Дэвид смотрел на Брун с совершенно нечитаемым лицом, но потом отложил салфетку, которую до того сжимал в руках.
— Прошу меня извинить, — сказал он тихо и даже слишком спокойно и вышел из номера.
— Так и не изжил эту подростковую привычку, — вздохнула она. — Упрямец… — теперь она посмотрела на Тэйлоса. — Ты чем-то удивлён, мой мальчик?
— Всем, — вздохнул он и не решился что-либо спросить. Брун из импульсивной, разгневанной, отчитывающей оплошавшего ученика мгновенно превратилась в воплощение понимания и спокойствия, и теперь Тэйлос не мог понять, какой её лик более соответствует действительности. К тому же он волновался за Дэвида, но встать из-за стола и пойти за ним было бы дурным тоном.
— Полагаю, Дэвид многое тебе объяснит лично, — она снова принялась за еду. — Времени мало, твой дар, пусть и экранируемый его амулетом, всё равно вызывающе ярок. Скоро к тебе постучатся гости из-за грани, а такие события не оставляют без внимания те, кто охотится за душами. В сущности, им почти безразлично, какую душу ловить — имеющую тело или его утратившую. С первыми немного проще, они глупы, неосмотрительны… Ну ты и сам должен это понимать, раз уж соприкоснулся с историей Глории. Твой дар — как фонарь для бабочек. Заполучив тебя, Сигил сможет добраться и до тех, кто способен сбежать от него. Ему нужны души.
— Зачем? — Тэйлос мало понимал её речь, но всё же надеялся позднее заполнить все белые пятна. Пока он поступал, как следует поступать журналисту, запоминал каждое слово, чтобы разобраться в спокойной обстановке.
— Зачем? Похоже, он заключил с кем-то контракт, — Брун покачала головой. — Опасное дело, но, очевидно, это шаг отчаяния. Должно быть, я близка к своей цели.
Тут она задумчиво коснулась ожерелья, провела по нему пальцами, точно искала там поддержки, и посмотрела на дверь.
— У нас есть ещё добрых полчаса, если не больше. Дэвиду сейчас требуется одиночество, — грустно усмехнулась она.
— Как давно вы знакомы? — Тэйлос понадеялся, что так сумеет разобраться в отношениях, которые связывали Брунхельду и Дэвида.
— Знаю его с восьми лет, — теперь её улыбка стала почти милой, в ней проступили эмоции, которые можно заметить на лицах матерей, что по-настоящему любят своих детей. — Очаровательный ребёнок, который устроил пожар в родовом поместье. Его мать и отец были убеждены, что он — порождение Хаоса. Едва не оставили его в приюте. На счастье в те годы я интересовалась одарёнными детьми. Конечно, у меня не было особого опыта, я и сама ещё училась… Но мой наставник позволил мне принять сироту при живых родителях.
Некоторое время она молчала, точно вспоминала или же выбирала, о чём именно рассказать. Тэйлос не торопил её, глубоко поражённый даже этим скромным фактом.
— Дэвид был упрямым мальчишкой… — продолжила Брун чуть позднее. — Мне пришлось потратить немало сил, чтобы убедить его отца — он вовсе не испорчен демонами Хаоса, а всего лишь одарён сверх меры. Так или иначе, родители не желали видеть его чаще, чем раз в год, и согласились оставить ему наследство только с тем условием, что он окажется идеально воспитан, — она перевела на Тэйлоса печальный взгляд. — Замечал ли ты, что богатые родители зачастую смотрят на ребёнка как на очередную породистую лошадь или собачку на подушечке? Они совершенно не видят в своих детях личность. А у Дэвида очень непростой характер.
Тэйлос только кивнул, не рискуя задавать вопросы или же ещё как-нибудь вмешиваться в монолог Брун.
— Он талантливый маг, — сказала она. — Но этой науки ему было мало, так что в двадцать два он получил моё позволение и уехал учиться в университет. Там вы и познакомились.
— В двадцать два? — Тэйлос удивлённо посмотрел на неё. Казалось, что упомянутое прежде «тридцать лет» всего лишь послышалось ему. — Но…
— Посмотри на меня, сегодня ты уже удивлялся чужому возрасту, — чуть ворчливо отметила Брун. — Вряд ли в ближайшие десять лет он хоть каплю изменится внешне. Если только не займётся наведением чар, — она усмехнулась. — Я много знаю о тебе. Дэвид умеет писать совершенно очаровательные письма. Но кто бы мог подумать, что ты окажешься медиумом. Мне следовало настоять на знакомстве с тобой, быть может, мы обнаружили бы твой дар раньше. Впрочем, всё к лучшему, — и она отставила пустую тарелку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Тэйлос посмотрел на свою порцию, едва тронутую и уже заметно остывшую, и тоже отодвинул её в сторону.
