Казалось бы, история должна была предостеречь Марка о возможной опасности и навсегда отбить охоту с ней столкнуться, однако она только вызвала в нем еще больший интерес. Марк, насмотревшись в своем времени на тысячи устройств и механизмов, работающих по сложным схемам, но все же сделанных людьми, и не думал поддерживать "божественную" версии назначения Пирамиды. С каждым новым словом Тэнга юноша все более отчетливо понимал, что должен попасть внутрь, чего бы это ни стоило. Его мальчишеское любопытство, еще не притупленное неудачным опытом взрослой жизни, не встретило на своем пути никаких препятствий, способных помешать столь естественному порыву исследовать новое. К тому же, если не убегать от Пирамиды, а использовать ее (как именно, он еще не придумал), то можно было получить значительное преимущество перед теми, кто так панически ее боялся.
И вскоре Марк изложил Тэнгу план, довольно логичный в принципе, но показавшийся бы кощунственным для любого жителя их поселка. По мнению юноши, им не нужно было ни шпионить за своими собратьями, ни похищать Яглу раньше времени, рискуя обрушить на свои головы гнев многорукой толпы. Нет, у Марка был другой план. Им с Тэгом всего-то и нужно было, что прокрасться до Пирамиды и войти в нее. Наверняка они найдут там много интересного, и им необходимо будет все это внимательно изучить, чтобы потом использовать свое знание для спасения Яглы и Юма. Похитив Яглу с ребенком прямиком из Пирамиды, они могут быть спокойны, что погони и розысков не будет! Враска наверняка подумает, что так проявилось одно из чудесных свойств ее храма, и вряд ли станет искать беглецов, да и согражданам своим объявит, что тех призвали к себе боги. Марк был в восторге — ему самому план казался шедевром стратегической мысли! Однако, взглянув на лицо Тэнга, юноша почему-то не нашел там восторга, ни воодушевления.
— Мы не можем пойти в Пирамиду, — наконец вымолвил Тэнг, — это слишком опасно, результат ведь непредсказуем, с нами может случиться, что угодно! И чем ты тогда поможешь Ягле и Юму?
— А чем я помогу, если я не сделаю этого? — Марк начал сердиться, как сердился в школе, когда его одноклассники не видели элементарного решения простой для него самого задачи.
— Ты по крайней мере останешься жив! — Тэнг попытался урезонить своего молодого напарника.
— Жив!? — Марк почти кричал, — и что я с этой жизнью буду делать? Сидеть в шалаше и пить твое зелье?
И Марк в сердцах одним резким движением опрокинул столик с чашками и флягой, наглядно демонстрируя свой протест. "Что же я натворил?!" — в испуге вопрошала одна его часть, которой в нем становилось все меньше и меньше. Вторая же возмущенно молчала, соблюдая солидарность со словами и действиями нового Марка.
Это был уже не спор инстинктов Ир-Дара с разумом подростка, — Марк постепенно становился самим собой, и поскольку он попал в необычный мир, то и характер мальчика приобретал необычные черты. Эти черты могли бы никогда и не развиться — не каждый день в обыденной жизни есть возможность попробовать себя на роль беглеца от разъяренной толпы фанатиков, или перемахнуть семь лет жизни за часа два беспамятства, или в один день найти и потерять жену и ребенка…
И Марк бы прожил вполне приличную и даже возможно удачливую жизнь. Скорее всего, он разлюбил бы Миа, вернее сделал вид, что разлюбил ее. Заморочил бы себе голову и женился на вполне милой и где-то даже удобной спутнице жизни. Марк наверняка бы стал профессором математики, а может даже и ученым-физиком, которому бы всегда чуть-чуть чего-то да не хватало, чтобы сделать открытие, или получить премию мирового масштаба. Марк бы жил в своей отдельной квартире и вежливо здоровался с соседями. Не удивительно, если бы у него родились дети — вряд ли бы он, конечно, обращал на них внимание, считая явлением природы, о котором и заботиться не пристало: ну как ты будешь ухаживать за дождем или ветром??? А еще Марк бы ужасно сожалел, что так и не научился драться в школе, что над его шутками никто не смеялся, что так и не сказал своему деду, что его он тоже любит, но теперь уже как-то стыдно было заводить разговор об этом.
И Марк так бы до конца и не понял, что же превращает благополучие в счастье, и чему могут так искренне улыбаться некоторые недалекие люди в таком паршивом мире в их паршивое время. Но какая-то из скучных причинно-следственных цепей в мироздании Марка в один неуловимый миг, по сравнению с которым удар сердца покажется целой вечностью, навсегда вышла из строя, и все планы коварной госпожи Обыденности пошли кувырком. Тогда маленький Марк и поверил, что его родители все равно вернутся. И хотя он сам ненавидел и презирал эту веру, она позволила ему видеть то, что не видят другие, и заставила последовать за Миа вопреки протестам здравого смысла, и, в конце концов, отправила его в этот удивительный мир, где он постепенно становился самим собой…
Марк молча ожидал ответа Тэнга. Он предполагал, что тот может возмутиться, либо попытаться его успокоить и уговорить на "отступную", либо принять еще какое-либо половинчатое решение. Но Марк был необычайно спокоен, он сразу же решил, что в любом случае осуществит свой план, даже если его не поддержит Тэнг.
Тэнг, конечно же, посчитал предложение Марка безумием, и еле сдержался, чтобы не рассмеяться тому в лицо. Но последние слова юноши заставили его изменить отношение к плану Марка. Стоило Тэнгу про себя повторить вопрос, что же он с этой жизнью будет делать, как невнятная тоска навалилась на него. И, правда, что? Ждать неизвестно чего в своем плетеном убежище? Сетовать на несправедливую жизнь? Пытаться удрать в свой не менее, кстати, постылый мир? Надеяться, что Враска вновь захочет его видеть? Глупо. Да, кажется, юноша был прав.
Если уж быть совсем честным, то его самого не меньше Марка интересовало устройство Пирамиды, вот только он почему-то отчаялся когда-либо раскрыть для себя эту тайну. И теперь, когда у него была возможность получить ответы на свои вопросы, Тэнг, как и большинство других людей, предпочел сделать вид, что его это не касается и отступить, беспомощно разводя руками. Подумать только, если бы не Марк, ему бы и в голову такое не пришло! Неужели старость? Нет, он просто разучился верить в свои силы, да и слишком долго прожил с дикарями, которые страх принимали за веру. Видимо, глупость все же не менее заразна, чем грипп. Вот только не придет к нему, заболевшему, внушающий доверие доктор с аккуратной белой бородкой и не запретит ему вставать с постели до полного выздоровления. Для тяжело больных глупостью были предусмотрены несколько другие меры лечения, а точнее сказать совершенно противоположные, и Тэнг с большой радостью собирался последовать радикальным рецептам Марка, пока сам не попал в разряд "неизлечимых".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});