Читать интересную книгу На берегах реки Ждановки - Сергей Петров

Полиция первоначально определяет самоубийство, но на суде стараниями А. Кони вина Емельянова была доказана, и он сознался в преступлении. Слишком много косвенных свидетелей обнаружилось в деле, слишком на виду были отношения «треугольника». Да и фразу Егора «тебе бы в Ждановку» Лукерья перед смертью успела передать сестре. К тому же пылкая возлюбленная Егора Аграфена не выдержала угрызений совести и фактически выдала своего возлюбленного.

Очень любила дело «об утоплении» советская юридическая школа. С ее точки зрения тут были вскрыты все язвы капитализма: и разврат, и чистоган, и жестокость. Сейчас идеология забыта, и в истории осталось лишь блестяще проведенное следствие, совестливые свидетели, показывающие все как есть, а не как выгодно, да четкая, не оставляющая двусмысленности речь прокурора. А как же разврат, чистоган, жестокость – спросите вы? Полно, нам ли в нынешнее время говорить об этом!

* * *

Бани на Малом проспекте просуществовали еще пятьдесят лет. После купца Соловьева участком владел Семен Финин, затем его наследники. Наследники Финина не утруждали себя хлопотами по содержанию бань, предпочитая сдавать их в аренду.

Малый проспект, 4. На месте бань Соловьева ныне проходная завода «Навигатор»

Вообще бани являлись больным местом городского хозяйства и находились под пристальным вниманием властей. Городская управа требовала соблюдения санитарных норм (особенно в части отведения стоков), а также следила за своевременностью ремонтов. Кроме того, власти ограничивали цены на билеты для общих, самых доступных бань. Так что бизнес был хоть и прибыльным, но очень хлопотным. Летнее время – это пора заготовки дров, веников – их вязали десятками тысяч и развешивали в сараях при банях, а также недешевые ремонты. Возможно, поэтому арендаторы бань на Малом менялись так часто. Например, в 1910-х годах торговые бани арендовал некто Михаил Люблинский. В качестве реконструкции он в 1911 году на свои средства пристроил к баням помещение, в котором установил два паровых котла, а также возвел большую кирпичную трубу, дымившую на всю округу. Просуществовали, впрочем, после этого бани недолго.

Следующее упоминание в литературе о них мы находим в 1920-х годах у Н. Анциферова в «Петербурге Достоевского»: «По дороге на Малом проспекте по правую руку, немного не доходя до Ждановки, следует отметить маленький одноэтажный, каменный дом, вросший в землю. Это старые упраздненные бани, современные Достоевскому. Образы русских бань полны той страшной прозы, в которой он ощущал особую мистику…»

В русле нашего рассказа фраза Анциферова про страшную прозу очень уместна. Правда непонятно, почему он говорит об одноэтажном доме, если, согласно плану, на Малый проспект выходило двухэтажное здание. Возможно, писатель имел в виду флигель, имевшийся на участке? Как бы то ни было, в начале 1920-х годов бани были уже упразднены, просуществовав почти сто лет. Наверное, это рекорд для такого рода заведений, если учесть, что перекрытия в начале XIX века, когда строились бани, ставили преимущественно деревянные.

В 1930-1950-е годы радиотехнический завод, ныне известный как «Навигатор», застроил территорию бывших бань. Надо сказать, что завод в советское время расползался в окружающее пространство как паук, поглощая пространство по проспекту Щорса (Малому пр.) и уничтожая старые постройки. Шедевров, впрочем, среди них не было. Появилась здесь и огромная заводская труба вместо банной. Разумеется, совпадение, что нынешняя проходная завода по Малому пр., 4, чем-то напоминает фасад бань, – это совсем другое здание.

* * *

Когда говорят о банях Овчинникова, обычно вспоминают знаменитые «шаляпинские» бани на ул. Большой Пушкарской, 26. «Вот она моя любимая Пушкарская баня», – восклицал Федор Иванович при виде краснокирпичного здания, от которого ныне остался лишь фасад. Те, кому доводилось попариться в этих банях, сказал бы, что ничего особенного в них нет – хорошая парная, а в остальном баня и баня, каких в XIX и даже в ХХ веке было немало. Тем более что у Ефима Овчинникова в собственности была еще одна, не менее известная баня, ныне практически забытая.

Располагалась она в окончании Ждановской улицы возле Петровского переулка, где некогда существовали дома № 12 и № 14, а ныне разбит сквер. Внешним видом эта баня чем-то напоминала Пушкарские бани. Во время войны здание серьезно пострадало, его снесли, но взамен ничего строить не стали, предпочтя уплотнительной застройке клумбы, – что ж, в советское время умели проводить разумную градостроительную политику, а в середине XIX века, когда Пушкарских бань еще не было и в помине, сюда заглядывала на крепкий парок вся округа. С Петровского острова шли рабочие канатной фабрики Гота, свинцово-белильного завода братьев Ждановых, пивоваренной «Баварии»; с Леонтьевского мыса тянулись рабочие ситценабивной фабрики, а с противоположной стороны улицы – рабочие красильной фабрики купца Каттани; плюс артельщики, плюс многочисленные обыватели… Словом, бани никогда не пустовали, работая с раннего утра и до поздней ночи.

