Враг рядом ходил. Теперь имя его всякий знал — монополисты. Решили они расширить сферы влияния. И всё у них получалось, подминали под себя купцов мелких, потом за знатных взялись, а после и Посады торговые под них пали. Мафия где могла — сопротивлялась. Ее интересы монополисты не учитывали. Но стычки пока носили разрозненный характер.
И вот под Посадом должна была состояться масштабная битва. И все ее участники понимали — каков будет ее исход, так дело и дальше пойдет. Все были встревожены. М. Уолт ввел на ЗАО режим безопасности № 1. Все сотрудники означенного предприятия вооружились до зубов и по первому зову готовы были сплотиться в боевую единицу — бригаду.
Кузнецы тоже дружину свою выставили — все как один бородатые, коренастые, в кольчугах блестящих, шеломах островерхих.
И купцы итайские в стороне не остались. Их ополчение хоть и не было на вид таким грозным, как дружина посадская, но по мужеству и опыту ведения боевых действий шло итайское ополчение далеко впереди. Во главе его стоял тот самый мастер Кунг-фу. Был он стар телом, но бодр разумом. Окружали его сыновья. В битве были они его глазами, ушами и руками.
Зуб и весь совет посадский были довольны подготовкой. Никогда еще Посад не выставлял на поле брани такую силу.
Была еще одна боевая единица, о которой в Посаде знали лишь трое — Седобород, Комер-сан и Лад. Эту единицу сбил в кулак единый и возглавил сам... Сичкарь Болотный! Состояло его войско вонючее сплошь из нечисти. Была та нечисть разбита на когорты маневренные, у каждой когорты свой штандарт. И Лад был приписан Седобородом к этому войску как наблюдатель. Должности такой в сборище Сичкаря не было, но дед настоял.
Чтобы Ладу совсем тоскливо не было, Сичкарь назначил к нему в ординарцы Сэра Тумака. Седобород и Комер-сан большие надежды на войско это возлагали. Если противник применит чародейство злое, то войско людское бессильным будет. И тогда когорты нечисти станут единственной силой, способной действовать в условиях чародейства черного. И Лад, как человек, должен был быть при войске этом.
Оборонные сооружения готовы были — рвы выкопаны и водой залиты, стены укреплены и стража выставлена. Торговля в Посаде замерла, но купцы разъезжаться не спешили. Если падет Посад, то какая разница, где быть — монополисты везде по-своему утроят. А если сдюжит Посад, то станет в землях близких и далеких первым городом, который открыто сказал интервентам — «нет».
(Когда Зуб произнес слово это на торжественном ужине в честь воинов посадских, никто, на удивление, плевать не стал. Но нахмурились все, словно воочию увидали интервентов этих.)
Для боя выбрали поляну в трех верстах к западу от Посада. Именно с этой стороны, по словам Ролосса Кодосского, следовало ожидать нападения. Дозоры были выставлены еще на десять верст дальше, чтобы вовремя узнать о приближении врага.
Поляна по бокам была лесом прикрыта. В нем-то, по разумению Сичкаря, и должна была спрятаться нечисть, дабы не смущать воинов посадских. Лад и Седобород одобрили. Предстояло нечисти сидеть в лесу, покуда ворон Седоборода не сообщит Ладу о времени выступления.
Так и жил Посад последние две недели — мужики по кабакам сидели и речи о войне вели. Совет заседал, и его заседания становились всё муторнее и скучнее.
Дружина дозор несла. Бабы в клубе женском собирались под руководством Гадины и обсуждали проект создания модного ателье, при этом заготавливали они ткань белую, чистую для перевязок ран, которых будет на мужиках без числа.
По вечерам костры не пылали, хотя уже осень на дворе стояла. Деревья первые листья потеряли. А когда ветер, еще теплый, устроил настоящий листопад, прискакал в Посад посыльный. — Интервенты идут!
Лишь к вечеру войско посадское вышло на рубежи, коими оказалась ближняя к Посаду сторона поляны. Тут же был разбит лагерь, запылали костерки, запахло жареным мясом... В общем, неплохой пикник выдался, как заметил с сочувствием М. Уолт. Лад с нечистью в лесу засел. Промерз, продрог, зуб на зуб не попадал.
Войско посадское встало утром таким порядком — в центре клином кузнецы, с левого фланга ополчение итайское, с правого — рота мафиозная. А дружина посадская, на конях гарцуя, в тылу стояла. Супротив них, на другом конце поляны, вытянулось в ниточку войско вражье. Были там франзонцы — их конница почиталась лучшей в союзе стран приозерских, и бовусды — их пехота тяжелая, медленная, была щитом непробиваемым. Были еще лучники из Хундустана (даже туда дотянулись лапы монополистов) и сборный отряд нечисти хервопской — упыри, вурдалаки, летучий отряд вампиров (эти, правда, только ночью могли действовать), и сводный хор ведьм, для поднятия духа высокого, а еще они исполняли роль маркитанток при тыловом обозе. Был там также змей странный о трех головах, коим управлял худосочный старичок.
