Читать интересную книгу Игра на чужом поле - Василий Ставицкий

Военный атташе посольства генерал Эрих Кестеринг жил в особняке с наружной охраной в Хлебном переулке. Он тоже прекрасно владел русским языком, так как родился в Москве. Проникнуть в его жилище обычным, накатанным способом было невозможно. Между тем обстановка на границе осложнялась. Мы все понимали, что война на носу (она и разразилась через два месяца). Придумали такое: в полуподвал жилого дома, рядом с особняком, пришли строители. Жильцам объяснили, что произошел разрыв труб, нужен серьезный ремонт. На самом деле с торца дома прорыли ход в подвал особняка, отсюда проникли в кабинет атташе, вскрыли сейф, пересняли важные документы, наставили повсюду «жучков» и успешно замели, как говорится, все следы своего визита.

От того же Флегеля и его жены мы узнали и о том, что в марте в подвале посольства стали сжигать документы, а семьи дипломатов потихоньку уезжали на родину.

Когда началась война, мне и моим сотрудникам было поручено занять здания посольства и произвести в них тщательный обыск. Нашли много интересного, в том числе настоящий склад оружия.

Весной 1941 года чекисты обратили внимание на то, что один из сотрудников германского посольства, занимавший в иерархической табели о рангах ступеньку весьма незначительную, вдруг изъявил желание съездить в Черновицы. Просьба вполне заурядная, но сотрудник этот — контрразведчики называли его «Карл» — был установленным опытным разведчиком, офицером СД, ранее работавшим в Чехословакии, Венгрии и Польше. Формальный предлог для поездки — выявление лиц немецкого происхождения, желающих репатриироваться на историческую родину (это предусматривалось соглашением между Германией и СССР). Но такие лица фактически покинули Западную Украину и Западную Белоруссию ещё в 1939–1940 годах. В Черновицах за «Карлом» наблюдали, но безрезультатно. Теперь вот от него поступила повторная заявка на поездку в Черновицы. Что же такое заинтересовало опытного разведчика в маленьком и уютном городке на берегу Прута?

Кузнецову предложили поехать в Черновицы и завязать с «Карлом» знакомство. Билет ему купили в то же самое купе, в котором должен был ехать немецкий дипломат. Этим же поездом выехал и оперативный работник, осуществляющий сопровождение.

В дороге представились друг другу, как и положено попутчикам, по русскому обычаю.

— Лев Михайлович, — назвался высокий моложавый мужчина с небольшим саквояжем, вошедший в купе вторым. — Работник сферы культуры. (Кузнецов был предупрежден, что при случайных знакомствах «Карл» представляется по-русски, так что собеседник, естественно, полагает, что имеет дело с соотечественником.)

— Рудольф Вильгельмович, авиационный инженер, — назвал себя Кузнецов, протягивая попутчику руку. Отметил, что чуть дрогнули губы «Карла», когда тот услышал немецкое имя и отчество.

Вместе они вечером сходили в вагон-ресторан, поужинали, немного выпили. Кузнецов был совершенно равнодушен к спиртному, но при надобности мог составить компанию, при этом никогда не пьянел. Вернувшись в купе, болтали на разные темы, сыграли несколько партий в шахматы. Утром за завтраком и чаем «Лев Михайлович», как бы между прочим, полюбопытствовал, почему у советского инженера немецкое имя и отчество.

— Так я и есть немец, — простодушно рассмеялся Николай. — У меня и фамилия немецкая — Шмидт. Мои родители переселились в Россию задолго до войны. Дома говорили по-немецки. (Тут следует заметить, что, готовясь к исполнению роли Шмидта, чьи родители происходили из Саара, Николай научился говорить по-немецки с архаизмами начала века, к тому же характерными именно для этой земли, именно так, как должны были бы говорить его мифические родители.)

И снова у попутчика что-то дрогнуло в лице.

Когда расставались на перроне Черновицкого вокзала, «Лев Михайлович» предложил пообедать как-нибудь вместе. Условились встретиться через два дня в три часа в ресторане гостиницы «Палас» на улице «Регины Марии», тогда лучшей в городе.

Эти два дня местные контрразведчики неотступно следовали за «Карлом». И на этот раз он не совершил ничего противоправного или просто подозрительного. Заинтересовало их лишь одно обстоятельство: каждое утро «Карл» сам умело вел наблюдение за Шмидтом, проверял, действительно ли он посещает предприятие, на которое был командирован своим заводом. Это был хороший признак: значит, немецкий разведчик всерьез взял Шмидта на заметку.

