Только утро добрым, как оказывается, не бывает. Просыпаюсь я не только от головной боли, но и от ужасных спазмов в животе. Соскакиваю с кровати, бегом лечу в ванную и обнаруживаю, что у меня начались месячные. Сижу на унитазе и готовлюсь разрыдаться. Вот прямо самое время!
В рюкзаке дежурная прокладка, и даже белья запасного нет. Идеальное гадкое утро!
— Ясь, у тебя все хорошо? — слышу сонный, обеспокоенный голос Юсупова.
А меня такой волной боли закручивает, что я даже ответить не могу. Лишь зубы сжимаю и сквозь них тихонько стону.
— Так, я вхожу! — орет уже совсем проснувшийся Глеб и начинает открывать дверь.
— Нет! — кричу во все легкие, с трудом представляя, как я вообще отсюда выйду.
— В смысле, «нет»? Тебе плохо? Ингалятор нужен? Твою мать! Яська, если ты мне сейчас не ответишь, я захожу.
— О Боже! — хочется зареветь, а еще в унитаз провалиться и на прощание кнопку слива нажать. — У меня начались месячные, — все же решаюсь открыть страшную тайну. — Мне нужен мой рюкзак.
Слышу громкий выдох, а потом отборный трехэтажный мат, от которого краснею еще сильнее. Буквально через пару минут Глеб стучит в дверь и каким-то сдавленным голосом, словно пытается сдержать смех, спрашивает:
— Я принес твой рюкзак. Теперь зайти можно?
— Нет!
— Яся!
— Глеб!
Так и орем друг другу через дверь. В конце концов, осознав патовость ситуации, Юсупов не выдерживает, приоткрывает дверь и, просунув руку, кидает мне рюкзак.
— Еще что-нибудь нужно? — тихо спрашивает он, когда я начинаю копаться в поисках прокладки и недовольно пыхтеть от его произвола.
— Да, — бурчу себе под нос возмущенно. — Чистые трусы.
Недолгая пауза, дверь снова приоткрывается и оттуда, как по волшебству, появляется рука с трусами. Мужскими!
— Могу предложить только свои, — и снова в голосе смех.
— Как будто у меня есть выбор, — продолжаю бубнить, но трусы беру.
Привожу себя в порядок, привычно чищу зубы щеткой Глеба и захожу в спальню. Юсупов сидит на кровати в ожидании меня, подперев голову рукой.
— Ясь, ты как? — наконец спрашивает он, когда я молча огибаю его, забираюсь на кровать и заворачиваюсь в одеяло с головой.
— Сейчас полежу чуть-чуть, потом умру, а потом пойду в аптеку, — тихо выдаю и закрываю глаза от боли и стыда.
Живот скручивает и сразу отдает в поясницу, отчего я скриплю зубами и тихо пыхчу. Юсупов молча ложится рядом и начинает мне гладить по спине своей широкой теплой ладонью. Мне сразу так хорошо становится, что я мгновенно проваливаюсь в сон.
В следующий раз открываю глаза, когда Глеб целует меня в лоб и шепчет, что поехал на тренировку, а я, чтобы сегодня оставалась дома и не смела никуда выходить. Послушно киваю головой и снова засыпаю.
Окончательно просыпаюсь и сажусь на кровати. В квартире тишина, а на часах час дня. Ничего себе, я сегодня проспала. Хотя чего тут удивляться: когда у меня первый день месячных, я вообще не человек. Понимаю, что надо бежать в аптеку, и свешиваю ноги с кровати. Задеваю какой-то пакет и с удивлением в него заглядываю. Там, как в хорошем магазине, весь набор прокладок, который только можно представить. Боже, Юсупов ради меня аптеку ограбил? Еще нахожу несколько видов обезболивающих таблеток и три плитки темного шоколада. Именно тот, который я могу есть.
— Моей бы маме да такого зятя, — шепчу задумчиво и топаю в ванную.
Теперь точно можно жить. Жаль, трусов нет, но как выяснилось, и у Глеба занять можно. Как, впрочем, и длинную футболку, которую я надеваю, как домашнее платье. Немного прибираюсь в комнате, топаю на кухню и выпиваю таблетки. На плите даже завтрак стоит и записка «люблю тебя, Ясная». Настроение сразу в гору идет, и я с удовольствием уплетаю яичницу с овощами. Хотя это уже сойдет за обед.
По времени понимаю, что Глеб приедет где-то через пару часов и решаю приготовить нам ужин. Тоже хочу его порадовать. А еще очень хочу ему ответить на признание. Вон он уже целых два раза сказал. А я?
