было съехать из его дома. Но... меня постоянно тошнит. Я чувствую себя отвратительно. Врач сказал, что моему здоровью или здоровью малыша это не угрожает, поэтому ложиться с больницу необязательно. Мне просто нужно ещё немного времени, чтобы разобраться со своей жизнью. Но аборт я ни за что делать не буду. Пусть зверствует, сколько хочет. Я вытерплю. Всё вытерплю.
И я не попрошу принимать меня с ребёнком. Я попрошу просто отпустить.
Сейчас я не могу рассказать ему правду. Мне нужно дотянуть до срока, когда делать аборт просто опасно для жизни, хотя... Хотя не факт, что Руслан и тогда не попытается заставить меня.
Муж упирается напряжённой головкой, проводя по половым губам, мягко раздвигая их и готовясь рывком войти в меня. Понимаю, лучше расслабиться. Но я не могу. Тяжёлые всхлипы вырываются из груди. Я упираюсь ладонями в мужскую грудь, потому что Руслан очень тяжёлый, и мне действительно сложно дышать. От безысходности утыкаюсь носом в его шею, и тошнота неожиданно проходит. На удивление приятный аромат его тела затмевает запах алкоголя, а собственные страхи прорываются наружу.
Мои всхлипы становятся громче, и я уже просто рыдаю, не сдерживаясь: слёзы скатываются по щекам на подушку, а тело бьёт мелкая дрожь.
Руслан очень грубо хватает за подбородок и разворачивает лицом, заставляя посмотреть в свои ядовитые глаза.
– Да что ты ревёшь-то?! – шквал ледяной ярости обрушивается на меня с этими словами. Руслан брезгливо отталкивает мой подбородок.
В нос вновь ударяет тошнотворная приторность алкогольных паров.
Внезапно я чувствую желанную лёгкость и тут же сползаю с кровати, укутываясь в первое же, что попадётся под руку.
Я отхожу как можно дальше от кровати, не выпуская разгневанного, пьяного мужа из поля зрения.
Он сидит на краю матраса, упираясь локтями в колени, уронив лицо в ладони. И тяжело дышит. Потом поднимает голову и проводит рукой по волосам. Трёт глаза подушечками пальцев. Встаёт и, не оглядываясь на меня, молча выходит из спальни. А я бросаюсь к выходу со всех ног и тут же подпираю дверь стулом. Уснуть сегодня, очевидно, не получится.
На следующий день я так и не решилась выйти из комнаты в раннее время, отложила все свои дела. Даже в институт не поехала.
Дожидаюсь одиннадцати часов, когда Руслан уж точно давно уехал, и первым делом прохожу в столовую. Хоть и не хочется, но нужно немного подкрепиться. И не забывать пить витамины, которые прописал мне врач. Уверенным шагом иду к холодильнику, но…
Позади себя замечаю какое-то движение и с тихим вскриком оборачиваюсь, отскакивая в сторону.
Взгляд натыкается на «помятого», расстроенного Руслана.
Он делает шаг по направлению ко мне, а я резко дергаюсь и боязливо озираюсь по сторонам, не понимая, где я смогу от него спрятаться и как теперь смогу защититься.
– Ева, – тихо называет меня по имени, а я продолжаю искать пути к отступлению, затравленно посматривая в его сторону. Нас разделяет высокая стойка, но обойти её можно только с одной стороны. Поэтому я, можно сказать, в ловушке.
Глава 23
РУСЛАН
Я окончательно запутался. И не понимаю уже, что происходит в моей жизни. Жизни, где всё всегда (окей, не всегда!) было распланировано, а каждая мелочь лежала чётко на своём месте.
Единственное, что я себе сейчас позволяю, чтобы не сорваться и не сделать ещё хуже: разводить руками в стороны. И мысленно повторять один-единственный вопрос: «Да как так-то, а?!»
За моими плечами никогда не стоял богатый папочка. Мама никогда не помогала мне подняться после очередного падения и не обрабатывала разбитые коленки. И я сам смог достичь большего, чем многие из тех, кого Никольский считал по-настоящему достойными людьми.
Его дочь была для меня как свидетельство новой жизни. Где я, в отличие от других, смог смыть неприятный запах, въевшийся в кожу, а сам своими руками, трудом и потом добился всего, что у меня есть.
Я уверял себя, что мне теперь позволено всё. И что с моим мнением будут считаться даже такие ворошилы, как Анатолий, который незадолго до нашего с ним «серьёзного» разговора успел опрокинуть меня на парочке собраний, потому что наши с ним финансовые интересы уже успели не единожды скреститься.
Впервые я увидел его девчушку случайно. Рядом с ним на светском приёме. Молодая. Статная. Она просто мечта. Такие бабки в её мире крутятся… И мне искренне хотелось приобщиться к этому.
Я ещё тогда подумал:
«А что бы ты делал, Анатолий, если бы твоя девочка на такого безродного повелась? Смирился, послав в жопу свои обещания, или и дальше пытался стебать при первой же возможности?»
Мысль пришла внезапно. Но тогда я за неё зацепился. Конкретно так зацепился.
«А что?! – думал я. – Мне очень даже пригодится родство с её породистым папашей, который почти захлебнулся в собственных долгах и который очень скоро уже продаст то единственное, что ещё у него останется. Родную дочь. Так сказать, использует не по назначению».
Но старик, на удивление, оказался крепким орешком и завуалированно послал меня на три буквы. Никольский моё предложение даже и слушать не стал.
Этот почти банкрот презрительно выплюнул мне прямо в лицо:
– Ты мою дочь не потянешь, Руслан. Это не твой уровень.
Моему негодованию не было предела. Никольский уже разве что на коленях не ползал перед кредиторами, но именно я в его глазах оставался пресмыкающимся! Жалким червяком!
И так на меня смотрели они ВСЕ!
Я бесился, да. Злился в душе, но сделать ничего не мог. Не получалось пробиться в их мир. Мир избранных. Не получалось добиться необходимого мне расширения. Ничего не получалось. Просто не получалось! Потому что самые лакомые финансовые куски всегда доставались не мне!
А я так хотел иметь ко всему этому доступ! Просто до одури, до скрипа зубов, которыми я уже привык отрывать себе хвалёные перспективы.
В тот раз я уехал, махнув рукой, стараясь особо не зацикливаться на яркости женского взгляда, прожигающего