вышли назад, когда я вытащила папку, которую хранила в своей спальне в шкафу, и стала показывать
В какой-то момент, та, что не ходила со мной воскликнула:
– А это что?
– Где?
– Что?
Мы обе задали вопросы и посмотрели туда, куда она указывала пальцем.
Возле небольшой тумбочки со светильником, которые стояли рядом с диваном, где я и спала сейчас, был рассыпан белый порошок, словно его смахнули с поверхности, на ней тоже были следы и небольшой пакетик с таким же содержимым.
«Только не это», – подумала я и посмотрела на них обеих. Лица, мимика, глаза, все это говорило о том, что они торжествуют.
– Не делайте этого, – заговорила я тут же. – Он ужасный человек. Поймите. Не нужно. Не отдавайте ему мою дочку. Не помогайте ему.
Меня не слышали. Совершенно не слышали.
– Значит все рассказы правда, – только и вымолвила одна из женщин, что-то чиркая на листке бумаги.
Вторая звонила в полицию.
– Рассказы?
– У нас куча жалоб на вас, Дина. Из садика, из поликлиники, к которой вы прикреплены.
– Каких еще жалоб? О чем вы? – слезы стекали по щекам, потому что это конец всему.
Они не остановятся.
– Ребенок нервный. Плачет. В больницу вы не ходите. В детский сад опаздываете. Внешний вид и ваш и ребенка не удовлетворительный. То синяки у нее, то вы в невменяемом состоянии приходите.
Я не могла слушать этот бред. Я просто в шоке была от того, что на говорила.
– Какую же чушь вы сейчас несете. Намеренно лжете, помогая этому преступнику, этому мерзавцу. Как вы так можете? Как?
– Я выполняю свою работу и реагирую на все, что ставит под угрозу жизнь ребенка. Сейчас эта угроза – вы.
– Я? Да вы хоть представляете, какой монстр Подгорный? – она смотрела на меня, но не выглядела сочувствующей или, к примеру смущенной своей ложью. – Не представляете. Вы сами своими руками ставите моего ребенка под угрозу. Своими руками, по локоть пропитанными алчностью и грязью.
– Сейчас приедет полиция, потому что характер этого вещества мы не знаем.
– А дальше?
– Если там, то что мы думаем, то мы изымаем ребенка у вас…
На этих словах я фактически потеряла сознание.
– Так как вы с Подгорным Константином Вячеславовичем являетесь оба опекунами, девочка останется у него. А там суд, который определит вам меру пресечения. Все это время вы будете находиться в камере.
– Что? Но… – я затряслась от страха, от ужаса всего что сулила эта ситуация. – Не отдавайте ему ее. Не отдавайте. Он монстр.
Та, что звонила в полицию вдруг посмотрела на меня недобро и с отвращением произнесла:
– А ты? Сама то не монстр? Посмотри на себя. наркоманка.
– Мне так хочется ударить вас по лицу, за эту ложь, за тот ужас, которому вы своими руками подвергаете мою дочку.
Все остальное было на грани реальности, которую я ощущала с трудом. С большим трудом.
Глава 17
Словно меня окунули в бездну жути, страха и боли, заставили глотать эти эмоции до дна, которого там не было.
Я не понимала за что все это мне? В моей жизни такое счастье – ребенок, а все остальное зачем? Откуда мне одной такие испытания?
Полиция приехала быстро. Самое смешное, что бывает их ждут часами люди, нуждающиеся в защите, а тут за двадцать минут они доехали.
Двое мужчин в форме прошлись по дому и хмыкнули, увидев меня.
– И что вам не живется нормально? – будто подумал он вслух.
– Нам? – обреченно спросила, понимая к чему этот вопрос. – Можно жить и не в таком комфорте и бед не знать, но не когда ты бывшая жена ублюдка, который готов втоптать в грязь, лишь бы все смотрели на него, как на звезду.
– Че Сань, еще одна жертва богатства и красивой жизни? – подключился второй мерзко осматривая меня.
– Ага, и все у нее виноваты.
– Какие же вы все слепые. Так легко бросить пыль в глаза человеку, который дальше собственного носа и не желает смотреть.
– Поговори мне еще тут. Сколько наркоманок то развелось с мозгами.
– Я никогда в жизни не принимала эту дрянь.
– А это мы скоро проверим.
– Ну че пакуй.
Тот вытащил наручники.
– А это зачем? Неужели я собираюсь бежать? Мне нужно своего ребенка защищать, а не в прятки играть с вами.
– Да убери ты их, так пусть идет.
– А я сказал, что будет так, – сказал тот самый Саня. – Руки вперед.
– Какой бред.
Холодная сталь щелкнула и оплела мои запястья, а мне показалось что они мою шею сковали.
Я не могла дышать, не могла и говорить больше.
Какие-то вопросы, ответы. Все слилось в один сплошной кошмар.
– Пожалуйста, – обратилась я к женщинам, что с удовольствием полоскали «чужое белье» не стесняясь в выражениях, – Юля сейчас в садике. Найдите Подгорную Раису Ивановну, она бабушка и мать Кости, пусть она ее заберет из сада, но только не он.
– Слышала Оль? Вставай и беги ищи тетку какую-то там, тебе ж больше нечего делать?
– Да поймите вы наконец, она с ним надолго не может оставаться. Она начнет плакать. Он ее даже успокоить не сможет.
– Ой уводите ее скорее, – возмутилась одна и мужчины, собрав «улики», заполнив какие-то там бланки стали выводить меня из квартиры. Держали за обе руки, а когда мы вышли на улицу, я поняла, почему так настаивал на наручниках тот мерзавец.
Вспышки фотокамер, крики репортеров, отовсюду и я закованная этими стальными обручами.
«Это конец».
Полицейские стали отбиваться от них, просить отойти, а я почти не стояла на ногах, отпусти они меня, и я сразу же упаду.
Шла, не разбирая дороги, а подняв голову увидела вдалеке джип. Этот подлец решил посмотреть на спектакль сам, в первых рядах. Я знаю, что это Костя, я просто знаю, что это он сидел там.
Затолкали меня в машину на заднее сиденье и быстро сели на места свои.
– Знаменитая вы личность, Дина Алексеевна.
Отвернулась и не стала им отвечать на их нападки. Я сейчас думала о самом важном мне человеке. Только она имела значение.
Что же будет?
«Девочка моя, прости что так все получилось».
От мысли, как она будет напугана мне стало тошно. Ведь все это я натворила. Все я. Она ни в чем не виновата. Как я могла? Как могла вот так поставить под удар ее маленькое сердце? Ее здоровье, ведь она так просто не переживет мое отсутствие. Я даже не знаю надолго ли это все?