Правда, банями Овчинникова их станут называть лишь в конце XIX века. Первым же владельцем был купец Иван Степанович Степанов. В ЦГИА имеется план участка Степанова 1864 года, на котором по адресу: Ждановская ул., 12, изображен двухэтажный деревянный особняк купца, а на соседнем участке под № 14 – двухэтажные каменные бани. Проект выполнил чрезвычайно плодовитый в то время архитектор Август Ланге, много строивший в середине XIX века. Вода для банных процедур бралась прямо из Ждановки – благо здание располагалось на самом берегу – и отводилась тут же в Ждановку тридцатью метрами ниже по течению. Причем, водозабор и канализацию, как говорили тогда из Ждановки в Ждановку, без всякой очистки и осадочных колодцев утвердила Городская управа.

Бани Овчинникова на Ждановской улице. Эскиз фасада. 1901 год

Была ли невская вода действительно чистой? Если судить по обилию невской семги, которую в сезон некуда было девать, то – да; если судить по периодически случавшимся в городе эпидемиям, то – нет. Невская вода была вкусна, еще не заражена химией, как ныне, но к питью из-за наличия инфекционных возбудителей мало пригодна.

Баня славилась и своими банщиками. В современных банях уже не встретишь настоящих умельцев этой профессии, а в XIX веке без них парную было невозможно представить: и кости вправят, и отхлещут веником до изнеможения, и пива поднесут… Больших денег эти процедуры не стоили, так как дополнительными услугами бани конкурировали между собой, зато расхожее выражение «своя баня» включало в себя еще и тот смысл, что в ней работал хорошо знакомый тебе услужливый банщик. Кстати, банщики выполняли и функции фельдшера. Без медицинского образования, но с большим опытом, они могли, что называется, привести в чувство перепарившегося клиента.

Возле бань делался пологий спуск к речке, и желающие могли после парной окунуться в Ждановку. Зимой никогда не замерзала специально приготовленная прорубь, летом, когда петербуржцы целыми семьями на лодках шли из центра города на острова, нагруженные провизией (многие нанимали лодку с гребцом), путь их лежал через Ждановку мимо бань. Купающиеся с хохотом набрасывались на плывущие лодки, обдавали их брызгами, а праздная публика в лодках отвечала руганью и ударами весел.

При банях арендовал площади легковой извозчик и при случае мог с ветерком доставить до дому разомлевшего от пара и пива посетителя. Ну а уж количество питейных заведений, расположившихся поблизости, удивляет. На Ждановской улице, в радиусе сотни метров от бань находился трактир «Грещя», казенная винная лавка, три портерных и несколько чайных лавок. Разумеется, обслуживали они не одних только посетителей бань, однако и их не в последнюю очередь.

Артельщики – народ серьезный, даже если и выпивают, то умеренно – не зря прислугу искали в то время среди этой категории людей работящих и богобоязненных, а вот другая категория посетителей из бывших крестьян деградировала быстро и после бани неизменно напивалась. Для них банная процедура начиналось в парной, продолжалась в портерной, а заканчивалась под забором.

Для некоторых поход в баню и вовсе заканчивался трагически. Дело в том, что зимой утомленные паром рабочие, живущие на Петровском острове, не всегда желали делать крюк и идти через Ждановский мост, а переходили тут же по льду. От обильного спуска теплой воды из бани лед на Ждановке оттаивал, и случалось, что вся компания оказывалась в ледяной воде. Обычно несчастных баграми вытаскивали и отогревали в парилке.

…В конце 1880-х годов участок с банями на Ждановке перешел в собственность потомственного почетного гражданина Ефима Федоровича Овчинникова. Он уже владел Пушкарскими банями, построенными в 1877 году по проекту известного «банного архитектора» П. Сюзора и приносившими ему неплохой доход, и очевидно вошел во вкус. Ефим Овчинников вообще был чрезвычайно активным человеком. Это потом он станет купцом, а в 1846 году вольноотпущенный Овчинников приобретет участок, тянувшийся от Большого проспекта до Большой Пушкарской улицы, на котором располагался сад и деревянные строения. С приходом Овчинникова бесконечные постройки и перестройки на участке не прекращались вплоть до 1917 года. Сначала застраивалась часть участка, выходившая на Большой проспект (доходный дом Овчинникова стоит и поныне), а затем и у Большой Пушкарской улицы. Идея с постройкой бань пришла купцу не сразу, лишь в 1876 году на месте существовавшего прежде каменного дома он начинает возведение бань по проекту Сюзора. Дело оказалось выгодным, и вдобавок к Пушкарским Овчинников прикупает и бани на Ждановке.