— Если ребенок сообразителен и настойчив, как ты сказала, то он выживет на Большой земле и, быть может, когда-нибудь вы увидитесь.
— Это не просто ребенок! Это твоя дочь, и у неё есть имя — Эва! В ней течет и твоя кровь! — выкрикнула мама и устало опустилась на стул.
— Безумно счастлив, — сказал гость, и в комнате раздались редкие хлопки. — Учти, я не шучу. Не вздумай играть по собственным правилам, будет хуже.
— Мне… можно видеться с ней?
— Исключено. До тех пор, пока не решу, что встреча имеет смысл.
— Но оформление на выезд занимает много времени, — дрожащим голосом сказала мама, приводя весомый аргумент.
— Кому как, — ответил самодовольно мужчина. — Всё организовано. Ребенок уедет сегодня со мной. Без вещей, потому что они вызовут лишние вопросы и подозрения.
И мама заплакала. Тихо, зажимая рот рукой, чтобы не напугать меня, но достаточно громко, чтобы я услышала и подползла к ней, обхватив крепко за ногу, а она гладила меня по голове, давясь рыданиями.
Я проснулась в поту. Протерла заспанные глаза и потянулась, разминая затекшие мышцы. Всматривалась непонимающе в кремовый ребристый потолок, пока не сообразила, что это балдахин, стянутый от краев к середине и завязанный в центре замысловатым узлом. В ногах по обоим углам кровати высились резные столбы из темного дерева, на которых держалась роскошная постельная конструкция.
В комнате было светло, а это означало, что за окном давно рассвело.
Я повернула голову в одну сторону — бежевые шторы, бежевые стены, бежевый столик с ночником и бежевое кресло. Повернула голову в другую сторону — картина стала бы зеркальной, если бы не темная макушка, лежащая на соседней подушке и загораживающая обзор.
Медленно, очень медленно до меня доходило, что в одной кровати со мной спал Мелёшин и сопел, отвернувшись к стене, а его рука по-хозяйски обнимала меня.
Караул! В памяти совершенно не отложилось, что произошло ночью. Приглядевшись, я облегченно выдохнула. Мэл уснул, не раздевшись, в отличие от меня.
Точно, я же неодета!
Уф, нижнее белье на мне, но где остальные вещи? Поди валяются бесформенной кучей на полу, и Мелёшин заметил мою неряшливость. Но ведь я не разбрасывала одежду по роскошной комнате. Кто-то меня раздел! При этой мысли загорелись щеки, а потом память обрушила лавиной события вчерашнего дня: экзамен, поход в клуб, Тёмину песню, драку на морозе, удар заклинаниями и поездку на машине в неизвестность.
Осторожно потрогала себя — вроде бы ничего не болит, руками-ногами двигать могу, по крайней мере, лежа. Пошевелила пальцами ног, покрутила растопыренной пятерней, сжала её в кулак и разжала. Я снова стала хозяйкой своего тела! Этот вывод неимоверно взбодрил.
Осталось проверить слух и речь, а также способность передвигаться, не держась за стеночки. Для начала стоит одеться, а затем потихоньку слинять отсюда, — закралась вороватая мыслишка. Где же одежда? Надо быстренько отыскать юбку и свитер, какими бы кучами и под какими бы креслами они не валялись.
Отвернув краешек одеяла, я попробовала встать с кровати, стараясь не разбудить Мэла. Вот будет конфуз, если он проснется. В ответ на осторожное шевеление рука Мелёшина еще крепче обвилась около меня. Ну, и как теперь выбираться?
Мэл спал как ни в чем не бывало и досматривал цветные сны. Нащупав его ладонь на своей талии, я начала аккуратно отгибать палец за пальцем. Жутко неудобно лежать боком, и никак не извернешься. Когда в последнем шаге до избавления из неволи остался мизинец, Мелёшин снова плотно обнял меня, притянув, и, мало того, изменил положение, повернувшись на другой бок. Я лежала, боясь посмотреть: спит он или проснулся?
Оглянулась с опаской и встретилась с открытым глазом, смотрящим на меня. Это было то еще зрелище! От страха у меня зашлось сердце, а глаз моргнул, и Мэл отнял от подушки голову, явив помятое лицо со следами складок от наволочки. Чистое, без признаков вчерашнего мордобития.
— Ты как? — спросил хриплым со сна голосом и прокхыкался.
Я пожала плечами.
