Прошли мимо Сассер-Сарая – развалившееся каменное каре. Остановились в прекрасной долине по течению реки Шайок. Направо по течению реки идет зимняя дорога на Туркестан. Эта дорога минует перевалы, но зато приходится очень часто переходить реку, а местами даже идти по течению. В сентябре река доходит до плеч и для людей и коней опасна. К тому же этот путь почти на неделю длиннее. Мы пойдем дорогой короче. Неожиданно мы вступаем в узкую расселину между двумя фиолетовыми скалами. Непонятно, до какой степени часто исчезают все признаки пути. Надо не раз пройти этими местами, чтобы запомнить все повороты и изгибы дороги-невидимки.
Прекрасны краски! Позади – белые великаны, и странно понимать, что мы спустились именно с них. Налево – многие остроконечные снеговые пики и желтые взгорья. Прямо перед нами светло-серое русло Шайока с какими-то красными и бронзо-зеленоватыми островками. За ними фиолетовые и бархатно-коричневые скалы. Направо уходит река и крутятся облака снежной пыли. Небо неспокойно. Молочно-белые тучи густыми волокнами лезут из-за Сассера. На один день нужно было поспешить до Сассера, и мы избежали бы снежных преследований. Сентябрьский муссон Кашмира ползет, гонится по горам за нами, превращается из ливня в жестокую пургу. Неспокойствие природы отражается на животных. Кони лягаются, собаки грызутся.
27 сентября
На рассвете опять все замерзло. Все засыпано глубоким снегом; кони дрожат. Им сейчас предстоит еще брод через Шайок. Как черные силуэты, мечутся всадники по светлому берегу. Удачно нашли брод, всего по брюхо коню.
После широкой долины мы сразу окунулись в узкое ущелье. Оно построено необычно фантастично. В голубом ручье трещал ночной ледок. Красные стены полны забелевших трещин – точно страницы рун. Опять неожиданные подъемы и повороты в узких проходах, и мы оказались в широкой долине, окруженной разноцветными горами. Какие-то внутренние богатства отливаются разно-сияющими пластами в склонах гор. На откосах копошатся две длинные фигуры – каждый новый человек поражает в этом безмолвии. Не кладоискатели ли? Нет, это люди какого-то каравана, посланные за корнями и ветками чахлого кустарника для топлива. Здесь всякое топливо кончается и надо запасаться им на несколько дней.
Между горами маленькие болотистые озерки. По мшистым берегам бегают проворные кулики. Высота 16 000 футов для них не страшна. Каркают вороны. Очень мало орлов. Из-за отсутствия топлива и мы останавливаемся необычно рано – уже в два часа. Люди пошли собирать в мешки корни кустарника. Как на фресках Гоццоли, стоят группы граненых лиловых гор, рассеченные тепло-коричневыми буграми. Светло-желтая болотная травка покрывает котловину. Необычно резко стоят черные кони на светло-желтом фоне. И кажутся какими-то непомерно большими. Здесь, в просторах Азии, родились сказания о великанах-богатырях. Высота ли, или чистота воздуха увеличивает все размеры, и всадник, поднявшийся из-за бугра, выглядит великаном, а средняя киргизская собака принимает размеры медведя. Велики здесь масштабы.
Велики должны были быть потоки между горами, чтобы оставить широкие русла, полной обработанной гальки. В Большом каньоне вы чувствуете какую-то трагическую катастрофу, преломившуюся в красоте. Около Каракорума чуете какую-то непонятную вам длительную работу гигантов. Не здесь ли готовили построения грядущего?
Какой ветер! Кожа трескается, лопается, как разрезанная.
Трудно с языками, в караване слышится шесть языков, совершенно между собою несхожих.
Пропал запас сена. Ясно, что погонщики скормили сено своим лошадям. Назар-бей долго кричал что-то. Наконец поняли, что наш повар съел сено. Повар очень обиделся.
Лама сообщает разные многозначительные вещи. Многие из этих вестей нам уже знакомы, но поучительно слышать, как в разных странах преломляется одно и то же обстоятельство. Разные страны как бы под стеклами разных цветов. Еще раз поражаемся мощности и неуловимости организации лам. Вся Азия, как корнями, пронизана этой странствующей организацией.
