, мол, там случилось?

— Нельзя отлучаться вдвоем, — сказал Моршанцев. — Мало ли что.

— Так вы же в отделении, — возразила Вероника. — И потом мы услышим, не глухие.

— То, что я в отделении, еще не дает вам права…

— Ладно вам, Дмитрий Константинович, — Вероника бросила свой бычок в банку, которую Галя только что поставила на подоконник, и, подойдя вплотную к Моршанцеву, игриво погладила его по плечу. — Праздник сегодня. Не будьте таким букой, я же по глазам вижу, что вы хороший и добрый. Почему вы бука?

— Пожалуйста! Не отлучайтесь! По двое! — «хороший и добрый» доктор едва не сорвался на крик.

Сестры вернулись на пост, причем Галя рванула туда со скоростью, которой позавидовал бы любой спринтер, а Вероника шла медленно, соблазнительно покачивая своими полноватыми бедрами, точно надеясь умиротворить Моршанцева созерцанием. Умиротворить не получилось, Моршанцев только больше завелся и пообещал себе, что непременно найдет повод, чтобы до конца дежурства «прижучить» нахалку. «Не будьте таким букой…» — ничего себе!

«Прижучить» хотелось капитально, основательно, так, чтобы с написанием объяснительной. Тогда поймет. Повод? Да пусть еще раз попробуют вместе уйти с поста, хоть на перекур, хоть в туалет!

К трем часам дня Моршанцев немного поостыл, потому что набегался по обоим отделениям. Если человек встречает Новый год на больничной койке, то родственники непременно принесут ему «вкусненького к празднику». Все вкусненькое, ну ладно, пусть не все, а в подавляющем большинстве своем, непременно окажется скоропортящимся или же, в лучшем случае, не слишком подходящим пищеварительной системе. А кто-то ведь уберет контейнер с салатом в тумбочку, да так и простоит он там сутки с гаком, дожидаясь своего часа. Старшие медсестры регулярно делают обходы, безжалостно и бескомпромиссно выбрасывая из тумбочек все неположенное, в первую очередь — скоропортящуюся еду, но под Новый год старшим сестрам не до тумбочек. Совсем не до тумбочек. Вот так, по недосмотру и недомыслию, и превращаются совершенно невинные салаты в грозные отравляющие вещества. Поэтому жди первого января поносов, колик, изжог, рвот… И хорошо, если все обойдется без переводов в абдоминальную хирургию или инфекционную больницу. В бытность Моршанцева ординатором половина отделения (пациенты, не сотрудники) сурово отравились пирожками, которые любящая внучка напекла для лежавшего в стационаре дедушки-ветерана. То ли мясо было изначально тухлым, то ли перегрелись пирожочки, пока внучка ехала по пробкам из своего Сергиева Посада, но эффект был ошеломляющим до умопомрачения. Вкусившие от щедрот оккупировали туалеты, а те, кто не в силах был дождаться… Моршанцева аж передернуло от воспоминаний.

Но сегодня, слава богу, поносов было мало — всего два, причем в разных отделениях. Да и боли в животах оказались банальнейшими кишечными коликами, ради которых и хирурга на консультацию дергать совестно. Кому совет, кому но-шпы, кому активированного угля…

Героически умяв половину принесенной снеди (угощать медсестер не хотелось, нести домой с дежурства тоже), Моршанцев окончательно подобрел. Улучшению настроения способствовало и то, что, выйдя несколько раз в коридор, он неизменно заставал обеих медсестер за работой.

Послеобеденный тихий час — самое спокойное время в стационарах. Утренние проблемы решены, вечерние и ночные еще не обозначились, поэтому Моршанцев благоразумно решил немного поспать впрок. А то ведь неизвестно, какой будет ночь. По закону обратных явлений грядущей ночи полагалось быть спокойной, по закону парности случаев — совсем наоборот, так что не мешало поднакопить силенок. Спал сидя на диване, не раздеваясь и не снимая «рабочих» мокасин. Сел, удобно пристроил голову на верхней части диванной спинки, закрыл глаза и сразу же провалился в стремительный черный водоворот сна.

Проснулся Моршанцев оттого, что затекла шея. Посмотрел на часы, показывавшие без четверти семь (вот так придавил нехило!), покачал головой из стороны в сторону, разминая шею, освежил физиономию холодной водой из-под крана и вышел на вечерний обход.

