Нийигаба зарубил топором Рукару, а его подопечные забили до смерти палками старшего брата Рукары Люсьена Рудасингву. Затем толпа погромщиков, увеличившаяся до 300–400 человек за счет местных хуту (особенно молодежи), беженцев и нескольких отставных военных, двинулась в ячейку Рванкери на холм Бусого, распевая: «Уничтожим иньензи! Уничтожим сообщников <врага>! Уничтожим Кагаме!» Однако когда они явились в Рванкери, то обнаружили, что местные тутси успели вооружиться луками и стрелами. Кажелийели попросил Бизабариману обеспечить своих людей огнестрельным оружием, и тот прислал на помощь отряд солдат с винтовками и гранатами, которые открыли стрельбу, вынудив тутси укрыться в их домах, после чего толпа, численность которой возросла уже до 700 хуту, стала врываться в жилища тутси и бросать внутрь гранаты. Людей, пытавшихся бежать, забивали мачете, палками и дубинками. Бойня, начавшаяся между 8:30 и 9:00, продолжалась почти весь день, до 16:00 или 17:00, поскольку нападавшие последовательно атаковали дом за домом и, кроме того, немало времени тратили на грабеж. Количество жертв составило несколько сотен[449].
В тот же день произошла трагедия в женском монастыре в пятистах метрах от холма Бусого, в котором утром около 6:00 укрылось до полутора тысяч тутси из окрестных селений. Узнав об этом, группа интерахамве отправилась туда из Рванкери и около 9:00 ворвалась в монастырь, перебив более 300 человек.
Вечером Кажелийели, Нийигаба и другие интерахамве отпраздновали «победу над тутси» на террасе бара на рынке Бьянгабо, принадлежавшего Кажелийели. Они распевали: «Мы закончили то, что должны были сделать». Однако это был еще не конец. 8 апреля охота на тутси продолжилась в разных секторах коммун Нкули и Мукинго. Нападавшие не щадили ни женщин, ни детей, даже от смешанных браков. В секторе Гитва (Нкули) была убита женщина тутси, жена одного хуту, и пятеро их детей. В тот же день Кажелийели попросил бургомистра Харериману организовать погребение тел убитых, но тот заявил, что прежде необходимо сообщить обо всем властям префектуры. Отказ стоил Хареримане жизни: он был приглашен в бар Кажелийели, а по возращении в коммунальный офис скоропостижно скончался; очевидно, его отравили. Это открыло Кажелийели путь, правда, не прямой, к посту бургомистра, который ему удалось официально занять только 26 июня. Но фактически коммуна находилась под его полным контролем уже с 7 апреля. В условиях геноцида Кажелийели быстро превратился в политическую фигуру, с помощью которой Временное правительство реализовывало «окончательное решение» в рамках всей префектуры Рухенгери. Когда группа тутси из южной коммуны Ндусу была перевезена в соседнюю коммуну Кигомбе и размещена в здании Апелляционного суда Рухенгери, местные интерахамве атаковали их, но были отбиты. Узнав об это, Нзирорера позвонил Кажелийели и намекнул, что беженцев «можно легко оттуда извлечь». 14 апреля Кажелийели отправил в Кигомбе отряд милиционеров из Нкули и Мукинго, которые разбили двери Апелляционного суда, ворвались внутрь и убили около 300 человек.
Земля убитых тутси в Нкули и Мукинго была разделена между интерахамве; скот зарезали, а мясо раздали участникам погромов; остальное имущество было расхищено. После нападения на здание Апелляционного суда Кажелийели создал комитет по продаже собственности тутси, прежде всего недвижимой. Когда участники резни выразили недовольство малыми размерами выделенных им земельных участков, Кажелийели предложил им отправиться на рынок и взять «контрибуцию» со всех местных торговцев хуту, не принявших участия в резне, каждому из которых пришлось заплатить по 5 тыс. руандийских франков.
События 7–8 апреля 1994 г. в юго-западных коммунах префектуры Рухенгери очень напоминают события, происшедшие в эти же дни в префектуре Гисеньи, с той лишь разницей, что если в Гисеньи, этническими чистками руководил представитель военного ведомства, то в Рухенгери им оказался местный неформальный лидер.
