Читать интересную книгу Эдичка - Зоя Грэй

Никто не обратил на нее внимания, потому что уже заработал телевизор, и присутствующие уставились в него. На экране благообразная старушка в платье цвета молодого салата о чем-то говорила приятным голосом. На груди у нее была очень большая и красивая бриллиантовая брошь, а на шее три нитки жемчуга.

– Джордж, – произнесла Маргарита, язык у нее явно заплетался, – я тоже хочу такую брошь к следующему Рождеству.

Джейн, ее мама, которая до этого смотрела на дочь с презрением, не выдержала и громко сказала:

– Да заткнешься ты наконец?!!

– Можешь вообще отсюда убираться, – не замедлила ответить Маргарита. – Раз ты в моем доме, так и веди себя достойно.

От такой наглости мать Маргариты стала красной, как свекла из бабушкиного винегрета, и тут же отпарировала:

– Вообще-то, твоего здесь ничего нет, здесь все принадлежит твоему мужу!

Маргарита хотела еще что-то ответить, но вдруг упала со стула на пол и громко захрапела. Борька под столом зарычал угрожающе.

– Господи, – воскликнула моя бабушка, – да отведите же вы ее спать! Джордж, отведи Маргариту в постель. Сколько можно терпеть это безобразие!

Мой папа и дедушка взяли пьяную Маргариту под руки и потащили ее наверх, бумажная корона на ее голове съехала набок, темные очки едва держались на кончике носа. Я видел, как мама Маргариты взяла мобильный телефон и сделала фотографию своей дочери. Никто не обратил на это внимания, все пытались слушать, о чем говорит королева Елизавета, а я кормил под столом Борьку.

Тут бабушки Варя и Элла стали собирать грязные тарелки и остатки угощения, Джейн бросилась им помогать. Потом погасили свет и торжественно внесли пудинг, с колеблющимися над ним язычками синего пламени. Все радостно закричали и захлопали в ладоши. Дедушка принялся раскладывать пудинг на десертные тарелки. Его поливали кто сливками, кто ванильным соусом и ели с большим удовольствием. Я этот дурацкий пудинг просто ненавидел, не говоря уже о том, что после десяти «поросят в пальтишках» был вообще не в состоянии ничего съесть. Борька под столом уснул от обжорства и довольно громко храпел.

Я вылез из-за стола. Обычно нужно было спрашивать разрешение, но на данный момент спрашивать его было не у кого, все занимались какой-то нудной беседой, обсуждали королеву и ее непутевых детей, спорили о чем-то неинтересном, а бабушка Элла при этом называла королеву «ее величество». Я пошел на кухню, чтобы попить воды. Бабушка Варя укладывала посуду в моечную машину. Электрический самовар уже был готов и стоял на столе. Чай и кофе все обычно пили на кухне.

– Бабушка, – сказал я, – когда мы поедем к маме? Мы же должны были сегодня ехать.

– Сегодня мы не поедем, потому что там маронихи и маленький мароненок!

– А «маронихи» – это кто?

– Ну как кто – мама и сестра Дейва и маленький сын сестры.

Почему бабушка называла их маронихами, я не понял. Слово было похоже на слоних, поэтому я на всякий случай спросил у бабушки:

– А кто это – маронихи? Это такие животные? И при чем тут родственники Дейва? А где Дейв?

– Господи, Эдичка, ну не крутись под ногами. Ты же знаешь, что Дейв в командировке, а мы поедем к маме завтра.

– Ну ладно, – сказал я, – пойду смотреть мультик про котов.

Когда я опять зашел в столовую, там все как раз стали выбираться из-за стола. На меня никто не обращал внимания. Я позвал Борьку, и мы тихо побрели наверх. Вот так закончился этот прекрасный день, которого так долго ждали и к которому так долго готовились.

А на мой подарок папа даже не посмотрел, хотя готовил я его целый месяц. Это была картина, и я очень старался, когда ее рисовал. На ней были изображены мы с Борькой на высокой горе, покрытой снегом. Оба мы были на лыжах, и я запечатлел как раз тот момент, когда мы собирались съезжать с горы. На шеях у нас развевались красные шарфы. Моя учительница сказала, что картина просто замечательная и у меня талант. Ну а папа… Слезы покатились у меня из глаз как-то сами по себе, хотя мне совсем не хотелось плакать.

«Ну ничего, для мамы я тоже нарисовал картину, и уж она-то наверняка ее оценит, – успокаивал я сам себя. – Надо только дожить до завтра».

