– Я люблю ездить в разные места. – Диди надула губы.
– Знаю, что любишь. Но я не уверен, что лагерь – подходящее место для тебя. Может быть, когда-нибудь я съезжу с тобой в какой-нибудь лагерь.
– Я хочу поехать с Дженни, – повторила Диди упрямо.
Грей выглядел расстроенным, и Кит поняла, что он не разрешит сестре куда-то ехать. Он боится позволить ей жить собственной жизнью и не хочет, чтобы она отправлялась туда, где он не может ее защитить.
Пикник был безнадежно испорчен, настроение пропало. Грей пытался подбодрить Диди и предлагал поиграть в мяч, но было очевидно, что ее интересует только одно. Когда он отвозил ее обратно в интернат, она спросила:
– Ты поговоришь с Дженни?
Он вздохнул:
– Хорошо, я поговорю с ней завтра.
– Позвонишь мне потом?
– Да.
Кит вылезла из кабины, чтобы пропустить Диди. Девушка уже почти дошла до двери, когда внезапно обернулась и сказала:
– Пока, Кит.
Кит улыбнулась:
– До свидания, Диди.
Ей хотелось сказать «до скорой встречи!», но она не знала, что сейчас произойдет между ней и Греем.
Ей не пришлось долго ждать. Как только он выключил зажигание, она спокойно попросила:
– Скажи, что ты думаешь.
– Я лучше не буду.
– Боишься задеть мои чувства?
Она хотела, чтобы он рассказал ей, что творится у него на душе, а не молчал и не обращался с ней как с незнакомым человеком. Грей повернулся к ней. На его лице скорее читалась боль, чем гнев.
– Да, именно этого я и боюсь.
– Я хочу знать, что тебя на самом деле беспокоит, а не теряться в догадках.
Он глубоко вздохнул:
– Ты не знаешь, как живет Диди, что она может и чего не может делать, не знаешь, какой ей нужен уход.
Кит села поудобнее. Она хотела дотронуться до него, но подумала, что ему может не понравиться то, что она собиралась сказать.
– Я понимаю, ты думаешь, что сейчас она находится в безопасности, как если бы она жила с тобой. Может быть, даже в большей безопасности. Ты говоришь себе, что замечательно, что она живет в интернате, потому что это дает ей независимость. А независимость подразумевает, что она должна сама принимать решения, выбирать, что ей делать, ездить куда-то без тебя.
Грей нахмурился и уставился прямо перед собой.
– Она может выбирать, что ей делать, и принимать решения без ограничений. Но если она куда-то едет, кто-то должен следить за ней.
– Но ведь она не собиралась ехать в лагерь одна, – напомнила Кит.
Он рубанул рукой в воздухе.
– Среди людей, с которыми она работает, нет никого старше двадцати пяти. Они не понимают, что она совершает поступки до того, как успевает их обдумать. Они не знают ее…
– Они ведь с ней работают. Конечно, они знают ее.
Грей снова повернулся к ней и положил руку на сиденье между ними.
– Они работают с ней в магазине, где она все знает. У нее там есть определенные обязанности. Поездка в лагерь – совсем другое. И я бы хотел, чтобы ты держала свои мысли на этот счет при себе.
Его рука была совсем рядом, но Кит казалось, что они никогда не были так далеки друг от друга.
– Яснее не скажешь.
Он запустил руку в волосы.
– Я знаю Диди всю мою жизнь. А ты видишь ее практически в первый раз.
Их взгляды встретились, и на секунду Кит захотелось согласиться с ним, чтобы это напряжение между ними исчезло. Но она не стала этого делать.
– Ты прав. И именно потому, что я вижу ее практически первый раз, я могу быть более объективна, чем ты. Возможно, я в состоянии посмотреть на ситуацию с ее точки зрения.
– И что? – резко спросил он.
– Что ты сказал ей, когда отправлял в интернат?
Грей на секунду прикрыл глаза, вспоминая.
– Я сказал, что я не буду меньше думать о ней, что я люблю ее, что в интернате она научится делать вещи, которые делают все взрослые люди и которых она никогда не делала раньше. Что она научится отвечать за себя, что у нее появятся друзья.
– И через год она научилась готовить еду, стала работать, завела друзей, с которыми теперь хочет поехать в лагерь. Мне кажется, она делает именно то, что ты хотел.
Его зеленые глаза свирепо уставились на нее.
– Люди, которые заботятся о ней в интернате, знают ее возможности, ее силы, ее слабость, знают, чего она боится. Иначе я никогда не отправил бы ее туда.
– Может быть, настало время поверить ей и тому, что она чему-то научилась?
Грей помолчал немного.
– Ты не понимаешь.
– Нет, я прекрасно понимаю. Ты просто не хочешь ее отпускать.
– Можешь оставаться при своем мнении. – Он поспешно убрал руку и отстранился от Кит.
– Хорошо, – спокойно ответила она.
На лице Грея застыло выражение непреклонности, руки крепко сжимали руль. Кит знала, что после этого разговора дальнейшее общение не доставит им никакого удовольствия. Но вопрос вырвался из глубины сердца, помимо ее воли:
– Зайдешь?
Он посмотрел на нее. Взгляд был жестким, невозможно было понять, о чем он думает.
– Мне нужно поработать во дворе. Трава уже слишком высокая.
– Конечно. – Кит выскользнула из машины и направилась к дому. Грей не сделал попытки остановить ее.
Она поднялась на крыльцо. Интересно, кто из них сделает первый шаг, у кого хватит на это смелости?
В понедельник, идя домой после работы, Кит вытащила письма из черного почтового ящика на крыльце. Когда-то конверты страшили ее; теперь же это были рядовые счета, не содержавшие сногсшибательных сумм, как было месяц за месяцем, когда ей приходилось платить за Трента. Ее внимание привлек голубой конверт, спрятавшийся за почтовой карточкой, напоминавшей об оплате услуг дантиста.
Она поздоровалась с растянувшимися на ее кровати Китсом и Байроном и пошла к автоответчику, надеясь услышать сообщение от Грея. Но лампочка не мигала. У Кит упало сердце. На этой неделе ей надо будет идти в его магазин, чтобы обсудить некоторые детали. Она также должна будет посмотреть макет рекламы. Ей нужно думать о бизнесе, вне зависимости от их личных отношений, но ей так хочется, чтобы и в личных отношениях у них все было в порядке, чтобы между ними не было никаких недоразумений!
Кит вздохнула, открыла заднюю дверь, отодвинула табуретку от стола и стала перебирать почту. Внезапно ее пальцы похолодели. Она узнала почерк на голубом конверте.
Трент.
О чем он может писать ей?
Злясь, что он все еще способен вызывать у нее эмоции, она отложила в сторону оставшуюся пачку и дрожащими руками надорвала конверт.
«Моя дражайшая Кит,
Я уверен, ты удивлена, почему я решил написать тебе после всего того, что произошло. Все эти месяцы, что я нахожусь здесь, я вспоминаю о тебе каждый день. Я знаю, ты в это не поверишь, но ты была единственной женщиной в моей жизни, которую я любил. Другие женщины… конечно, моим изменам нет оправдания. Думаю, я просто привык к такому образу жизни, и мне было трудно заставить себя измениться даже ради такой чудесной женщины, как ты. Но теперь я изменился – у меня просто не было выбора. Тюрьма заставляет переосмыслить прошлую жизнь, свои мотивы и чувства.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});