этого так оставлять. Студентка попросила об интервью – и она его, черт возьми, получит, хочет того или нет.
Терри держал трубку, пока где-то в Британии звонил телефон. Все звонил и звонил. Терри ждал долго. Потом положил трубку.
– Вот почему ты никогда не увидишь ее имя под передовицей The Times, – сказал он.
Ну, наверное, не стоит загадывать. Должна же она была рано или поздно прекратить ежиться, как и я. И кто знает, куда ее завела карьера, когда она оправилась? Но одно точно. В общении Терри с журналистами – хоть со студентами, хоть нет, – всегда был важный момент: он сам работал журналистом. И любил это показать. Любил, чтобы они помнили: он бывал на их месте, а главное – не растерял навыков, знает, зачем задаются конкретные вопросы, как отбираются цитаты и пишутся статьи, не хуже их понимает, как устроена профессия. Это придавало его встречам с журналистами состязательную – порой даже воинственную – нотку. Ну-ка, – мог внезапно поинтересоваться он, – какие есть пять способов защиты от иска за диффамацию?2 А стенографировать они умеют? С какой скоростью? А вслепую печатать?
Короче говоря, он любил показывать, что знает правила их игры. И он действительно их знал.
* * *
В сентябре 1965 года, в начале второго года шестой формы, неизбежно задумавшись о жизни после школы, Терри написал Артуру Черчу, редактору Bucks Free Press. Эта местная еженедельная газета выходила в Хай-Уикоме и существовала с 1856 года – по словам Терри, без этого почтенного учреждения «немалая часть людей на юге Бакингемшира, от Амершэма до Беконсфилда и самого Хай-Уикома, а также в таких удаленных краях, как Лейси-Грин, Лузли-Роу и, конечно, Спин, не могли бы должным образом родиться, жениться, упокоиться, быть приговоренными в суде или прославиться самой смешной репой на выставке фруктов и овощей». В письме Терри объяснил, что следующим летом оканчивает Уикомскую техническую, завершив три курса уровня «А». Есть ли вероятность, что у них будут открыты какие-либо вакансии?
Не то чтобы Терри оставил мысли о художественной литературе. Напротив: возвращаясь той осенью в школу, он уже договаривался о второй своей профессиональной публикации. Благодаря посиделкам на выходных с Дэйвом Басби Терри закончил рассказ «Обитатель ночи» (Night Dweller), написанный от первого лица – как дневник капитана, командующего судном, улетевшим на 40 миллионов миль за Плутон. Это довольно традиционная научная фантастика, мрачная, созерцательная и – что необычно для Терри – без единой шутки. «Космос – это океан, – зловеще начинается рассказ. – Я вспоминаю об этом теперь, глядя, как армада синих нисфер плывет против солнечного ветра. Они стремятся к солнцу, чтобы спокойно нежиться в золотых тенях. Даже они бегут от шторма». Терри послал рассказ Майклу Муркоку – новому редактору New Worlds Science Fiction, сменившему Джона Карнелла, – и Муркок принял его, чтобы опубликовать в ноябрьском номере3.
И все же даже после 14 фунтов от Джона Карнелла за «Предприятие Аида» и в ожидании такого же гонорара от Муркока Терри очень рано понял о писательстве одно: тех, кто на этом зарабатывает, исчезающе мало. Всего лишь оглядевшись на фантастических конвентах, он видел, что писателей, которые действительно постоянно кормятся литературой, – меньшинство в сравнении с теми, кто зарабатывает где-то еще или сидит на мели. Отсюда следовал совершенно логичный вывод: чтобы стать писателем, нужно три главные вещи – владение словом, богатое воображение и сторонний источник дохода.
Какое-то время Терри размышлял, не может ли таким источником стать работа в библиотеке: весьма приятная для него перспектива – «как если бы обезьяну сделали начальником банановой плантации». Но потом идея устроиться в Беконсфилдскую библиотеку уступила мысли о журналистике – Терри рассудил, что там тоже нужно много писать, с той лишь разницей, что на это можно прожить. Может, его сердце лежало не к этому, но изучить вопрос определенно стоило.
В письме Артуру Черчу, как любил указывать сам Терри, уже видны многообещающие признаки журналистского таланта: умение «говорить точно, но не всю правду». Да, в точности как он и сказал, к концу этого года он завершил бы три курса уровня «А», но вот по скольким из них сдал бы экзамен? На тот момент Терри бы не ответил. Английский? Вероятно. Искусство? Возможно, хотя тут еще стоило бы поработать. История? Как сказать… Так или иначе, неизвестно, заметил редактор в этой подтасовке фактов мастерство потенциального журналиста или Терри просто удачно подгадал момент, но Черч ответил и предложил зайти в редакцию.
Черч уже заслужил известность в Bucks Free Press – он был истинным газетчиком. Устроившись в Press в шестнадцать лет стажером, он уже проработал там 37 лет к моменту, когда к нему в кабинет вошел Терри, и еще будет вести свою колонку в 2000 году, за год до смерти в 89‐летнем возрасте. Преданность Черча делу местной прессы и вера в ее важность были абсолютны, и он не терпел заявлений, будто региональные газеты для журналиста – это только подготовительный этап перед якобы головокружительными высотами национальных изданий. Напротив, Черч считал, что если делать свое дело как следует, то местные газеты сами по себе будут вершиной формы.
Среди историй, которые Терри с любовью рассказывал об Артуре Черче, выделяется одна о том, как в 1969 году владельцы Bucks Free Press велели редактору показать новый цветной станок во всей красе и напечатать на передовице вид Земли с Луны, полученный в ходе миссии «Аполлон». Черч, не любивший приказов сверху и явно не собиравшийся пускать на самую драгоценную полосу своей газеты неместные новости, ответил сухо: «Это вне нашей зоны распространения». Наконец, после долгой борьбы с совестью, он сумел убедить себя в ценности фотографии для округи, объяснив это на летучке так: «Пожалуй, луна светит и над Хай-Уикомом».
И вот, сидя напротив этого титана местной журналистики, Терри рассказывал, что уже издал один рассказ в Science Fantasy и только-только продал второй, а также что умеет печатать вслепую. Черча, не самого большого любителя малоизвестных фантастических журналов (все-таки 40 миллионов миль от Плутона – это точно вне зоны распространения его газеты), наверняка больше впечатлили машинописные навыки, чем художественные достижения, – хотя вскоре окажется, что в газете найдется применение и для писательских навыков Терри. Так или иначе, после пары вопросов Черч наконец объявил: «Мне нравится ваш стиль, молодой человек», – став, как всегда казалось Терри, последним человеком в Британии, который применил это выражение без иронии, – и добавил, что у него есть вакансия для репортера-стажера, если Терри готов ее рассмотреть.
Вопрос о будущем вдруг стал насущным как никогда, и Терри пришлось пойти домой и выложить