на завтрак жрёт.
Я выругался. А ведь Захар-то прав!
Упыри, вурдалаки — срединные твари. Колдуны и ведьмы — вообще высшие, это тебе не крысы с лягухами. Встречаются реже, убивать их сложнее. На колдуна мы вдевятером ходили, и то еле управились. Мир охотников довольно тесен, и если бы кому-то вдруг попёрла такая пруха, об этом знали бы все. А значит, сдавать такие кости в официальные точки этот кто-то не мог, спалился бы мигом. А раз так, то наличие какого-то мутного типа, скупающего эти самые кости, выглядит вполне себе оправданным. Спрос там родил предложение или предложение — спрос, в данный момент дело десятое.
Важно то, что творится очередная дичь, которая мне совсем не нравится. И надо бы с ней разобраться. Как, впрочем, и со всякой другой дичью.
— Мяу!
Кот опять материализовался на небольшом отдалении. Он стоял возле здоровенного дуба.
— Чего там? — Я подошёл ближе. — Цепь златую ищешь?
— Мяу! — Кот поднял и распушил хвост.
Не заходит ему юмор вообще, как я понимаю. Что за странное существо.
Я, вслед за котом, обошёл дуб. И с обратной стороны остановился.
— Вот тут-то мы тебя, сучонка, и отыщем. — Я коснулся пальцами Знака, выжженного на коре дерева.
Это был Знак Переноса. Как и все Знаки Переноса, чуточку отличался от канонического, из справочника. Каждый охотник вносил в Знак небольшой штрих от себя — что-то вроде личной подписи, что защищало Знак настройками приватности.
То, что я видел сейчас, на егоровскую завитушку не походило. Зато я знал, в каком месте можно увидеть кучу этих Знаков и определить, есть ли среди них этот. В том, что узнаю его, не сомневался, своей фотографической памяти вполне доверял. А там уже не составит труда выспросить, чей это Знак.
— Чего там? — подошёл ко мне Захар.
— Крыса.
— Где⁈ — Захар мигом напрягся.
— Да ушла уже, — усмехнулся я. — Но ничего. Далеко не уйдёт, отыщем.
— Мяу, — удовлетворенно сказал кот.
И исчез.
* * *
Ночевали мы в той же деревеньке, в которой жил хорошо покуролесивший Макар. Вернулись поздно, уже в кромешной темноте, и идти домой не было ни сил, ни желания. Приют на ночь нам дали родители Сеньки.
Отец и мать пацана искренне подивились, что вместо крыс нам встретились волкодлаки. Такой подставы явно никто не ждал и не планировал.
— Этой-то напасти уж почитай сто лет никто не видывал, — сказала за ужином изумлённая хозяйка.
— Пять штук? — обалдело переспросил хозяин. — Как же ж вы, вдвоём-то…
— Я за хвост держал, а Владимир — рубил, — сказал Захар, чем впечатлил Сеньку не на шутку.
— А это страшно — волкодлака за хвост держать?
— Только в первый раз, — отшутился Захар.
Вообще, было похоже, что от слова «страшно» на него напали нехорошие воспоминания, совершенно испортившие парню настроение.
— Ну, в общем, такие дела, — вздохнул я. — Придут ещё крысы — звоните, порешаем. А так, вообще, мы весь день по лесу мотались и ни одной не встретили. Я б, может, и ещё походил, да другие дела делать надо. Ну, где живу, теперь знаете.
Я посмотрел на Сеньку.
Тот, зардевшись, улыбнулся, отец ласково потрепал пацана по затылку. Молодец, что и говорить. Справился с заданием. Аж двух охотников привёл.
* * *
Утром, пока Захар ещё дрых, я отыскал барина — хозяина деревни, где обитали Сенька и поджигатель Макар. Им оказался упитанный мужик лет шестидесяти. Жил он в высоком и красивом тереме, покрытом витиеватой резьбой. Когда я пришёл, хозяин как раз изволил завтракать на свежем воздухе, на веранде. Погода продолжала баловать, по ходу, уже так в лето и заедем, без всяких подлян.
— Здрасьте, — кивнул я. — Владимир Всеволодович, Давыдов. Сосед ваш. Охотник.
— Наслышан, — кивнул барин. — Да ты садись, сосед. В ногах правды нет, как в народе говорят.
Я подсел к столу, обильно заставленному блюдами.
— Яички кушай, — предложил барин.
Среди прочего на столе присутствовали яйца. Одно из них, в золочёной подставке на ножке, стояло перед хозяином.
— Благодарю, позавтракал уже. О делах потрещим?
— Отчего ж не потрещать? — ухмыльнулся барин. — Меня, кстати, Архипом Семёновичемзовут.
— Приятно, — кивнул я. — Про Макара спросить хотел. Того мужика, что лес поджёг.
— А что насчёт него?
— Планы ваши узнать хочу.
— Планы, — фыркнул барин. — Не решил я ещё. Но, наверное, запорю. Сам подумай, Владимир Всеволодович! Если б твой крепостной такое учинил? Это ж лес! Мало того, что он денег стоит, так ещё и опасность какую создал. А если бы деревня загорелась?
— Перекрыло мужика, бывает, — возразил я. — Вы же знаете его обстоятельства.
— У всех обстоятельства, — упёрся Архип Семёнович. — А ответ всё-таки нести должон!
Спорили долго. Я предлагал выкупить Макара — и барин заломил за него цену сгоревшего леса. Я, естественно, предложил пройти нахрен, и барин развёл руками.
Наконец, исчерпав все разумные доводы, я резко встал и перегнулся через стол. Ухватив Архипа Семёновича за шиворот, пригнул так, что яйцо на золочёной подставке воткнулось ему в лоб. Хрустнуло, из-под скорлупы брызнул желток.
— Слышь, ты, жаба! — прорычал я. — У меня забот сейчас столько, что экскаватором хрен разгребёшь! И если ты станешь одной из них, это я решу быстрее всего, поверь. Я когда представлялся, ты не услышал, что я — охотник?
— У-услышал, — промямлил разом потерявший всю браваду Архип Семёнович.
— Хорошо. Так вот: если до меня дойдёт слух, что с Макаром приключилась какая-то беда, я вернусь. И мой меч вернётся вместе со мной.
— Вы права не имеете! — пискнул барин, как-то сразу перейдя на вы.
— А мне на все права — плюнуть и растереть. Я — охотник. Мы тварей каждый день убиваем. Тварей, которых никто, кроме нас, убить не может. А людей я спасаю каждый день. И если вдруг завалю жабу, которая человеком прикидывается, то на фоне прочего это будет всего лишь статистическая погрешность. Штраф заплачу