Думаю, стоит озвучить вам основные моменты. Например, Ноа лижет мою задницу. Это странно и безумно приятно одновременно. Вам смешно, да? Или вы поеживаетесь? Не волнуйтесь, я приняла душ, если вас это так волнует.
Еще один знаменательный момент — поза, которую называют «Полный Нельсон». Мы пробуем десятки поз во время нашего двухчасового марафона. Но мы бы ничего не знали о них, если бы не Боннер. Я должна поблагодарить его, потому что это восхитительно!
Секс — это здорово. Нет, это небывалый случай в сравнении с тем, что мы делали раньше.
Потные, мы лежим в кровати и, кажется, боимся пошевелиться. Безумие. Ощущение как после интенсивной тренировки. Полностью вымотаны.
Я поднимаю голову.
— Мы должны удалить видео, — произношу я охрипшим голосом, как будто сорвала голос. Ха! Ведь так и было.
— Ни единого чертова шанса, — смеется Ноа, качая головой. — Я сохраню его.
Я резко сажусь, потом понимаю, что мы не поставили запись на паузу, и прикрываю грудь руками.
— Ты должен удалить его.
— Я не стану этого делать. — Ноа разражается смехом, а затем смотрит на мою грудь. — Какого хрена ты прикрываешь сиськи?
— Не знаю. — Теперь и я смеюсь, пытаясь при этом встать с кровати, чтобы выключить видео и удалить его.
Далеко уйти мне не удается, так как Ноа налетает на меня и прижимает своим твердым телом к ковру.
— Не смей.
Я смотрю в его темные глаза, наполненные дикой любовью.
— Почему нет?
Он убирает пряди волос с моего виска, всматриваясь в мои глаза. И нежно шепчет:
— Потому что ты охренительно красива, и я хочу сохранить видео.
Он отвлекается на мою внешность, и я понимаю: это мой единственный шанс заполучить видео. Разве я не упоминала, что Ноа боится щекотки? Стоит мне прикоснуться к его боку, как он начинает корчиться, а я в это время пытаюсь завладеть телефоном.
Смех и глухие звуки наполняют нашу комнату, пока мы боремся на полу.
— Осторожно, твоя задница засветилась на видео, — говорю я, когда он прижимает меня к полу.
Муж быстро переворачивается, но в процессе бьет меня загипсованной рукой прямо в глаз. Я замираю от шока. По-моему, я вижу звезды, а затем слышу его извинение. Тяжело дыша, Ноа помогает мне сесть. В его обезумевших глазах я вижу мольбу.
— Твою мать! — Он легонько прикасается к пятну под моим левым глазом. — Ты в порядке?
Я вздыхаю и пытаюсь успокоиться.
— В порядке.
Очень нежно Ноа целует меня.
— Я так виноват, — осторожно и искренне произносит он. — Я не хотел.
Я обнимаю его за плечи, улыбаясь.
— Все нормально. Я понимаю, ты не специально это сделал. — Киваю на телефон в его руке. — Теперь удали видео.
— Сделаю.
Пресловутые последние слова в книге Ноа.
Когда мы лежим в постели той ночью, комнату освещает лунный свет, и ровное дыхание Ноа согревает мою шею. Не могу вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя так комфортно рядом с ним. Не могу вспомнить, когда мы в последний раз так смеялись… Я засыпаю в его объятиях, прижимая к лицу пакет со льдом, и улыбаюсь.
ГЛАВА 14
Ноа
Я должен поработать над этим
(Нет, реально. Я должен поднапрячься)
Вам знакомо состояние, когда мышцы ощущаются словно желе после хорошей тренировки? У меня после секса никогда такого не было, но жизнь преподносит сюрпризы. На следующий день каждое движение отзывается болью в теле, меня словно избили мешком, наполненным камнями. Я проснулся разбитым. Разве за прошедший год я не занимался физической активностью?
Скорее всего, я не хочу знать ответ на этот вопрос. Что ж, вот он я, сижу субботним утром на кухне, спокойно наслаждаюсь кофе и размышляю о том, что если бы закончил ремонт ванной комнаты, то прямо сейчас мог бы погрузиться в горячую воду с английской солью.
