Мужчина не думал нарушать морских законов.
– В чем дело? – ответил он вопросом, не очень дружелюбно. Просто буркнул. Подозрительно, вскользь посмотрел на Жюля, на Жаннет: ходят тут всякие по ночам, небось мигранты-искатели-счастья, не собираются ли ограбить? – Некогда мне…
Желания, возможности, времени или денег помогать ближнему он очень явно не имел. Тем более – видел: сигнал SOS подали преждевременно, поддавшись панике, из суеверного страха перед неизвестным. А оно – неизвестное – вполне может оказаться на их стороне. В молодом возрасте неразрешимых проблем не существует. Вот сбросить бы ему годков эдак двадцать, показал бы им как надо лавировать в житейских морях…
Те несколько несвязных слов мужчина проговорил невнятно и шепеляво: то ли от холода губы скукожились, то ли зубов не хватало, то ли по другой причине. Жюля не интересовало. Этот прохожий – первая и, возможно, последняя живая душа за вечер, тут не до придирок к дикции.
– Простите, что задерживаю… – нарочно неуверенно, словно от смущения, пробормотал Жюльен и продолжил тактически опутывать клиента: извинения обычно принимают снисходительно и выслушивают до конца.
Уловка получилась. Мужчина не стал пугать попытками пройти мимо и после недолгой паузы на раздумье остановился. Заручившись его рассеянным вниманием, Жюль воодушевился. Решил врать напропалую, жалобно и правдоподобно. Он не собирался выпускать нечаянно оказавшуюся в руках жар-птицу без выгоды для себя, нагловато рассудив: попалась – будь добра исполняй желания.
– Простите, мы неместные, приехали издалека… – начал молодой человек со слезой в голосе.
Он отлично знал один секрет: ни в коем случае нельзя говорить «мы из Парижа». Провинциальные жители имеют давно зародившуюся и навечно закрепившуюся ненавить к счастливчикам, проживающим в столице. Считают их высокомерными задаваками и ни за какие деньги не будут помогать. Наоборот, на традиционный вопрос «Как пройти в библиотеку?» с радостью направят в аптеку – из вредности и потому что в рифму. С еще большим злорадством направили бы прямо в пасть огнедышащего дракона, если бы он ожидал поблизости.
Потому Жюлю не следовало тараторить первое, что на ум придет, а применить правила науки, которую собирался сделать профессией. Хорошо бы сказать «мы приехали из Америки». Звучало бы впечатляюще: страна от Франции далеко, где-то на краю света. Легко составится цепочка, которая непременно вызывет сострадание: из Америки да в такую дыру, да в непривычно суровую зиму, да в вечер перед Рождеством – большего несчастья не придумаешь.
Только Жюльен побоялся переборщить с враньем. Прохожий человек идиотом не выглядит, сразу раскусит – попросту на слух. Америка – страна ковбоев, бандитов и макдоналдсов – никто из них не говорит по-французски. Канада на ум быстро не пришла. Неважно. Жюль не дурак, студент-психолог, выкрутится.
– Мы из Бельгийских Арденн приехали. Хотели посетить замок Тиффож, да в Дожоне заблудились,…
– Что за дикая мысль посещать замок с самой худшей репутацией в стране, к тому же по ночам, да еще в собачью погоду? – внезапно и возмущенно разразился мужчина. – Что у вас в Арденнах своих убийц не хватает? Вон недавно процесс прошел над маньяком-педофилом Дютру. Туда бы и сходили… – незнакомец вывалил вслух то, что думал про иностранцев.
Тем более – про граждан франкоговорящего бельгийского региона Валлония. О которых с врожденным, великодержавным высокомерием имел мнение как о низшей расе. Сыграло роль известное глобальное явление, когда один народ считает себя выше другого, часто безосновательно. Пример? Пожалуйста. Британцы насмехаются над австралийцами, индейцы – над бледнолицыми, чукчи – над молдаванами, негры – сами над собой.
Кстати, в расизме человечество не одиноко. Не отстает животный мир, дискриминирует в самой изощренной форме. Пользуясь превосходством в силе и уме, зверушки обижают, в основном, братьев своих меньших – людишек.
Кенгуру боксируют ногами туземцев, верблюды от души плюют на посетителей зоопарков, белые медведи так и норовят откусить ногу любому, кто по ошибке или сознательно прыгнет к ним в бассейн. Нет бы забыли про свой хищнический инстинкт, толерантно отошли в сторонку, посмотрели, как будут спасать незадачливого самоубийцу…
Для французов – бельгийцы, как мальчики для битья. Эти их северные соседи, хоть и говорят на великом и могучем французском языке, высокой степенью интеллекта не отличаются. Вот данные экземпляры. Типичные представители недалекой в умственном отношении арденско-бельгийской нации. Даже внешне выглядят смешно: оба в очках, похожи на лупоглазых монголов, особенно девушка – в шапке с ушами и кисточками.