— Голова не кружится? — поинтересовался он обеспокоенно.
Для проверки пришлось повертеть ею по сторонам.
— Осторожно! — воскликнул озабоченно Мэл, словно голова была стеклянной и могла разбиться. — Как зрение? Хорошо видишь?
Я кивнула. По крайней мере, Мелёшин виделся четко, с легкой небритостью, взъерошенными волосами и небольшим шрамом над бровью.
— Подожди, я сейчас, — сказал он и отпустил меня для того, чтобы потянуться. — А ты не вставай! — приказал, увидев, что пытаюсь выбраться из постели.
Полежав немного, он сел с краю, спустив ноги. Что и говорить, огромная кровать оказалась великолепной. Одеяло — легкое и теплое, матрас — мягкий и удобный, а подушки так и манили завалиться на них и дрыхнуть без перерыва трое суток.
Мэл произвел какие-то манипуляции у тумбочки и подал стакан, в котором плескалась оранжевая водичка. Со дна поднимались пузырьки от двух быстрорастворяющихся шипучих таблеток.
— Витаминно-минеральный комплекс для ослабленных вис-травмами различной степени тяжести, — пояснил он. — С апельсиновым вкусом. Тебе понравится.
Но я не решилась взять. Вдруг руки не удержат, и оранжевые пятна уляпают одеяло с матрасом? Мелёшин истолковал заминку по-своему.
— Вкусно, — заключил, сделав глоток и облизнув губы.
Потом, видимо, понял, в чем кроется причина нерешительности.
— Давай помогу.
Он помог мне сесть в кровати.
— А сейчас кружится?
Я показала узенькую щелочку меж двумя пальцами. Вложив стакан в мои ладони, Мэл обхватил их своими и осторожно поднес к моему рту. Так мы и пили вдвоем, вернее, Мелёшин поил меня: мелкими глотками с частыми перерывами. Витаминный напиток действительно оказался вкусным.
— Ты должна выпить всё. Организм обезвожен, нужно восполнять потери, — пояснил Мэл, следя, чтобы я не захлебнулась.
Когда стакан опустошился, я откинулась на подушку и потянулась. Водичка обладала чудодейственным эффектом. Мышцы на глазах наливались силой и энергией, натягиваясь как струны и требуя вскочить и запрыгать на пружинном матрасе, чтобы достать до балдахина руками.
— Без меня не вставай, — велел Мэл и направился к неприметной двери, сливавшейся своей идеальной бежевостью со стеной. Зато темная дверь напротив кровати однозначно сигнализировала о выходе из опочивальни во внешний мир.
Пока Мелёшин отсутствовал, в голове начали роиться вопросы, и чем дальше, тем сильнее меня раздирали наплодившиеся непонятности. Чтобы разрешить их и для начала внятно задать, я интенсивно прокашлялась и вздохнула несколько раз полной грудью. Ура, снова могу дышать во весь объем легких!
Наконец Мелёшин, посвежевший и с влажными волосами, появился из-за двери. А я-то какова? Наверное, с запавшими глазами и втянутыми щеками, как скелет.
Мэл подошел к кровати и протянул руку:
— Попробуем встать?
Сев на постели, я прижала в одеяло к груди.
— Эвка, что у тебя такого особенного под ним? — поинтересовался Мелёшин с мягкой иронией.
Я смутилась, а потом ответила:
— Много чего. — Получилось сипло, словно у тяжелопростуженной. — Захочу, еще и в простыню замотаюсь.
— Ты можешь, — улыбнулся Мэл, заставив меня растеряться. — Иди сюда.
Ухватив протянутую ладонь, потянул на себя. Охнув, я встала в полный рост на краешке кровати, а Мелёшин удерживал за талию обеими руками. Подняв голову, смотрел на меня, в то время как я с высоты положения разглядывала его лицо, и в памяти всплывали слова Мэла в машине — уговаривавшие, призывающие услышать. И потом, в тишине ночной комнаты, он тоже говорил. Скупо и немногословно, но достаточно для того, чтобы сейчас мое сердце забилось с перебоями, отгоняя предательскую мысль о том, что сказанное могло оказаться наигранным и неискренним.
Прошедшая ночь стала точкой отсчета других, новых отношений с Мэлом, и пусть пока непонятно, какими они будут, и какие завихрения преподнесет судьба в дальнейшем, я ни на миг не пожалела, что доверилась вчера Мелёшину.