Читать интересную книгу Мой университет: Для всех – он наш, а для каждого – свой - Константин Левыкин

Вслед за Фадеевым лекционный курс продолжил другой доцент, тоже участник Великой Отечественной войны – Петр Андреевич Зайончковский. С начала пятидесятых годов ХХ века на протяжении более тридцати лет он перечитывал студентам-второкурсникам эту общую часть истории СССР. Эти годы были временем его восхождения к высотам науки, признания его научной общественностью как выдающегося советского историка, основоположника научной школы исследователей проблем исторического развития России, от подготовки и проведения Великих реформ и в течение всего пореформенного сорокалетия. Не только советские, но и зарубежные, особенно английские и американские, историографы оценили его выдающийся вклад в историографическую науку как автора целой серии монографических трудов по истории внутренней политики России, в которых определилась и оформилась его исследовательская концепция эволюции Российского государства на путях буржуазных преобразований. На этом основании он был принят в члены Британской Королевской Академии.

В начале зимнего семестра 1950/1951 года Петр Андреевич на первой же лекции представился нам как доцент кафедры истории СССР, и ничего выдающегося в его внешности мы не обнаружили, кроме, пожалуй, строгого вида и нетерпимости к нарушениям дисциплины, будь то на лекции в аудитории или в тесном коридоре во время перерыва. Особенно строг он бывал к мужской половине, когда ему попадался кто-нибудь из небритых вольнодумствующих студентов, не дай еще Бог, если в шляпе или шапке на голове. Однажды, помню, перед одной из его первых лекций неучтиво обогнал его наш спешащий однокурсник, Юра Чудодеев, оказавшийся не только невыбритым, но и в черной широкополой шляпе, в пенсне и в длиннополом черном пальто, из карманов которого торчали тетрадки с конспектами. Сделать замечание показавшемуся неучтивым интеллигентному Юре Чудодееву возмущенный Петр Андреевич сразу не успел. Юра спешил и, пока строгий лектор подходил к дверям аудитории, успел взлететь на верхотуру «Ленинки», успевая по пути вежливо приветствовать и раскланиваться с однокурсницами, приподнимая края своей шляпы. Начало лекции в этот раз оказалось неожиданным: возмущенный Петр Андреевич, взойдя на кафедру и окинув аудиторию быстрым взглядом, обнаружил Юру, еще не успевшего снять свой исторический головной убор, и прочитал всем нам строгое назидание о правилах поведения студентов в Храме науки, каковым является Московский государственный университет. Особенно как преподаватель он был возмущен тем, что студент вбежал в этот храм, не снимая шляпы и не воздав должного уважения стенам и коридорам. В это время с верхотуры, где как штык стоял все еще в своей шляпе Юра, в его защиту раздался ехидный голосок: «Наш товарищ только что встретился с полковником военной кафедры и по уставу должен был стоять перед ним в головном уборе». Тут Петр Андреевич вовсе взорвался и гневно выпалил: «Что вы мне морочите голову глупостями! Я сам майор и кому, как не мне, знать, как должен стоять солдат перед офицером, в головном уборе или без него!» Наконец, Юра попросил извинить его и только после этого снял свою шляпу. Инцидент был исчерпан, но не будь его, не скоро бы мы узнали, что П. А. Зайончковский был офицером Советской Армии и прошел Великую Отечественную войну до конца. Мы узнали, что он служил в конце войны заместителем начальника разведотдела штаба армейского корпуса. А еще некоторое время спустя мы узнали и о том, что Петр Андреевич происходил из потомственных дворян и в детские годы воспитывался в Кадетском корпусе. После этого мы перестали удивляться его знаниям атрибутов военной экипировки, иерархии воинских званий, титулов, уставных положений российской армии, ее организации и управления и до, и после военной реформы 1865 года. В своей научно-исследовательской деятельности он специальное внимание уделял и этим предметам знаний.

А еще позже мы узнали, что для него, потомственного дворянина, путь в советскую науку был непрост. И в школу его зачислили не по льготной рабочей категории, и в университет он пришел учиться не прямой дорогой, и приходилось ему зарабатывать рабочий стаж и даже какое-то время служить пожарником. И все же совсем уже не юношей он поступил в Институт философии, литературы и истории. Тогда одним из его учителей был будущий профессор нашей кафедры, кандидат наук, хотя и моложе Петра Андреевича, Михаил Герасимович Седов, выдвиженец сельской комсомольской молодежи. Только из ИФЛИ, когда началась война, первый ушел на фронт, а второй отправился в воркутинские лагеря на 10 лет по известной 58-й статье. Встретились они снова уже после 1956 года, когда Петр Андреевич был уже доктором наук и крупной величиной в советской историографии, а Михаил Герасимович вернулся полностью реабилитированным и был восстановлен в звание доцента. Но о нем будет другой рассказ.