Ну, клоуны! – подумал прохожий и даже чуть улыбнулся с кривой насмешкой.
Жюль понял ее в свою пользу. Хороший знак: человек проявил внимание и терпение, не стал вилять или отпираться. Или отделываться отговорками – что продукты из Монприз на морозе попортятся или срочно пора домой канарейку кормить.
Жюль понятия не имел, кто такой маньяк Дютру, и куда надо было сходить, чтобы того увидеть. Главное – его метод работает, значит, не зря психологией в университете занимался. Продолжил выдавливать жалость:
– Простите за навязчивость. У нас очень особенный случай.
– Что за случай?
Пешеход впервые за разговор поднял на собеседника глаза. В свете умирающей лампочки они не выглядели многообещающе: мрачные затаенной тоской, давно не видевшие просвета в жизни хозяина. Но сейчас Жюлю не до психанализа, времени в обрез. Перешел сразу к диагнозу. Который прост: раз человек спросил – значит, заинтересовался. Значит отпускать его ни в коем случае нельзя. Принцип, который даже попугаю в дедморозовской шапке известен.
Дальше действовать по пословице «лепи горшок, пока глина мягка». Чтобы не завираться при Жаннет – чего доброго по простоте души вступит с ним в дискуссию – Жюль коротко кивнул ей, показав на дверь вокзала. Девушка поняла, отвернулась. Жюль шагнул ближе к мужчине и, доверительно наклонившись к уху, прошептал:
– У нас медовый месяц. – Вранье во спасение, совесть чиста. – Сегодня первая брачная ночь, хотели провести ее необычно. В романтическом месте, с бутылкой шампанского и все такое. Не поможете?
– Что – штопор принести?
Мужчина глядел серьезно, без признака насмешки или желания пошутить. Он или собственного юмора не понял, или был предельно откровенен. Что говорил, то имел ввиду. Ах, милое деревенское простодушие, не испорченное циничной столичной цивилизацией! Качество, которое мы потеряли в погоне за Коко Шанелями и Луи Виттонами.
– Нет, спасибо, штопор у меня с собой, – ответил Жюль и нарушил правило науки, которую изучал.
В переводе с научного на просторечный правило гласило: в беседе, которая для тебя важнее, чем для оппонента, нельзя употреблять слово «нет». Впрочем, правило касалось как раз оппонента. Жюлю, в качестве ведущего в разговоре, надо заставлять его постоянно соглашаться, закидывая очевидными вопросами, чтобы тот отвечал утвердительно. Тогда незаметно и постепенно добьешся своего. На главную просьбу он – по инерции – тоже ответит согласием. И не посмеет тут же отказаться, это не по-мужски.
Какой вопрос напрашивается в качестве очевидного? Долгого времени на размышления Жюль не имел. Да не требовалось.
– Скажите, вы местный?
– Да.
А! Вот он – первый успех. Продолжить в том же духе.
– Вы идете из магазина Монприз?
– Да. А что?
– Сейчас объясню. Живете поблизости?
– Да… – несколько неуверенно проговорил мужчина и начал проявлять беспокойство. Что-то много этот парень расспрашивает, вытягивает секретную информацию. Не к добру.
Слегка заволновавшись и нервно потоптавшись, прохожий собрался сделать попытку продолжить путь куда шел.
28.
Но именно этого Жюль собрался не допустить. Настало время раскрыть цель психологического эксперимента. Основной вопрос которого «почему он выбрал в качестве подопытного кролика данного месье?» должен остаться за рамками дискуссии. По причине очевидности ответа. Для Жюля.
– Послушайте месье… э-э… как вас зовут?
– Данон… Дантон… Гастон Делакруа. – Мужчина сначала позаикался отчего-то, потом выпалил имя, которое и было его настоящим. О чем он думал – трудно разобраться. Даже Жюльен, подкованный фрейдовской теорией оговорок, не сумел бы с точностью сказать. Ну, не про йогурт же…
– Очень приятно. А меня Монморанси, – представился молодой человек фальшивой фамилией, почему – загадка. Скорей всего по инерции, врать так врать.
Он хотел протянуть руку для пожатия, чтобы окончательно закрепить дружбу, но вовремя остановился, чтобы не создавать неловкость. Делакруа не предпринял усилий вытащить левую руку из кармана, переложить туда сумку, подать правую незнакомцу. Потому что считал: слишком много чести для нефранцузского француза из Арденн. Тем более – бельгийских.