Операция по уничтожению тутси развивается по единому шаблону, как если бы ее план был кем-то заранее составлен, и все было готово для его реализации: и люди, и организационная сеть, и средства истребления. Это проявляется даже в деталях. Инициаторы геноцида в Гисеньи и Рухенгери начинают действовать практически одновременно. Кажелийели созывает своих единомышленников 6 апреля между 22:00 и 23:00, Нсенгийюмва – между 21:00 и 22:00. Дискурс един, даже терминологически: «Чего же вы ждете, чтобы уничтожить врага?» (Нсенгийюмва: «Ты должен немедленно начать работу, чтобы покончить с этими иньензи в кратчайшие сроки»). Кажелийели (как и Нсенгийюмва) объезжает коммуны, рекрутирует население, раздает оружие, инструктирует палачей. Используется одна и та же тактика массового убийства: нападение на места скопления беженцев. В последующие недели такой порядок резни будет воспроизведен с теми или иными вариациями во многих коммунах Руанды.
Штаб по борьбе с «врагом» состоял из сторонников правящего режима; часть из них занимала административные должности, другие не имели никаких официальных постов, но были тесно связаны с видными политическими и военными деятелями из лагеря Хуту-Пава и возглавляли неформальные властные структуры, которые или сливались с формальными, или превращались в параллельные органы власти.
Основной группой, осуществлявшей убийства, являлись, как и в Гисеньи, члены вооруженной милиции, интерахамве. Опора на вооруженную милицию правящей партии (и ее союзника КЗР) позволила организаторам геноцида в провинции игнорировать и при необходимости подавлять сопротивление руководителей местных администраций (бургомистров, префектов), которые располагали несравнимо меньшими возможностями для сохранения порядка и прекращения кровопролития. Как показывают события в Мукинго, сотрудничество местных властей было для организаторов резни желательным, но далеко не условием sine qua non. В поведении бургомистра Мукинго проявилась достаточно типичная форма реакции коммунальной администрации на происходящее: пассивность и бездействие, напрасное ожидание помощи от вышестоящих инстанций и в итоге полный ее паралич. В северо-западных префектурах, где влияние НРДДР и КЗР было достаточно велико, попытки противодействия геноциду блокировались с особой легкостью.
Однако при этнических чистках милиционеры никогда не действовали в одиночку – им активно помогали простые хуту. История первых дней геноцида в префектуре Рухенгери показывает, что наиболее восприимчивыми к призывам его организаторов оказывались отставные военные, имевшие опыт боевых действий против повстанцев, а также беженцы хуту из районов, пострадавших от нападений РПФ, т. е. участники или жертвы гражданской войны 1990–1993 гг. Она также показывает, что основной мотив, побуждавший обычных хуту убивать своих соседей тутси, лежал в социально-экономический сфере, и именно он в особой степени поддерживал этноцентристскую идеологию и этноненавистническую психологию. Поведение многих хуту определялось борьбой за экономические ресурсы – скот и землю. Грабеж имущества тутси, как свидетельствует бойня на холме Бусого, был для участников важнее их физического истребления. Ведро с говядиной, подаренное Кажелийели теми, кто 7 апреля устроил погром в ячейке Киньябаба, лучше всего символизирует социально-экономическую составляющую руандийского геноцида как специфического способа передела собственности. Убийство давало право на собственность, тогда как уклонение от участия в нем это право подрывало, как показывает факт сбора с торговцев особой контрибуции, долженствующей компенсировать новые имущественные претензии, возникшие вследствие геноцида.
События на юго-западе префектуры Рухенгери говорят также о важной роли военных в погромах. Офицеры расквартированных поблизости частей были причастны как к планированию геноцида на местном уровне, так и к его осуществлению. В ходе резни армия выполняла две основные функции: во-первых, она обеспечивала гражданских участников резни необходимым оружием и, во-вторых, непосредственно вмешивалась в нее в том случае, если тутси оказывали сопротивление. Но военные, как свидетельствует поведение лейтенанта Мбурубуренгеро на рынке Бьянгабо в начальный момент погрома, могли также открыто подстрекать население хуту к насилию и даже руководить его действиями. Произошедшее на холме Бусого указывает на то, что без участия армии геноцид никогда не достиг бы таких масштабов и, скорее всего, трансформировался бы повсеместно в гражданскую войну между интерахамве (и их сторонниками) и отрядами сопротивления тутси. В префектуре Рухенгери, как и во многих других местах, для значительной части рядовых хуту поддержка военных оказалась ключевым фактором, определившим их участие в геноциде: теперь они были уверены, что вместе с солдатами плечом к плечу борются против «извечного врага» (тутси), стремящегося лишить их жизни и имущества, и отныне линия фронта проходит через каждую руандийскую деревню. Иначе говоря, эта поддержка формировала у рядовых участников геноцида ощущение причастности к некоему «общенародному делу», финальному акту национального освобождения, каким бы кровавым он ни был.