В творческом отношении Петр Андреевич Зайончковский был самым плодовитым на нашей кафедре исследователем-публицистом. Свою фундаментальную работу об истории подготовки и проведении Великой реформы 1861 года он опубликовал в 1950 году. Монография была представлена им в Ученый совет исторического факультета для защиты в качестве докторской диссертации, которая состоялась в том же году. А уже в 1952 году им была выпущена монография по истории военной реформы. С таким же интервалом в два-три года выходили и другие его фундаментальные монографические исследования, подготовленные и снабженные комментариями письма и дневники выдающихся государственных деятелей: Милютина, Валуева, Половцева, библиографические справочники и указатели по основным проблемам истории России XIX века. Творческое наследие Петра Андреевича стало достоянием русской историографии. Его концептуальная эволюция научной историко-государственной проблематики России XIX века изучается новыми поколениями историков. Большой вклад в это дело внесли его ученики. Несомненно, Петр Андреевич Зайончковский был среди своих коллег и современников фигурой выдающейся по своему вкладу в советскую историографическую науку. Но академиком он не стал. Всего один раз он попытался выставить себя кандидатом на выборы в это высокое государственное научное собрание. Но, увы, не собрал необходимого количества голосов, даже чтобы пройти во второй тур голосования. Больше таких попыток он не предпринимал. Зато Британская Королевская Академия предложила ему занять место ее действительного члена.

Богатый архив Петра Андреевича и значительная часть его библиотеки были приняты на хранение в Государственный Исторический музей, в фондах которого он многие годы работал как исследователь и где многие годы был членом Ученого совета. Мне посчастливилось сотрудничать с Петром Андреевичем на кафедре истории СССР и как с коллегой, и как с членом Ученого совета ГИМ, директором которого я стал при благосклонной с его стороны рекомендации Министерству культуры РСФСР. Экзаменов и зачетов П. А. Зайончковскому я не сдавал. Петр Андреевич активно участвовал в судьбе своих учеников. Он заботливо опекал их, способствовал продвижению их научной и преподавательской карьеры.

* * *

Заключительный раздел второй части общего курса по истории СССР в период империализма (90-е годы XIX – начало ХХ века до Февральской революции 1917 года) нам в 1950/1951 учебном году читал доктор исторических наук Евгений Дмитриевич Черменский. Он тоже был из фронтовиков Великой Отечественной. Но с войны ему пришлось вернуться раньше, чем она окончилась, после тяжелого ранения под Сталинградом. Широкую известность профессионального ученого-историка он получил еще до войны. В 1939 году вышла в свет его книга «Буржуазия и царизм в годы первой буржуазно-демократической революции в России 1905–1917 годов». Я помню эту книгу, которая для нас, второкурсников, являлась главным пособием при подготовке к экзаменам. Но к тому времени (начало 50-х годов) она стала уже библиографической редкостью, и ее трудно было получить в библиотеке на руки по абонементу, а в читалку надо было для этого приходить с утра, чтобы опередить своего брата-сокурсника. Интерес к этой книге определялся совсем не ограниченным количеством ее экземпляров. Она в то время была редкой, если не единственной, обстоятельной книгой, в которой история российских буржуазных партий была изложена не по уже сложившимся в официальной историко-партийной литературе стереотипам, как партий, заранее предопределивших свою контрреволюционную роль в грядущих революциях 1905 и 1917 годов. В книге они были показаны автором в процессе эволюции их идеологических принципов в контексте происходивших социально-экономических процессов, а также в процессе выработки политических программ и тактики руководства разворачивающейся в стране открытой классовой борьбой за политическую гегемонию и власть. Наш лектор и автор названной книги исходил не из априорных штампов, сформулированных в «Кратком курсе истории ВКП(б)» для массового агитпропа, а давал читателям возможность понять глубину процессов в российском общественном движении, определивших в конечном итоге позиции основных политических сил, а точнее, классов накануне и в ходе начавшейся революции, а также понять и оценить соответствие их политических лозунгов требованиям революционных масс. Признаюсь, только он, Е. Д. Черменский, помог нам, студентам кафедры истории КПСС, осознать, что русская радикальная, либерально-радикальная и даже верноподданническая буржуазия не только «кралась к власти», когда трудовой народ, и прежде всего пролетариат, вступил в открытую борьбу с ней, но в этой борьбе и сама активно выступила как класс, лишенный политических прав и имеющий свой счет, свои претензии к самодержавию, более того, что она тоже намеревалась объединить силы и возглавить борьбу с ним. Эти намерения открыто были определены в программных документах политических союзов и буржуазных партий и в тактических лозунгах руководства движением. Автор не считал случайностью факты, что представители этих партий оказывались на баррикадах рядом с восставшими рабочими, крестьянами, солдатами и матросами. Такое о российских буржуазных партиях в 50-е годы уже, пожалуй, невозможно было услышать в официальной агитпроповской пропаганде. Она, правда, не оспаривала этих фактов, так как на них обращал внимание сам В. И. Ленин, критиковавший эти партии за ограниченность требований по отношению к самодержавной власти и разоблачивший их соглашательскую сущность, ставшей одной из причин поражения революции. Не оспаривала, но предпочитала не сосредоточивать на них внимания, а иногда и делала поучающе-назидательные намеки на буржуазный объективизм подобных суждений, на опасность апологетики буржуазно-радикального демократизма и принижения роли большевистского социал-демократического руководства революционными массами в России в революциях 1905 и 1917 годов. По этой причине, наверное, очень полезная и интересная книга Е. Д. Черменского, вышедшая в свет в 1939 году, так долго не переиздавалась, став недоступной для заинтересованного читателя. Она была переиздана только в шестидесятые годы. Я ее с интересом прочитал, но, прочитав, больше к ней не возвращался. Студентам своего семинара я всегда рекомендую читать вариант этой книги в первом издании 1939 года.