— Никак Горыныч, — изумленно переговаривались кузнецы.
— Да не... — успокаивал своих Наковальня. — Мелковат змеюка для Горыныча. Наверное, гидра какая-нибудь полудохлая!
— А кто на спине у ней? — дознавались особо суеверные. — Уж не Кощеюшка ли?
— Да вы что?! — вразумлял их Наковальня. — Кощей спит уж какой век в степях манжорских.
Стояли рати друг против друга часа два. Потом ниточка интервентов дрогнула и стала приближаться.
Яром выехал перед войском посадским. Должное надо отдать — не испугался лучников хундустанских, метких.
— Постоим, други, за Посад торговый! — крикнул он. — За жизнь нашу вольную! Никогда еще Посад не жил по указке чужой. Неужели сейчас допустим, чтобы вражьи морды нам в лицо плевали?! Бей охальников! Бей огульников окаянных!
Лад из лесу за всем наблюдал. И тут случилось нечто невообразимое — всё войско посадское замерло, будто окаменело. Вот Яром на лошади, на дыбы взвившейся, впереди войска застыл со ртом открытым. Вот Наковальня ногу для шага поднял, да так и остался стоять. И итайское ополчение в землю вросло.
— Что это? — в ужасе проговорил Лад. — Что происходит?
— А то, чего мы так боялись! — выкрикнул Сичкарь и дал знак нечисти быть наготове. — Видишь того, на змеюке трехглавой? Он чародей. Видишь, рукою машет в такт песне своей. Это он руны древние поет. Песня околдовала войско посадское. Теперь надежда на нас. Так и Седобород говорил! Только...
— Что только? — обернулся Лад.
— Долго их сдерживать моя нечисть не сможет. Полчаса гарантирую, а потом...
— Полчаса тоже время, а мне что делать?
— Заткни чародея! Никто из моих близко не подойдет. Вокруг заклятие страшное. А тебя оно не возьмет. Так что...
— Понял. Когда начнем?
— А вот как гоблин с той стороны свистнет.
И тут же с другой стороны поляны, из лесу, раздался свист звонкий, и повалила нечисть посадских земель на войско интервентов! Что тут началось!.. Визг, свист, лязг железа, крики ужаса франзонцев и бовусцев! Они-то думали, победа легкой будет! Толпы людей смешались с орущей оравой нечисти. Хруст костей и ржание конское стояли над полем нотой жуткой, невыносимой! Лад к чародею на змеюке подкрадывался. Сичкарь прикрывал его и валил всякого, кто на Лада руку поднимал. Ужас и страх криками из людей умирающих вырывались.
«А что же Седобород? —думал Лад, уворачиваясь от палицы огромной, которой замахнулся на него франзонский воин. — Где Седобород? Он так здесь нужен!»
И тут в голове Лада раздался голос:
— Не думай обо мне. Я в Посаде оборону держу. Чары злые и на город упали, но я пока справляюсь! Сокруши чародея заморского, и наше войско тогда в бой вступит!
Тут рядом с Ладом гоблин оказался. Шерсть Сэра Тумака была вся в крови, и он улыбался, оскалив зубы острые. Вдвоем с Сичкарем они прикрыли Лада по бокам. Метрах в десяти от змеюки их встретил плотный заслон. Получилось так, что нечисть посадская в клин вытянулась. В основании клина — войско посадское. А острие — Лад, гоблин и Сичкарь. Фланги клина хундустанцы стрелами осыпали, да только нечисти это было всё равно, лишь бы древки стрел не осиновые были! Супротив острия — Лада, гоблина и Сичкаря, пехота бовусская встала, щиты сомкнула и копьями ощетинилась. Да еще змеюка трехглавая, гидра заморская, пародия на Горыныча, зашипела и огнем харкать стала.
— Всё, дальше нам не пройти! — рычал Сичкарь, втаптывая в землю врага раненного, еще двоих на землю сбивая и пасть ужасную, зубастую, им показывая. — Заткни чародея, Лад!
Чародей на спине змеюки стоял, глаза закрыв. Слльный удар по голове свалил Лада на землю, но он тут же вскочил. Выхватил из голенища ножик, рукоять, из кожи набранная, удобно в руку легла. Вспомнил, Лад, как Донд ножи метал, вздохнул глубоко, присел, уходя от удара меча франзонского, подпрыгнул выше копья бовусского и метнул нож. Чародей словно захлебнулся песней черной своей. Нож в горло вошел ему. С секунду хватал он ртом воздух, потом повалился, скатился с шеи змеиной и падать стал. Тут змеюка и плюнул огнем прямо в него.