Ха. У нас четверо детей. В нашем доме никогда не бывает тихо до трех часов ночи (и я ничуть не преувеличиваю). Кто-то всегда орет, плачет или смеется. Иногда все это происходит одновременно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мам! — кричит с кухни Хейзел, кружась по полу в костюме балерины. Она останавливается рядом с французскими дверями и смотрит на задний двор. — Этот странный мальчишка снова стоит в нашем дворе.
Видите. Я же говорил. Ни минуты тишины. Вообще.
Я наливаю вторую чашку кофе и выглядываю из-за нее, чтобы понять, о ком она говорит. Хейзел права. Там стоит этот чудак. Тот, который заглядывает в наши окна. На прошлой неделе он спрашивал, можно ли ему войти. Я задумываюсь: а есть ли у него дом?
— Он не странный, — говорит Келли, входя на кухню. Она несет на руках Фин, на которой нет ничего, кроме подгузника. — Он просто… Не знаю. Любопытный.
Оливер пытается засунуть в рот половину вафли и одновременно что-то сказать. Его слова звучат примерно так: «Мшанер».
Думаю, он имеет в виду, что тот парень странный. Или он говорит на другом языке. Проглотив пищу, сын смотрит на меня.
— Можно мне жить с Боннером?
— Нет, — не глядя на него отвечаю я.
Мне даже ненужно поднимать на Оливера взгляд, чтобы понять, что он смотрит на меня.
— Почему нет?
— Потому что он сам еще ребенок.
— Мамочка! — вздыхает Хейзел, глядя на Келли. — Что случилось с твоим глазом?
Правильно. Кстати об этом. Помните, как я ударил жену в глаз во время секса? Теперь это действительно похоже на то, будто я ее ударил специально, но уверяю вас в своей невиновности: это произошло случайно. Также, прежде чем вы решите записать секс на видео, хочу отметить: смотреть порно и снимать его — это совершенно разные вещи. Предупреждая вас сейчас, я заслужу дикие овации от профессионалов в этой области. В порно женщине нравится все, что делает с ней мужчина. Эти парни буквально плюют женщине в лицо, и тем это чертовски нравится. В реальной жизни — нет. Я не плевал в Келли, потому что она бы оторвала мне яйца. Я лишь дал ей легкую пощечину, и она посмотрела на меня так, будто я потерял рассудок. И я потерял его. Потому что слушал Боннера.
— Папочка? — спрашивает Хейзел, собирая конфеты в ладошку, чтобы съесть их одну за другой.
Приподняв бровь, я смотрю на нее.
— Да?
— У тебя есть дудочка?
Откуда мне знать, о чем она говорит?
— Что?
Она указывает на мои причиндалы.
— Дудочка. Как у Оливера и Севи.
Смутившись, я смотрю на Келли, которая от смеха поперхнулась собственной слюной.
— Мама, твой глаз, — не унимается Хейзел. — Что случилось?
По крайней мере, дочка отстала от моей дудочки.
— Сегодня утром я налетела на столик, — врет Келли, и меня не особо волнует, как быстро она придумала эту ложь. Может, она репетировала? Кто знает?
Ухмыляясь, я смотрю на жену. Подмигиваю. Она улыбается. Это максимальный контакт, который мы можем позволить себе рядом с детьми. Они слишком проницательны. Все, кроме Севи. Ему абсолютно похер на то, что происходит вокруг.
Вытащив телефон из кармана, я откидываюсь на спинку стула и прокручиваю свои видео. Знаю, я пообещал Келли, что удалю, но в действительности не собираюсь этого делать. Ну нахрен. Вы видели, что творилось прошлой ночью. Я не собираюсь его удалять. Оно — совершенство. Мне нужно это видео в качестве доказательства и напоминания о том, что мы не потеряли связь.
В момент утреннего хаоса, когда вокруг бегают дети, а в окна заглядывает какой-то чудик, мы смотрим друг на друга, и я понимаю, почему появилось это видео. Заметили, как покраснели щеки моей жены? Нет, не только из-за появившегося синяка. Я это сделал. Я заставил ее покраснеть. Вы думаете, что наш брак висит на волоске, а я назову ваши слова чушью собачьей, потому что эта смущенная, улыбающаяся девушка любит меня.
А затем Севи начинает неистово верещать, потому что Келли сняла его ошейник. Из-за этого он падает на пол, стучит ногами и орет.