давая понять, что разговор окончен.
И снова эта фраза: «Придет время, и ты все узнаешь!». Как же мне надоели все эти тайны! Мелисса потянулась, сладко зевнула и стала погружаться в дрему.
Неожиданно, пространство вокруг нее начало преображаться, послышался вой ветра и странный скрип, и она обнаружила себя в маленькой комнате без окон. Бренда! А я уже совсем забыла о ней! Легкий укол совести кольнул ее душу. И действительно, через некоторое время перед ее глазами предстала Бренда, такая же бледная, худая и призрачная.
– Здравствуй, Мелисса! – прошелестела она и слабо улыбнулась.
– Бренда, прости, я совсем забыла о тебе! – воскликнула девочка. – Столько всего произошло за это время!
– Я знаю, знаю! Можешь ничего не рассказывать! Я же перемещаюсь по тем мирам, куда мне дозволено заходить, и вижу все! Именно так я и узнала о том, что ты придешь в дом Грея.
– Если ты знаешь все, Бренда, то скажи, пожалуйста, как закончится все эта история?! Скажи! Мне страшно!
– Мелисса, – девушка покачал головой. – Доподлинно ничего неизвестно. Есть некие схемы, по которой развиваются события, но менять их мы можем сами, своей волей. Обстоятельства, которые привели тебя ко мне, подкреплялись твоей волей и волей других людей. Потому все и случилось. Но если хотя бы одно звено выпало из этой цепочки, все могло бы сложиться по-другому. Понимаешь?!
– Не совсем!
– Когда-нибудь ты поймешь. Но сейчас Мелисса мне нужно рассказать тебе многое о своей жизни. Именно ты способна освободить меня. Пожалуйста, внеси в свой рассказ мою историю от начала до конца. Прошу тебя!
– Хорошо, хорошо, дорогая Бренда! Я так и собиралась сделать!
– Спасибо тебе, Мелисса. Тогда слушай и запоминай все, каждую мелочь! Когда я умерла, то долгое время пребывала на земле. Я видела все, что происходило в усадьбе. Видела, как закапывают наши тела, видела, как в испуге люди бегут прочь, видела, как страшная весть передается из уст в уста. Сказать тебе честно, тогда еще во мне было много человеческого. Я продолжала проклинать Грея, хотя он уже был далеко, но все равно искренне ненавидела его.
Поначалу я исходила весь Бриф-Кост, но дальше него по земле мне ходить запрещалось. А потом, потом я узнала, как можно перемещаться в другие пространства. Как-то раз я попала в одно ужасное место, то был пещерный город. Бесконечная дорога вилась между залами, оттуда раздавались страшные, душераздирающие крики. И, вот, пролетая мимо одного из них, я услышала голос Грея! Остановилась, прислушалась. Он называл мое имя! Он звал меня! В его голосе теперь не было прежней холодности, он был наполнен искреннем раскаяньем и теплом.
– Я здесь, – ответила я ему.
Он сразу замолк.
– Я здесь, – еще раз повторила я и вгляделась в густой туман, преграждающий мне путь в зал.
– Бренда! – вскричал он. – Ты пришла! Как долго я ждал! Как долго! Прости! Прости меня за все! Но я не мог иначе! Не мог! Не уходи, молю! Выслушай мою историю! Прошу тебя!
И он рассказал мне, что с самого раннего детства был посвящен в ужасные тайны, на которых строится жизнь в Файнд-Тауне. Мальчику внушали, что именно он должен повсеместно упрочить влияние монаха Альтера. Будучи подростком, он уже знал, что через несколько лет отправится с особой миссией в Бриф-Кост. Для этого его учили быть холодным, расчетливым, порочным, прививали ему безудержную алчность и любовь к власти. Его посвящали в тайны интриг и учили, как лучше расправляться с врагами.
Грей впитывал в себя нехитрую науку, как губка. Но никто не знал, что в его душе зрело и другое чувство: протеста! Он рано обнаружил в себе склонности к живописи, и время от времени писал картины. Но любое проявление творческой воли виделось его учителям постыдным ненужным пороком. Потому те ростки, которые всходили в его душе, безжалостно уничтожались. Именно тогда, он принял решение, что будет скрывать от своих наставников тягу к живописи. Так в нем родилась вторая сущность, которую он старательно прятал от окружающих. С каждым годом чахлые ростки ее зрели в его душе, но не было никакой возможности ускорить их рост.
Наставники притягивали внимание юноши к черной магии. Он полюбил ее. В ней его привлекала доступная власть, неограниченная свобода действий и то темное, страшное, которым, как ему казалось, он мог управлять. Грей со свойственным ему жаром полностью отдавал себя магии, воплощая в ней умолкнувшие творческие порывы.
И вот настало время, когда он, окончательно возмужав, отправился в Бриф-Кост. Ты знаешь, Мелисса, что было дальше. Именно там он дал волю своей порочной натуре. Но одновременно с этим, свободный от вечного соглядатайства, Грей начал рисовать. Увы, теперь его картины не воплощали тех замыслов, которые он лелеял в своей душе. Все, что выходило из-под его кисти, было бледным и безжизненным. Ты, может быть, помнишь тот пейзаж, на котором изображена площадь Файнд-Тауна? Она хорошо выполнена, но души в ней почти нет! Грей понимал это! Понимал и страдал! Страдал от того, что во имя своей миссии он пожертвовал тем бесценным даром, которым его наградила природа. Но к тому времени фабрика начала приносить свои первые черные плоды, и он окончательно решил забыть о живописи. Он смеялся над самим собой, вспоминал слова своих наставников и прославлял их! Да, да, они были правы! Творчество – ничтожно! Его нужно губить, душить в себе, как вредную сорную траву!
Так жил он, пока не узнал, что близится заветный час и, что для исполнения того важного ритуала, ради которого он прибыл в Бриф-Кост, ему нужно найти подходящую жену. Он долго присматривался ко всем городским невестам, пока не отыскал меня. Да, я была то, что нужно! Идеальная жертва для его дьявольских замыслов. Но неосознанно я пробудила в нем его вторую, спящую сущность. С каким благоговением он смотрел на мои работы, и его охватывало то чувство жалости ко мне, то – восхищение, то – дикая ненависть! Когда же мы стали жить в его усадьбе, он в тайне надеялся, что я смогу пробудить в нем лучшие чувства. А я, как ты помнишь, боялась его и даже не хотела вникать в суть его характера. Но во время кровавого ритуала, в нем, в этом человеке, насквозь пропитанного злом, вспыхнула совсем другая искра. Ты знаешь, что он велел мне убить его, и демоны не смогли проникнуть в город, хотя остались жить в доме и на улицах квартала Фэктори.
И теперь его душа помещена в страшное место, где