Я по-прежнему люблю тебя, Кит. Мне бы хотелось встретиться с тобой. Мне очень одиноко здесь, и я бы хотел, чтобы ты ко мне приехала. Если ты приедешь, мы можем поговорить о долгах, которые я тебе оставил. Я подумываю написать книгу о своей жизни. Может быть, по ней даже снимут фильм.
Так я впишу твое имя в список моих посетителей и буду ждать. Пожалуйста, подумай об этом.
Трент».
Кит швырнула письмо на стол, потом снова взяла, еще раз перечитала и разорвала на мелкие кусочки. Невероятный нахал! Он на полном серьезе думает, что она отправится в пятичасовую поездку…
Да, думает. В этом весь Трент.
Мужчины. Они ей совершенно не нужны.
Потом она подумала о Грее. И вздохнула.
Когда она вошла в магазин, Кори не улыбнулся. Она сказала себе: «Бизнес» – и расправила плечи. Но как же трудно думать о делах, когда его взгляд скользит вдоль ее узкого облегающего платья с короткими рукавами в индейском стиле, добирается до треугольных сережек и замирает на губах! Она оставила пиджак в машине, ведь в магазине было так же жарко, как и на улице.
Кит подняла подбородок, но Грей не отрывал глаз от ее губ. Наконец он прервал затянувшееся молчание:
– Здесь побудет Гас. Мы можем пойти в офис.
– Это не займет много времени, – ответила Кит в лучшем стиле бизнес-вумен.
Он нахмурился и пропустил ее вперед.
В офисе Кит все время следила за тем, чтобы расстояние между ними не сокращалось, чтобы их руки случайно не соприкоснулись, когда она передавала ему рекламу. Грей обошел стол и опустился во вращающееся кресло, Кит осталась стоять перед ним. Он взглянул на нее снизу вверх.
– Реклама замечательная. Кит…
Она положила на стол свой портфель и открыла его.
– Вот макеты плакатов. Они будут готовы послезавтра.
Кит вытащила картонки и протянула ему.
– Если вам хочется что-нибудь поменять, скажите сейчас.
Грей даже не взглянул на них. Он взял со стола ручку и начал щелкать ею.
– Я вполне доверяю вашему мнению относительно плакатов.
– Но?
– Но я лучше знаю, что хорошо для моей сестры.
– И что? Что это значит? Я не могу высказать свое мнение?
Он положил ручку на торговую книгу.
– Конечно, нет.
Кори встал, обошел стол и остановился совсем рядом с ней.
– Вы можете высказывать свое мнение. Просто не расстраивайтесь, если я к нему не прислушаюсь.
– Но если мы не можем согласиться друг с другом…
– Что?
– Если мы не можем согласиться друг с другом, как можем мы быть близки?
Он погладил ее по щеке и приподнял подбородок.
– Несогласие не означает дистанцию. Не означает, если мы уважаем друг друга.
Кит вспомнила, какие аргументы приводили друг другу ее отец и мать. Отец был более сильным, более громким и поэтому всегда побеждал. Каждая фраза отдаляла их друг от друга, пока мать не замолкала. Кит не считала возможным добиваться мира любой ценой. Она знала, что никогда не откажется от своих убеждений, своей веры, своих мыслей ради другого человека. Грей сказал, что она и не должна этого делать. Прав ли он?
Она смотрела на него, на его волосы, упавшие на лоб, на тени вокруг глаз, появлявшиеся, когда он хмурился или улыбался, на скулы. Ей очень хотелось верить ему.
Грей провел кончиком пальца по ее щеке.
– Что-то не так?
– Очень важно быть согласными в том, что касается Диди. Ты сам говорил, что со своей последней женщиной ты разошелся из-за нее.
– Тебе не кажется, что ты чересчур осмотрительна? – Он криво усмехнулся.
– Я просто не питаю никаких иллюзий.
Он посмотрел ей прямо в глаза.
– Я сказал, что не согласен с тобой. Но я уважаю твое мнение и готов обдумать твои слова. Я скорее всего отпущу Диди в лагерь. Хотя мне по-прежнему не нравится эта идея. Даже если в данном случае ты и права, все равно это моя проблема, а не Диди. Я позволю ей поехать и попробовать пожить в лагере.
У Грея хватало и мужества, и силы характера, и всего прочего, что Кит хотелось бы видеть в мужчине. Она поняла, что любит его. Любит до беспамятства. Можно сказать, завязла в трясине. Да поможет ей Бог.
Она пробормотала:
– Тебе совершенно не обязательно извиняться. Диди пойдет только на пользу, если ты дашь ей свободу, которая ей необходима.
– Я долго говорил с Таней, она согласна с тобой. Но у меня по-прежнему есть сомнения. Поездка в лагерь все прояснит.
Кит откинула назад волосы с его лба.
– Собираешься волноваться весь уик-энд?
Грей ласково улыбнулся ей, и ее кровь побежала быстрее.
– Ты можешь помочь мне отвлечься.
– Будем рассматривать разные сценарии праздника? – спросила она как можно невиннее, наклоняясь ближе к нему.
– Я думаю, мы можем придумать себе занятие и получше, – промурлыкал он, прижимаясь к ней губами.
Кит думала только о Грее, о его запахе, прикосновении. Она верила, что на сей раз отдала свое сердце человеку, который оправдает все ее надежды. Она верила, что никогда не пожалеет об этом…
Кит копала теплую землю перед домом Грея. Было жарко, так что по ее лбу непрекращающейся струйкой тек пот. Она делала небольшую ямку, сажала в нее цветущую ярко-желтую мимозу, а потом кидала обратно выкопанную землю. Эти цветы до конца лета украсят двор Кори, а потом будут радовать его год за годом.
Внезапно газонокосилка, тарахтевшая на заднем дворе, замолчала, и Кит почувствовала странную пустоту в животе. Ей нужно было рассказать Кори о решении, которое она приняла. Она не могла понять, почему так нервничает. В конце концов, это ее решение. Но они снова могут не согласиться друг с другом, будут спорить…
Кит понимала, что теория Грея верна, – они могут не соглашаться друг с другом и быть близки. Она вспомнила свои отношения с Трентом – вот они никогда не спорили. Почему? Потому что ей казалось, что Трент всегда говорит и делает правильные вещи, совершает поступки, которые радуют Кит и делают ее счастливой. Так, во всяком случае, она думала. А немного спустя она узнала, что он делал за ее спиной – манипулировал, маневрировал, обманывал.
Грей был искренен. Ей очень это в нем импонировало. Она не могла бы встречаться с тем, кто был бы нечестен или неоткровенен. Больше это не повторится.
Поэтому согласится он с ней или нет…
Грей вышел из-за угла дома. Кит, как и всегда, почувствовала, как ее пульс участился, как все ее тело ответило на его появление.
Его рубашка прилипла к груди и спине от пота. Он запустил руки в волосы, взъерошил их, вытер лоб. Загорелые ноги, по контрасту с белыми поношенными обрезанными джинсами казались почти черными. Кит помнила его объятия, его губы – горячие и чувственные – на своих губах. И это воспоминание было не только в ее голове, она помнила телом. Ее грудь трепетала при воспоминании о его груди, пальцы дрожали при мысли о его ласках, тепло расползалось по ее лону, готовому ответить на его прикосновение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});