— Однако меня тревожит, что Дэвид ничего не предпринял на твой счёт, — добавила она, проследив за его немного неловким движением.
— А что он должен был предпринять? — Тэйлос почувствовал себя неуютно. Брун склонила голову к плечу и долго молчала, рассматривая его столь пристально, будто собралась прямо сейчас разобрать на кусочки. В комнате повисло молчание.
Тэйлос, почти не сознавая, что делает, коснулся тёмного камня сквозь ткань рубашки, ища того спокойствия и тепла, что прежде он ему дарил. Если бы была возможность, он сейчас же набил бы трубку и закурил, вот только та осталась в его квартире, совершенно забытая.
Когда же пауза начала затягиваться, дверь открылась и в номер всё-таки вернулся Дэвид. В руках у него была папка — Тэйлос безошибочно узнал ту, что хранила в себе историю Глории, — и упаковка пирожных — к слову, таких же, как то, что он съел перед приходом Ринко вчера.
— Надеюсь, я не сильно задержался, — как ни в чём не бывало, Дэвид прошёл к столу и протянул Брун папку. — Подумал, ты захочешь взглянуть на текст уже сегодня. И… небольшой десерт для вас обоих, — он бросил взгляд на почти нетронутую тарелку Тэйлоса и недовольно нахмурился.
— Благодарю, — Брун смерила его взглядом, но улыбнулась и открыла папку, тут же зашуршав листами. — Весьма любопытно.
Дэвид опустился на своё место и только тогда встретился взглядом с Тэйлосом. Он словно хотел задать вопрос, но тут же отвернулся, с подчёркнутой осторожностью занявшись пирожными — аккуратно выставил их на пустую тарелку, отложил прочь картонную коробку.
— Глория, вероятно, будет просить отпустить её, — заметила Брун, отрываясь от чтения и чуть приподнимая голову.
— Так и есть, — согласился Тэйлос. — Она говорила об этом.
— Если не хотите прослыть вандалами, нам придётся разобраться с контрактом Сигила, — поморщилась в ответ Брун. — Очень неприятное, но захватывающее дельце. За вами следят, Дэвид?
— Да, я уже закрыл квартиру Тэйлоса от неожиданных и неприятных посетителей, — кивнул тот в ответ. — И, наверное, мне пора обосноваться в доме, а не в номере отеля — тут очень неподходящее для серьёзной работы пространство.
— Это верно, — Брун перевернула страницу, продолжая читать. — Вот что, поезжайте-ка на поиски подходящего дома. И, Тэйлос, не хочу показаться тебе совершенно бестактной, но следует хотя бы на время забыть о твоей квартире. Вы должны жить вместе, по крайней мере поначалу. Если, конечно, Дэвид не рискнёт провести ритуал этой же ночью.
— Это… было бы неправильно, и… неудобно, и нет подходящего места, — начал перечислять Дэвид, и с каждым словом его голос становился всё твёрже. В этот раз Брун почему-то не была с ним так же резка, как прежде, только печально посмотрела на него.
— Отправляйтесь, — сказала она спокойно. — Выбери что-нибудь неприметное. И пусть там будет сад. Если окажется, что места достаточно, я даже могу погостить у вас, — она лукаво усмехнулась. — Впрочем, мне подойдёт и гостиница. А твой десерт мы попробуем позднее, когда вы вернётесь.
— Мы постараемся найти что-нибудь, подходящее нам всем, — Дэвид поднялся. Тэйлос кивнул Брун на прощание и последовал за ним.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
***
Первым делом они заехали на квартиру Тэйлоса — ему нужно было переодеться, на улице ощутимо похолодало. Кроме того, Дэвид, кажется, и сам понимал, что им следует поговорить. Меняя рубашку на более тёплую, Тэйлос спросил, стараясь не поворачиваться к Дэвиду:
— Так сколько тебе лет?
— Тридцать два, — отозвался тот мгновением позже. Он остался стоять у стола, не пожелав опуститься на предложенный Тэйлосом стул.