За обедом в «Паласе» попутчики вели себя почти как, старые знакомые. Разговор был оживленный, на разные темы, но, как показало позже прослушивание пленок звукозаписи, «Лев Михайлович» ненавязчиво, но умело «прощупал» Шмидта по биографии.

В Москве они встретились несколько раз. «Карл» явно, хотя весьма осторожно и профессионально, вел дело к вербовке своего попутчика, нажимая на природную любовь каждого этнического немца к фатерланду. В конце концов он признался Шмидту, что тоже немец, сказал, что война Германии и СССР неминуема и близка, что все немцы по происхождению, проживающие в Советском Союзе, должны оказывать армии фюрера полнейшую поддержку в эти исторические дни и тогда после победы их ждет признание и награда.

Как и замышлялось в контрразведке, когда готовилась эта подстава, «Карл», завербовав «Шмидта», стал давать ему задания вначале «простенькие», а на самом деле — контрольные (к примеру, достать отчет о том, что послужило гибелью известного летчика-испытателя на истребителе нового типа), затем более серьезные, потом подошел к тому делу, из-за которого, собственно, и ездил в Черновицы.

Оказывается, в этом городе много лет — ещё со времен Первой мировой войны — жил старый агент немецкой разведки. После гражданской войны в России и прочих событий этот шпион (некто Десидор Кестнер) был законсервирован.

За годы, предшествовавшие воссоединению Северной Буковины с УССР, Кестнер разбогател, стал владельцем ювелирной мастерской и магазина. В Берлине приняли решение вывезти старика в Германию. В первую свою поездку в Черновицы «Карл» передал Кестнеру выездные анкеты. Тот мог бы уже давно и спокойно выехать в фатерланд, но все дело в том, что советские таможенные власти ни за что не пропустят за кордон ювелирные изделия и валюту, которые Кестнер сумел припрятать при национализации своей мастерской и магазина. Когда «Карл» вторично приехал в Черновицы, чтобы попытаться заполучить эти ценности, доставить их в Москву, а потом переправить в Берлин с дипломатической почтой, ему не повезло: Кестнер перед самым его появлением очутился в больнице с острым приступом аппендицита.

В третий раз подряд ни ему, «Карлу», ни другому немецкому дипломату ехать в Черновицы нельзя — слишком уж будет подозрительно. Вот если он, советский гражданин со знаменитой теперь фамилией Шмидт, съездит в Черновицы, разыщет на улице Мирона Костина дом 11-а, спросит Кестнера, представится сотрудником германского посольства Рудольфом Фальке, назовет пароль…

Все было понятно. А с фамилией «Карл» хорошо подметил: в прошлый приезд Николая приняли за родственника знаменитого полярника, хотели поселить непременно в «люксе»…

Шмидт выполнил задание немецкой разведки: 17 апреля 1941 года он приехал в Черновицы, дважды встретился с Кестьером (у него дома и в гостинице «Палас») и привез в Москву небольшой, но очень тяжелый чемоданчик.

Драгоценности на внушительную сумму, а также иностранная валюта в Берлин так и не попали. «Папаша» Кестнер тоже.

Как «Карл» отчитался перед своим начальством за их пропажу, неизвестно. Вскоре разразилась война, и инженер Шмидт остался не расшифрован немецкой разведкой.

Последняя встреча В. С. Рясного и Н. И. Кузнецова состоялась 20 июля 1941 года. Незадолго до этого контрразведчик получил приказ сопровождать литерный поезд с персоналом германского посольства в Армению, где на границе с Турцией немцев должны были обменять на советских дипломатов, застигнутых войной на территории Третьего рейха.

В той самой конспиративной квартире на улице Карла Маркса выпили по рюмке и простились до победы… не думая, что навсегда.

В. С. Рясной не мог знать, что в первые месяцы войны Н. И. Кузнецов участвовал в разработке одного из сотрудников военного атташе Японии. Это было последнее дело советского инженера-испытателя Рудольфа Вильгельмовича Шмидта. Вскоре его заменил оберлейтенант вермахта Пауль Вильгельм Зиберт.

Александр Зданович

ИСТОРИЯ ПРЕДАТЕЛЬСТВА ВЛАСОВА

Ранним утром 1942 года в наспех оборудованной землянке собрались офицеры особого отдела 2-й Ударной армии. Предстояло совещание с участием генерал-лейтенанта Власова и других армейских руководителей.

Первый увидевший командующего сотрудник подал команду и все присутствующие встали, приветствуя немного задержавшегося Власова.