Вечерний обход по дежурству — дело быстрое. «Добрый вечер… Как дела… Ну и хорошо… Спокойной вам ночи…» Осматриваются только те, кто предъявляет какие-то неотложные жалобы. Закончив обходить свое отделение, Моршанцев шел в «тахиаритмическое». Не было нужды говорить медсестрам, куда он идет, и так ведь ясно, но Моршанцев все же предупредил сидевшую на посту Галю. Интересоваться, куда делась Вероника, не стал, может, курит, может, в туалете, может, плановые вечерние инъекции кому-то делает… Одна медсестра на посту есть — и ладно.

В «тахиаритмическом» Моршанцев застрял на полтора часа. Поводы для жалоб были незначительными, но обильными, чуть ли не треть отделения что-нибудь да беспокоило, а скорее всего, просто хотелось лишний раз обратить на себя внимание врача. Оно, может, и к лучшему — за делами и время быстрее бежит. Чересчур спокойные дежурства тяготят скукой, излишне беспокойные — изнуряют, а так вот, когда есть чем заняться и в то же время пот ручьем не льет, дежурить лучше всего. Во всяком случае, Моршанцев так считал.

«Ну что ж, половина дежурства прошла без „сюрпризов“», — констатировал Моршанцев и, разумеется, немедленно сглазил оставшуюся половину.

То, что в родном отделении имеются проблемы, он понял еще на подходе, когда навстречу ему выбежал (именно что выбежал, а не вышел) раскрасневшийся от волнения больной. Больной был своим, из палаты Моршанцева. Установка кардиостимулятора прошла не совсем гладко, то есть к самому кардиостимулятору и к работе сердца претензий не было, но появилась откуда-то противная субфебрильная лихорадка,[17] вот и пришлось задержаться в отделении. Температурящих непонятно почему выписывать на амбулаторное лечение или переводить в другой стационар не совсем прилично, надо вначале установить причину повышения температуры или же дождаться ее исчезновения, если причиной стала простуда.

— Доктор! Дмитрий Константинович! Ну наконец-то! — запричитал больной, едва не сбив Моршанцева с ног. — Скорей! Там Борис Васильевич умирает, а помочь некому!

— А где сестры?

— Провалились куда-то обе!

На счастье Моршанцева, Борис Васильевич не умирал (легко можно было представить, чем обернулась бы для дежурного врача смерть пациента в оставшемся без присмотра отделении), а всего лишь задыхался от своей давней астмы. Неприятно, но не смертельно.

— Ингалятор не помогает, — прохрипел он, когда Моршанцев вбежал в палату.

— Час уже мучается, — добавил сосед.

— Час? — ахнул Моршанцев.

— Ну, час не час, а минут сорок — точно, — сказал тот, кто привел Моршанцева. — И никакой медицины в отделении…

Разборки Моршанцев отложил на потом. Вначале следовало купировать приступ, пока тот не перешел в астматический статус.[18] Пришлось Моршанцеву «тряхнуть стариной», вспомнить, как дежурил в студенческие годы в качестве медбрата в приемном покое седьмой городской больницы. За неимением ключа шкаф с лекарствами пришлось открыть разогнутой скрепкой, но это были мелочи. Спустя полчаса Борис Васильевич начал дышать более-менее пристойно, а потом и вовсе задремал под капельницей. Примечательно, что ни одна из сестер так и не появилась. И в курилке их не было, и в сестринской, и в кабинете старшей медсестры… Развоплотились, блин, истаяли.

Можно было отправиться на поиски, но куда? Бегать по всему корпусу? Обшарить подвал? Искать на территории? Да и отделение оставить нельзя, а ну как еще кто-то «ухудшится». Перед тем как докладывать ответственному дежурному, Моршанцев решил навести справки в «тахиаритмическом» отделении. Позвонил на пост и поинтересовался у дежурной медсестры, не в курсе ли она, где ее «боевые подруги» из интервенционной аритмологии.

— Они, наверное, в лаборатории, — предположила та.

— Что они могут там делать столько времени?

— Празднуют, наверное…

С четверть часа Моршанцев пытался дозвониться в лабораторию, но там упорно не желали снимать трубку, несмотря на то, что набираемый номер был «дежурным», предназначенным для срочного вызова лаборантов. Мало ли какие анализы срочно потребуются.

Моршанцев навестил Бориса Васильевича. Отсоединил капельницу, измерил давление, выслушал легкие и пожелал спокойной ночи. Приступ можно было считать купированным. Всячески оттягивая момент «ябедничанья», Моршанцев решил сходить в лабораторию и разобраться с дезертирками самостоятельно. Но сначала требовалось оставить кого-то вместо себя. Он снова позвонил в «тахиаритмию», но тамошние медсестры наотрез отказались войти в положение.