— По-моему, — сказал Джеральд, — ты почти ничему не научился. Ты совершенно не сосредотачиваешься на том, что делаешь. Берешься за второй помидор, не закончив с первым. Ты пытаешься делать две вещи одновременно.
Я уже привык к его критике и ничего не ответил. Но после обеда и нескольких чашечек саке вернулся к его замечанию.
— Дзен, — сказал я, — если я правильно понимаю, это обучение медитации, и не более того. Будда нашел путь, который приводит к ответам на все вопросы, и этот путь называется священным восьмеричным путем, благородным путем. Всего восемь частей имеют четкое определение, а именно:
1) правильное воззрение (понимание четырех истин, знание того, что жизнь — это страдание, что извечное желание, стремление к обладанию и к жизни — причина страдания, что желание можно победить, что победа над желанием осуществляется следованием восьмеричным путем);
2) правильная решимость (всегда стремиться следовать пути);
3) правильная речь (быть дружелюбным, не оскорблять и не унижать людей словом);
4) правильное поведение (стараться все делать как можно лучше);
5) правильный образ жизни (зарабатывать на жизнь честно);
6) правильное усердие (продолжать вырабатывать энергию, необходимую для дальнейшего движения по пути);
7) правильное осознание (понимать, в какую ситуацию попадаешь, чтобы контролировать реакции на нее);
8) правильная медитация.
— Так или не так?
Джеральд, сидя на полу, передвинулся, снова налил саке в чашечки и сказал, что я неплохо изучил этот список.
— Мне, честно говоря, не нравится весь этот счет, вся эта нумерация. Но сформулировать, объяснить путь другим образом невозможно. Если необходимо все упомянуть, приходится перечислять один пункт за другим. Но на деле этот порядок условен. В какое-то время дня важен второй пункт, в какое-то — седьмой. Это я к примеру. Фактически они необходимы все, всегда, в любое время дня. Один пункт поддерживает другой, и все гармонируют друг с другом. Подобно тому как переплетение нитей удерживает ткань.
— Да, — сказал я довольно невнятно, так как саке плохо сочеталось с виски, выпитым до этого, хотя их и разделила изрядная порция пищи. — Именно это я и хотел сказать. Все пункты сочетаются друг с другом, а что нам говорят в монастыре? Медитация и еще раз медитация. Да, еще коан, но коан — это как раз то, над чем следует медитировать. Восьмой пункт и никаких других, не считая твоих слов о том, что я неправильно чистил помидоры — это четвертый пункт.
Джеральд начал убирать со стола и разбил тарелку.
— Не говори ничего, у меня тоже плохо получается. Я пьян, что-то не в порядке со вторым, четвертым, шестым и седьмым пунктами моего пути. И это после многих лет обучения и постоянного общения с настоятелем. Печально, но так обстоят дела, и я мало что могу с этим поделать. Единственное, что я могу, — это осознавать то, что я пьян, и постараться обойтись сегодня без происшествий.
— Интересно излагаешь, — сказал я. — Отличный пример самопознания. Но ты не ответил на мой вопрос.
— О медитации? — сказал Джеральд. — Это очень просто. Если подумаешь, ты и сам на него ответишь.
Его ответ меня разозлил — один из тех ответов, с которыми я постоянно сталкиваюсь. Даже если я просил старшего монаха дать мне адрес зубного врача, он шел на любую хитрость, только бы избежать четкого ответа, так что приходилось выяснять все самому. Наставник говорил, что ответ поднимается со дна подсознания ученика, как пузыри из воды, а обучение дзену ускоряет естественный процесс. Но каким образом адрес зубного врача выпузырится со дна моего подсознания?
— Скажи мне вот что, — сказал я, — просто постарайся объяснить. Уверен, что у тебя получится. Я не понимаю, почему обучение дзену постоянно вращается вокруг медитации, вокруг коана, вокруг ответа на него. Если бы понимал, не стал бы спрашивать.
— Но, дорогой мой друг и соученик, — сказал Джеральд, снова наполняя мою чашечку, — чем, по-твоему, является ответ на коан?
— Озарением, — сказал я, — пониманием, мудростью, знанием того, как все взаимосвязано, возможностью видеть сквозь иллюзию существования.
— Прекрасно, — сказал Джеральд, — интеллект тоже полезная вещь. Он не способен сформировать озарение, зато помогает прийти к нему. А теперь представь, что ты достиг озарения, что ты решил коан, очень важный коан, самый первый коан, над которым ты, возможно, сейчас работаешь. Ты дал ответ, который наставник принял. Ты испытал сатори, или небольшое сатори, ибо одного сатори тебе хватит только на то, чтобы разве что заглянуть в приоткрытую дверь. Представь себе все это. Как ты полагаешь, сумеешь ли ты тогда так просто игнорировать остальные семь пунктов пути?
— А, — сказал я. — Так, значит, мораль тайно прокрадывается, когда медитация открывает двери? Тот, кто достиг просветления, решив свой коан, не сможет торговать наркотиками, воевать, мучить людей? Это ты имеешь в виду?
Джеральд кивнул.
— Именно. Но теперь, после твоих слов, я уже не так в этом уверен. Я знаю нескольких человек, решивших коаны, они наверняка достигли просветления, и однако же они делают вещи, с которыми я никак не могу согласиться. Они подозрительны, ревнивы, горды, вороваты, непорядочны, тщеславны. Они способны обидеть своего ближнего только потому, что им так вздумалось. Они слишком много едят и пьянствуют. Казалось бы, сатори должно препятствовать такому поведению.
— Возможно, они были бы еще хуже, если бы не достигли сатори, если бы не медитировали.
— Возможно, — сказал Джеральд. — Не знаю. Когда я думаю об этом, я понимаю, что ровным счетом ничего не знаю о сатори. Тебе пора домой, уже двенадцать часов. Ты должен был вернуться в одиннадцать.
Выйдя от него, я заметил, что очень пьян. Дорога в монастырь заняла у меня уйму времени, мне приходилось держаться за бесконечные стены, которые, когда я прикасался к ним, ходили ходуном. Наконец я нашел ворота, но и они, и секретный замок на небольшой двери черного хода были заперты. Я пошел вдоль стены, пока мне не показалось, что я нахожусь рядом со своим жильем. Несколько раз соскользнув, я залез наверх, увидел по другую сторону стены зеленый островок и, приняв его за огород, прыгнул. Оказалось, что это болото, и я провалился в него по пояс. Моя одежда была вся в тине и в грязи, когда я наконец отыскал свою комнату. Я вломился прямо через переднюю стену, сломав рейки и порвав крепившуюся к ним бумагу. Тогда мне было уже на все наплевать. Я рухнул на циновки, натянул на себя простыню и заснул.