Читать интересную книгу Единственный, кто знает - Патрик Бовен

Марион с трудом поднялась. Отшвырнула клещи. Пошатываясь, вышла из хижины на воздух. Прижала ладони к щекам. Ей никак не удавалось вздохнуть полной грудью.

Вдруг налетел мощный шквал, пригибая траву к земле.

Волосы Марион резко взметнулись вверх.

Одежда буквально прилипла к телу.

По глазам резанул слепящий свет.

— Марион Марш! — раздался мощный рев, усиленный мегафоном. — Немедленно опуститесь на колени, руки за голову! Это вертолет ФБР, вы арестованы!

Глава 28

Раньше

Следующие пять дней Марион работала как сумасшедшая, по-прежнему не имея никаких известий о Натане. Он ни разу не появился в службе скорой помощи и к тому же отменил все свои заранее запланированные операции. Разумеется, он не мог так поступить без веских причин.

Несмотря на это, бабочки, порхавшие в животе Марион, куда-то улетели, и на смену им пришло постепенно растущее беспокойство. Напрасно она говорила себе, что ее любовь взаимна, что она уже получила множество тому доказательств, — здравый смысл уступил место неуверенности, а неуверенность мало-помалу переходила в отчаяние.

Конечно, она обращалась к начальнику отделения висцеральной хирургии, который временно заменил Натана в должности главы скорой хирургической помощи, но тот тоже был неосведомлен о случившемся.

Черт возьми, что же означало это внезапное исчезновение Натана?

Ну, хорошо, он отменил их первый совместный ужин после объяснения в любви — допустим, у него возникли неотложные дела. Какое-то срочное совещание, срочная операция в другой больнице… Пусть так. Но позвонить-то он мог! Труд, прямо скажем, невелик.

Мужчины никогда вам не звонят, что бы ни случилось, не так ли? Это вопрос самолюбия?.. Или же в данном случае дело просто в том, что история их зарождающейся любви не имеет для Натана такого значения, как для нее? (Вторая гипотеза была самой мрачной, и принять ее Марион не отваживалась.)

Конечно, после того первого поцелуя они целовались множество раз, сначала неловко, затем все более долго и страстно, в разных укромных уголках огромного здания Отель-Дье — во множестве таких уголков, по правде говоря, — но они так и не перешли к следующему этапу. Они еще не вступили в половую связь.

Может быть, ей стоило бы ускорить события?..

Ей было всего двадцать, и она не слишком стремилась проявлять инициативу — но скорее от застенчивости, чем от недостатка желания. Может быть, Натан решил, что она просто еще зеленая девчонка?

Или наоборот: увидев, как она целуется с другим на посвящении в интерны, он заподозрил, что она лишь притворяется невинной?..

Но Марион не могла представить себе такой реакции с его стороны. Он ведь тиран и циник, судя по его отношению к большинству людей. Неужели ему самому до такой степени не хватало взрослости?..

Окончательно измотав себе нервы, она, наконец решившись, отправилась по многочисленным коридорам в другое крыло здания, где располагался секретариат отделения ортопедической хирургии.

Она вошла в небольшую комнату с низким потолком, расположенную между первым и вторым этажами. Дневной свет уже почти угас; к тому же он проникал сюда лишь через небольшие полукруглые окошки, распложенные почти вровень с полом, так что из них были видны лишь головы прохожих.

За простым письменным столом сидела женщина неопределенного возраста, одетая в обычный деловой костюм, в отличие от большинства здешнего персонала, и густо накрашенная. Она печатала какое-то деловое письмо.

Марион бесшумно приблизилась к столу, в своем белом халате похожая на привидение.

Женщина подняла глаза и холодно взглянула на нее:

— Что вам угодно?

— Я бы хотела увидеть доктора Чесса.

— Его нет.

— Он больше не возглавляет отделение?

— Разумеется, возглавляет.

Марион положила перед ней на стол листок бумаги:

— Вы положили эту записку в мой шкафчик. Она напечатана на машинке, и я подумала, что это вы ее составили. В ней говорится, что доктор Чесс отменяет назначенную встречу и в течение неопределенного времени будет недоступен. Вы не могли бы объяснить, в чем дело?

Секретарша напряглась, словно готовясь отразить атаку.

— Меня просят печатать деловые письма и служебные записки — я исполняю. Это моя обязанность. Я работаю секретаршей у доктора Чесса, а не у вас или кого попало, поэтому не обязана перед вами отчитываться.

Марион пристально посмотрела на нее, закусив губу и уперев кулаки в бока.