Часть 2 Ближний Восток

Глава первая Мамины новости

На следующий день, который назывался коробочным днем, или же, в другом варианте, днем бокса, мы поехали к маме. По дороге я стал расспрашивать бабушку, почему сегодняшний день – коробочный, и она мне сказала, что, наверное, все-таки он называется днем бокса, ведь на следующий день после Рождества люди занимались различными видами спорта или шли смотреть бокс.

– Лучше обратись с этим вопросом к своему папе, – закончила она, – он все-таки англичанин.

Уже потом я спросил у папы, почему день называется коробочным, и он ответил, что к боксу это не имеет никакого отношения. Название произошло от слова «коробка», по-английски «бокс». А назвали его так потому, что в этот день обычно раздавали слугам подарки, упакованные в коробки.

Но опять я отвлекся. До мамы мы доехали очень быстро. Ее дом стоял в небольшом тупике и от других домов отличался тем, что был совершенно новый. Бабушка с удовольствием оглядела дом и сад, в котором был идеальный порядок, и мы вылезли из машины. Первым выпрыгнул Борька и стал громко лаять на большого рыжего кота, сидевшего на капоте древней и ржавой колымаги.

– Господи, – вздохнула бабушка, – маронихи еще тут! Никак не могут домой уехать.

В это время мама открыла дверь, и мы вошли в ее уютный, теплый, светлый дом, где, в отличие от нашего дома, было очень мало мебели. В большой прихожей у стены стоял старинный маленький стол, на столе светилась красивая лампа. На полу лежал персидский ковер. На противоположной стене висело огромное зеркало, в котором отражался мягкий свет лампы, а потолок украшала люстра из хрусталя. Больше в прихожей ничего не было. Одежда и обувь хранилась в просторном стенном шкафу.

На маме было бархатное платье цвета спелой вишни, плотно облегающее ее полную фигуру. Она принялась обнимать и целовать нас, а наши руки были заняты подарками. В этот момент дверь в прихожую распахнулась и на огромной желтой машине на довольно приличной скорости из нее выехал невероятно красивый мальчик. Он, скорее, был похож на девочку. По плечам у него рассыпались белые кудри, а огромные голубые глаза сияли от счастья. Это был племянник Дейва, сын его сестры. Кто был отцом ребенка, не знал никто. Также никто не знал, каким образом он получился таким красивым. Надо сказать, что сестра Дейва, после того как родила сына, даже похорошела. И она души в нем не чаяла.

Жили обе женщины на пособие по бедности, и все свободные деньги тратили на одежду и игрушки для маленького Тима. Борька при виде желтой машины и орущего во все горло ребенка стал тихо рычать. Но тут к Тиму присоединились мои брат и сестра – Антошка с Алешкой, – и в прихожей образовался клубок из детей и собаки, все заговорили одновременно, и мама громко сказала, чтобы все успокоились. Антошка с Алешкой в этот момент висели на мне, а Борька прыгал вокруг и лаял.

Мы прошли в гостиную. На большом белом диване, который, когда его покупали, подвергся жестокой критике со стороны бабушки из-за непрактичности, лежала мама Дейва, то есть свекровь моей мамы. Вообще, все эти русские названия приводят меня прямо в оторопь. Я долго изучал (с помощью бабушки, конечно), как называются различные родственники по-русски, все эти шурины и девери, свекрови и невестки, и пришел к выводу, что английский язык в этом смысле намного проще, родственники называются – «в законе». Например, мама Дэйва для моей мамы – мама в законе, в отличие от бабушки Вари, которая ее родная мама.

Бабушка Варя сказала, правда, что так говорить нельзя и такой перевод попахивает уголовщиной. Я, как всегда, из ее слов ничего не понял. Уже потом, в Петербурге, я смотрел по телевизору фильм про милиционеров, и там говорили о каком-то воре в законе. Но как же тогда перевести название английских родственников правильно?

Опять меня увело в сторону. Ну так вот, на диване лежала свекровь моей мамы, заполняя собой весь диван, настолько она была толстая. Она смотрела телевизор, ела картофельные чипсы из большой миски, прихлебывала пиво из огромной кружки и уходить никуда не собиралась. Ее дочь, сестра Дейва, полулежала рядом в кресле и делала то же, что и мать, то есть пила и ела. Обе они были в нарядах, но вещи на них выглядели какими-то уж слишком помятыми. Больше всего на свекрови меня поразила кофточка. Верх ее был от купальника, ярко-красного цвета и расшит блестками. Руки и плечи у свекрови были открыты и напоминали жирные поросячьи ножки. Жир свисал и выпирал по ее бокам и под мышками. На дочери была в точности такая же кофточка, но зеленого цвета – традиционный цвет Рождества. Дочь выглядела чуть лучше матери, потому что, как я уже говорил, она похудела.

Бабушка уставилась на обеих красавиц с явным изумлением и даже раздражением.