Удивительно, как быстро ползут слухи, без всякого почтового сообщения. И потом, эти караванные огни, как светляки ночи, собирают неожиданных слушателей. Быстрее вестников разлетаются крылатые вести по базарам и перешептываются за длинной трубкой. Поймите!
28 сентября
Студеная ночь. Все крепко замерзло. Весь день прошел в свете красивых желтых и красных тонов. Сперва шли по крутым осыпям красного ущелья. Миновали старый каменный вал. Остатки укреплений военных или пограничной линии. Внизу переливались желтые, зеленые и ультрамариновые ручейки. Потом перешли на широкое старое русло – нагорье Депсанг. Шесть часов шли мимо всяких торжественных песчаниковых формаций. Они, точно пирамиды великанов, точно города с зубчатыми стенами, точно одинокие дозорные башни, точно ворота в какие-то заповедные страны, точно памятники замолкших боев. В полном разнообразии, никогда не повторенные и расцвеченные бесконечным чутьем. Так бы и остановился здесь на неделю. Но караванщики поглядывают на небо, где ледяной кашмирский дракон уже кажет свои бурные крылья.
Е. И. все десять дней на коне. Она не любит малых решений. Никогда не ездила, а тут сразу верхом через Каракорум. И всегда бодра и готова первая. Даже колено, поврежденное в Кашмире, как-то затихло. Прямо удивительно.
К вечеру дошли до Депсанг-Даван. Стало еще холоднее. Депсангу лучше именоваться Улан Корум, то есть «красный трон». При входе торчит мощный утес, как красная шапка.
Будьте осторожны с горными ручейками. Они радуют своей хрустальной чистотой, но за поворотом, возможно, лежит в воде павшая лошадь или верблюд с окровавленной мордой.
29 сентября
Перевалили Депсанг. Вышли на крышу мира. Иначе и назвать нельзя. Все острия гор исчезли. Перед нами точно покрытие каких-то мощных внутренних сводов. Глядя на эти песчаные своды, невозможно представить себя на высоте 18 000 футов (~ 5 500 м). Бесконечные дали. Налево, далеко, белый пик Гудвина. Направо, на горизонте, громады Куэнь-Луня. Все так многообразно и щедро, и обширно. Синее небо граничит с чистым кобальтом, а бестравные купола-своды отливают золотом, а далекие пики кажутся ярко-белыми конусами. Вереница каравана не нарушает безмолвия самой высокой дороги мира.
Конюх спрашивает: «Отчего здесь, на такой высоте, такая ровная поверхность? Что там внутри находится?»
Прочли латинскую надпись на камне о стоянке здесь экспедиции Филиппи. Люди думают, что здесь зарыто сто ящиков запасов экспедиции.
Очень пронзительный ветер. Торопимся к Каракоруму. Подошли к нему, но переход должны были отложить на утро. Каракорум значит «черный трон». Его черная шапка была видна за несколько миль. А когда мы подошли, было уже темно, чтобы зарисовать или сфотографировать. Вечером решили: вместо Каргалыка идти на Сугет-Даван и на Санджу-Даван. Правда, Санджу опять выше 18 000 футов и считается трудным в зависимости от количества снега, но зато мы сберегаем шесть дней. К тому же по пути на Каргалык много воды, и люди жалуются, что им несколько раз в день придется идти в воде по пояс, а в октябре это опасно.
30 сентября
Каракорум. Опять все замерзло. Утро началось колющей вьюгой, все закрылось мглою. Ни рисовать, ни снимать. С трудом иногда смутно маячила черная шапка Каракорума.
Вся видимость сегодня не имеет ничего общего с виденным вчера. Так и шли под пронзительным ветром от 7 до 2-х часов при разреженном воздухе. Сам перевал широк, но не труден. Пешеходам трудно; странно ощущение, что при сравнительно малом движении уже чувствуете одышку. На кряже перевала маленькая пирамида камней. Люди, несмотря на одышку, не забывают прокричать приветствия о преодолении.