Некоторые женщины порой обращаются с вами тем презрительнее, чем более высокий пост занимает их патрон — или их муж. Вы находите их высокомерными, раздражительными, невыносимыми. Они никогда не сделают даже малейшего усилия, чтобы помочь вам решить вашу проблему. Вам хочется отхлестать их по щекам. Но есть одна вещь, о которой вы обычно забываете: после того как великий человек заканчивает свое очередное шоу и уходит со сцены, ее приводит в порядок именно такая особа. Она чистит его костюмы. Она со всей тщательностью следит за тем, чтобы к следующему выступлению все выглядело безупречно. Именно эта женщина отвечает за тысячи мельчайших деталей, без которых представление обречено на провал. «Я не работаю секретаршей у кого попало» в сущности означает «Я — не кто попало, взгляните на меня, я существую, я живу в тени великого человека, но, пожалуйста, не ведите себя со мной так, словно я вообще ничего не значу!»

Сделав над собой усилие, Марион совершенно изменила манеру поведения:

— Простите. Я понимаю, что мне не стоило вот так, без предупреждения, врываться к вам в кабинет и разговаривать с вами в таком тоне. У меня очень большая нагрузка на работе в последнее время, и мне не удается толком отдохнуть. Я так устала, что каждый раз, когда я вечером возвращаюсь домой, мне хочется плакать. Я пришла просто потому, что мне нужна помощь.

Взгляд секретарши смягчился.

— Понимаю. Я тоже иногда чувствую себя совершенно измученной. Наше начальство требует от нас работать так, словно у нас по десять рук, не замечая, что мы уже работаем так, словно у нас их по дюжине. С тех пор как он уехал, я завалена бумажной работой, и к тому же каждую минуту отвечаю на телефонные звонки…

Она открыла один из ящиков стола и вынула оттуда стопку бумаг — все это были короткие письма или записки вроде той, что получила Марион.

— Не вы одна получили такую записку. Доктора Чесса внезапно настигло дурное известие. Он был на обеде в честь посвящения в интерны, когда ему вдруг позвонили из-за границы. Кажется, у его отца случился инфаркт. Мне пришлось немедленно звать к телефону доктора Чесса. В тот же вечер он срочно уехал. Он попросил меня написать записки с извинениями некоторым коллегам, в том числе вам. Но не беспокойтесь, он скоро вернется.

Марион горячо поблагодарила секретаршу и вышла.

В обеденный перерыв она вместе с Изой и Веро пошла в «Бертийон» — знаменитое кафе-мороженое на острове Сен-Луи, куда часто ходили практиканты больницы Отель-Дье, желая освежиться и восстановить силы.

— Ну что, теперь ты успокоилась? — спросила Иза, грызя шоколадную вафлю.

— Он тебе позвонит, вот увидишь, — прибавила Веро, подвигая к себе вазочку ванильного мороженого с засахаренными каштанами.

Марион перевела мрачный взгляд с одной подруги на другую:

— Он должен был мне сказать! Ведь мне небезразлично, что его отец болен! Если с ним что-то серьезное, то Натан не вернется еще как минимум несколько недель. А к тому времени моя стажировка закончится…

— Не переживай, — проговорила Веро, оттирая шоколадное пятно с блузки. — Ведь секретарша сказала тебе, что он скоро вернется.

К их столику подошел официант.

— Скажите, кто из вас Марион Марш? — спросил он.

— Это я.

— Вам нужно срочно вернуться на работу. Оттуда только что позвонили, там слишком большое скопление пациентов, персонала не хватает. Вас просили поторопиться.

— Да-да, хорошо, я сейчас же вернусь…

Она почти бегом вернулась в больницу и, с трудом переводя дыхание, толкнула дверь в приемный покой своего отделения. Он был пуст. Ни одного пациента — только Азиз и две медсестры разговаривали о чем-то, стоя в дальнем углу. Они обернулись к ней и как-то странно на нее посмотрели. Ей показалось или они действительно заговорщицки ухмылялись?.. Затем Азиз, смотря на нее, указал большим пальцем на дверь в комнату отдыха.

Чувствуя какой-то подвох, Марион подошла к двери и нерешительно взялась за ручку:

— Если это шутка, то предупреждаю вас…

Не договорив, она открыла дверь.

И замерла на пороге в полном изумлении.

Вся комната была заполнена цветами. Десятки и сотни подсолнухов — в горшках, собранные в букеты, связанные в огромные охапки, — таких красивых, каких она в жизни не видела, всех оттенков желтого и оранжевого цвета, занимали все пространство от пола до потолка. Должно быть, он потратил на них целое состояние…