Увлекаюсь готовкой и уборкой, когда раздается звонок в дверь. Странно, может это Глеб раньше приехал. Открываю дверь, а на пороге стоит красивая статная женщина, отдаленно мне кого-то напоминая.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну, здравствуй, Ясинья Крикет, — с довольной улыбкой выдает она и оценивающе меня осматривает.
— Здравствуйте… — удивляюсь, конечно, откуда она меня знает, а еще тому, почему так нагло смотрит.
— Лилия Константиновна. Я мама Глеба.
Так вот кого она мне напоминает!
— Проходите…
Глава 27
Лучше сдохнуть, чем ее лишиться.
©Глеб Юсупов
Никогда так рьяно не спешил домой. Даже когда оплатил последний взнос за квартиру и получил ключи, наконец осознав, что свободен от родительского влияния в финансовом вопросе. Сейчас, когда дома меня ждет моя Ясная, бегу туда на всех парах.
Хочется порадовать Яську чем-нибудь приятным. Мог бы купить цветы, да знаю, что она чихать будет от них весь вечер. Поэтому заскакиваю в сувенирный и покупаю большого плюшевого медведя. Возможно, банально, но ничего другого просто в голову не приходит.
Пру этого медведя подмышкой, желая вручить той единственной, от которой трещит мое сердце, как сумасшедшее, разбиваясь в хлам. Немного удивляюсь, что замок закрыт всего на один оборот. Странно! Точно помню, что когда уходил, закрывал на все.
В коридоре стоят чужие туфли. Вернее, не совсем чужие. Они принадлежат той женщине, которая меня родила.
Какого хрена⁈
— Мама! Что ты здесь делаешь? — с ходу задаю вопрос, как только оказываюсь на кухне.
Там просто картина маслом. Моя мать, подобно королеве с царской осанкой, восседает во главе стола с чашкой чая в руках. Рядом сидит, скромно потупив глаза, Ясинья и судорожно обхватив свою чашку руками, выглядит явно смущенной. На девчонке лишь моя футболка, и оттого она явно тушуется рядом с разодетой в дорогие тряпки матерью.
— Пью чай, сынок, — чуть вздрогнув от моего тона, но быстро взяв себя в руки, отвечает мама.
— Я спрашиваю, что ты делаешь в моей квартире? — таким жестким тоном высекаю, что у моей малышки глаза на лице распахиваются и становятся размером с футбольное поле.
— Решила проверить, как поживает мой сын, — расправив плечи, но явно пасуя, отвечает мама. — Я что, не могу узнать, как у тебя дела?
Потом она явно осознает тот момент, что при Ясе я сдерживаю все те эпитеты, которые мог употребить в данной ситуации, смелеет и произносит:
— Пришла сообщить тебе лично. Тот вопрос, что мы обсуждали, решен. И через неделю придут лекарства для…
— Ты могла мне все это по телефону сообщить, — перебиваю ее сразу же, чтобы она ничего лишнего не наговорила. — Тебе пора!
— Глеб! — встревает тут же Ясинья пронзив меня возмущенным взглядом.
Мать замирает и с нажимом смотрит мне в глаза. Только она знает, что не хрена это не действует. Больше не действует. Хрущу шейными позвонками и делаю шаг в сторону всем своим видом демонстрируя, что ей пора на выход.
Ясная уже рот открывает, чтобы возразить, но тут мать понимает, что сейчас будет плохо всем, и поднимается.
— На самом деле Глеб прав. Засиделась, а у меня еще дела. Рада была познакомиться, Ясинья.
Мать неловко пожимает плечами и устремляется в прихожую. Сует ноги в свои шикарные дорогие туфли и разворачивается к двери.
— Очень симпатичная девушка, — предпринимает она попытку высказать свое одобрение моим выбором.
— Не надо, мам, — руки в карманы штанов сую и чувствую, как по позвоночнику проходит волна возмущения. — Имени ее даже в слух не произноси, — сиплю тихо, но внушительно, сразу пресекая все ее попытки строить из себя участливую мамашу. — Не приходи сюда больше. Сам приеду и все заберу, когда время придет.
Мать понимает все без лишних слов. Кивает головой и, натужно улыбнувшись, уходит прочь. Она никогда до этого не приходила в мою квартиру. Чем я живу, ее не особо волновало. Но тут пришла! Из-за Яси! И меня так это злит, что готов что-нибудь сломать.