паслись, — сказала девушка, — ягод с травами набрали, чабреца, солодки. Когда вышли к Березнянке, глядь — он лежит в траве у околицы. Испугались, а ну как мертвяк, не дышит. Нет, гляди, живой, только белый. Пеструха говорит — зырь, мобильный. Я говорю — дура, что ли. Человек лежит весь белый, спасать надо, а ты…
Антон машинально потянулся, проверил — мобильник был на месте. Кстати, и пакет с деньгами по прежнему находился за ремнем. Однако…
— Говорю Пеструхе — не трожь, — продолжила она. — Мы его домой, кисляком отпоим. Жалко, если помрет. Она говорит — кто понесет, он же килограмм сто? Говорю — я понесу. Я Буренку несла, когда у нее щепка в копыте застряла.
В голове у Антона все запуталось. Зорька несла Буренку? Это о чем вообще? Что у них за имена такие странные, как клички у коров?
Отец Авгий опередил его.
— Я догадываюсь, о чем вы хотели бы спросить… — с улыбкой сказал он. — Дело в том, что наши братья и сестры носят имена тех животных, за которыми ухаживают. Человека и животное, что связаны одним именем, мы называем идеальной парой. Мы верим, что после смерти сестры Пеструхи ее душа перейдет в тело ее сестры-коровы, и наоборот.
— Я этой сестре-корове так и говорю — как же его оставлять? — продолжала девушка Зорька. — Он тихонько лежал, потом глаз открыл. Я ему говорю — живой? А он говорит, живой, потому что это истина, а истина есть субстанция. Еще говорит, есть верхний мир, а есть нижний, только к нему ключ нужен, а в нижнем мире есть солнце, которое по-настоящему камень, а из камня растет стебель. А стебель это совершенство, из которого тоже кто-то растет, только я забыла…
Антон закрыл глаза, представив себе картину, как он лежит в какой-то канаве и несет эту чушь, по неизвестной причине застрявшую у него в голове.
— Ну, это я, пожалуй, на солнце перегрелся…
— Солнце, говорите? — переспросил отец Авгий. — Верхний мир? — теперь он с нескрываемым интересом и даже некоторой тревогой смотрел на Антона. — Любопытная космогония, хотя и не слишком оригинальная…
— Он и про богов говорил, — заметила девушка по имени Зорька, очевидно, довольная тем, что ей досталась роль важного свидетеля.
— Это каких же богов, Зоренька? — осведомился хромой.
— Да всяких… — сказала та. — Он, как на холке у меня ехал, все мычал, как теленочек, но я разобрала. Гермес, говорит, Зевс, Аполлон… и другие. Они, говорит, ключ к нижнему миру.
— Гермес? — удивился отец Авгий. — Вы говорите, Гермес?
Антон замялся.
— Сам не понимаю, что это значит. Бредил, наверное…
Он увидел, как желваки на скулах отца Авгия задвигались. Черные глаза вперились в него пронизывающим взглядом.
— Удивительное совпадение, — пробормотал он. — Поразительно! Сначала ключ к нижнему миру, затем стебель, растущий из камня, а теперь Гермес!.. Что же это может значить?
Нахмурившись, он сделал знак Зорьке и та скрылась так же внезапно, как и появилась. Пожалуй, дисциплина в коллективе просветленных была не хуже, чем в прусском гренадерском полку. Недаром их главарь не расставался со своей палкой…
— Мне показалось, что вы спешили, — вдруг сказал хромой. — Я провожу вас.
Опираясь левой рукой на посох, а правой приобняв Антона за плечи, не давая ему шанса увернуться, он уверенно повел гостя по кирпичной дорожке, которая пересекала двор. Они миновали огромный бревенчатый дом, где очевидно, проживали члены этой странной животноводческой секты. Отовсюду неслись звуки — мычали коровы, похрюкивали свиньи, где-то поблизости раздавался стук топора. На пути их попались два подростка в белых куртках, несущих по ведру с комбикормом. Мужик с голым торсом и в белых грязных штанах вычерпывал воду из ванны, в которой барахтались и клекотали гуси.
Антон задумался над тем, как просветленные поступают с теми, кто выращивает всякую мелкую живность, кур да гусей. Им-то какие имена предназначаются?
— Вы слышали о белокровице? — неожиданно спросил отец Авгий. — Это, как вы знаете, здешняя гордость, удивительная сельскохозяйственная культура.
— Кажется, это кормовой сорт такой? — Антон смутно припомнил, что где-то он читал нечто подобное.
— Если быть точным, это сахарная свекла… двулетнее растение с прекрасными показателями по сахарозе, фруктозе и так далее. Особенность белокровицы в том, что она произрастает только на местной почве, и даже более того, на одном единственном участке.
Он остановился и принялся чертить своей клюкой на земле непонятные знаки.
— Вот Велесово, — он ткнул палкой в один из значков. — Вот Водяное, вот Березнянка, вот Собачий хутор. А между этими селами расположен единственный участок, где растет белокровица.
С этими словами он соединил знаки в некую фигуру, отдаленно напоминающую окружность.
— А пересадить что, никак нельзя?
Отец Авгий отрицательно покачал головой.
— Были попытки выращивать этот сорт в другой местности. Однако, несмотря на одинаковый климат и состав почвы, ростки неизбежно погибали.
— А откуда вы все это знаете? — спросил Антон.
— Дело в том что мы уже давно ухаживаем за белокровицей на волонтерских началах, — объяснил он. — Это входит в наш договор с местным сельскохозяйственным предприятием. Мы занимаемся прополкой, подкормкой, поливом и так далее.
Антон вытащил из кармана фиолетовый стебель с пожухлыми листочками.
— Это?
Отец Авгий остановился. Он осторожно взял стебель и положил на ладонь, бережно расправив листья.
— Где вы его нашли? — спросил он, внимательно разглядывая обрывок ботвы.
— Кажется, я случайно забрел на этот ваш участок. Но почему свеклу выращивают внутри кукурузного поля?
— Видите ли, белокровица очень нежное растение, — пояснил тот. — Отношение к ней требуется крайне бережное, а кукуруза служит живой изгородью от ветров и создает на участке нужный микроклимат. Кроме того, это удобный способ спрятать посевы от… чужих глаз, скажем так.
Антон вдруг вспомнил предупредительные таблички, которыми был окружен участок.
— Стоп. Подождите… Так значит, белокровица и бета герметис — одно и то же?
— Совершенно верно, — согласился отец Авгий. — Бета герметис — ботаническое название этой культуры. Бета — по-латински свекла. Уникальный сорт был выведен еще до революции, и назван в честь местного сахарозаводчика Гермеса Велесова. Бета Герметис буквально означает — свекла Гермеса.
Так вот оно что! Антон тут же вспомнил пожелтевший фронтиспис, где была изображена перевернутая масть пик, обвитая змеей… То, что он принял за пику, было стилизованным изображением свеклы. Сердце означало корнеплод. Венчик сверху — это розетка листьев.
— Значит, это всего навсего свекла? — вырвалось у него.
— Конечно… А вы что думали? — хромой человек посмотрел на Антона с плохо скрываемым подозрением.
— Я просто не понимаю, что такого особенного в сахарной свекле? Из нее ведь просто делают сахар?
— В основном, да. Но есть еще кое-что…