Читать интересную книгу Перст указующий - Йен Пирс

– А тут есть разница? – спросил я.

– Сара выросла в обществе бесподобного равенства между мужчинами и женщинами. Вот ей и тяжко смиряться с тем, что есть нечто для нее запретное.

Было трудно сдержать усмешку, но я помнил, что она – моя пациентка и мне следует в меру ей потакать, к тому же я отправился в путешествия, чтобы узнать новое, и я, хотя ничего полезного из этого почерпнуть не мог, был в те дни настолько терпим, что не стал возражать.

– Полагаю, хороший муж научит ее всему, что ей требуется знать об этих предметах, – сказал я. – Если найдется такой.

– Да, найти такого, за которого она согласится выйти, будет нелегко.

Тут я не выдержал и засмеялся вслух.

– Думаю, ей следует дать согласие любому, кто захочет взять ее за себя, ведь так? Она мало что может предложить в обмен.

– Только себя. Но это очень много. Порой мне кажется, что мы растили ее не так, как следовало бы, – ответила она. – Кончилось все иначе, чем мы предполагали. А теперь она совсем одна, и родители ей не помощь, а обуза.

– Так, значит, ваш муж жив?

– Нет, сударь. Но возведенные на него поклепы ложатся и на нее. По вашему лицу я вижу, что вы слышали про него.

– Очень мало, и я научился никогда не верить тому, что слышу, если это хула.

– В таком случае вы редкий человек, – сказала она с глубокой серьезностью. – Нед был самым любящим мужем и самым лучшим отцом и посвятил свою жизнь отстаиванию справедливости в жестоком мире. Но он в могиле, куда скоро сойду и я.

– И у нее совсем ничего нет? И никого, кроме вас?

– Нед был родом из Линкольншира, а я из Кента. Все мои родные умерли, а его разбрелись по свету, когда болота были осушены и их прогнали с их земли, не заплатив ни пенни. Вот у Сары и нет близких. Клевета отняла у нее надежды на будущее, а небольшие деньги, которые она скопила себе на приданое, она потратила на меня, когда я слегла. Когда я умру, она получит от меня только одно – свободу.

– Ну, она сумеет устроиться, – сказал я ободряюще. – Она молода, здорова, а со мной в таком случае вы обойдетесь очень дурно. Как-никак я делаю все, что в моих силах, чтобы спасти вашу жизнь. И не без успеха, должен признаться.

– Наверное, вы очень довольны, что ваше лечение оказалось благотворным. Странно, как сильно я хочу жить.

– Ну, я рад, что угодил вам. Думаю, мы нашли средство несравненной важности. Очень жаль, что, кроме Сары, у вас никого не нашлось. Будь у нас чуть больше времени, мы могли бы подыскать кузнеца. Только подумайте: если бы мы влили вам кровь сильного мужчины, вы бы уже встали с одра. Но, боюсь, дух, содержащийся в женской крови, не поспособствует столь быстрому сращению сломанной кости. Быть может, через неделю-другую мы повторим вливание…

Она улыбнулась и сказала, что согласна на все, чего я от нее потребую. И я ушел в отличнейшем настроении и очень довольный собой.

В переулке я встретил Сару, которая шлепала по грязи с вязанкой дров и хвороста для очага. Даже с ней я поздоровался приветливо, и, к моему удивлению, она ответила мне тем же.

– Твоей матери много лучше, – сказал я ей. – Я просто в восторге.

Она радостно улыбнулась – я впервые увидел на ее лице такое выражение.

– Господь улыбнулся нам и прислал вас, доктор, – ответила она. – Я глубоко вам благодарна.

– Не благодари, – сказал я, тронутый таким ответом. – Это было удивительно интересно. К тому же она, ты понимаешь, еще не вполне здорова. И очень слаба. Слабее, чем ей самой кажется. И думаю, было бы полезно продолжить лечение. Ты должна следить, чтобы она не сделала ничего такого, что могло бы ему помешать. Подозреваю, это трудная задача.

– Да уж. Она не привыкла к безделию.

Хотя наступила оттепель и страна мало-помалу освобождалась от долгого мрака зимы, стоило подняться ветру, как холод снова становился невыносимым, и я дрожал от его пронизывающих ударов.

– Мне надо поговорить с тобой обо всем этом, – сказал я. – Не можем ли мы куда-нибудь зайти?

Она сказала, что за углом есть питейное заведение, где топят очаг, и я могу пойти туда. А она дома разведет огонь в очаге, проверит, удобно ли лежать матери, и присоединится ко мне.

Указанный ею кабак совсем не походил на просторную, изящно убранную кофейню, которую содержали Тильярды, или хотя бы на постоялый двор, какие теперь строились на трактах. Для путешествующих в каретах; нет, в этом приюте черни единственным достоинством был топящийся очаг. Хозяйничала там старуха, продававшая сваренный ею эль местным жителям, которые заходили погреться. Я был там один, и зальцу эту, совершенно очевидно, благородные люди своим присутствием никогда не украшали. Когда я открыл дверь и вошел, на меня поглядели с любопытством, в котором не было ничего дружеского. Тем не менее я сел у очага и подождал.

Сара пришла несколько минут спустя и поздоровалась со старой каргой, как с доброй знакомой, – в отличие от меня встретили ее приветливо.

– Она следовала за войсками, – сказала Сара.

Видимо, это считалось достаточным объяснением, и я не стал расспрашивать.

– Как ты? – осведомился я, ибо мне важно было узнать о воздействии переливания не только на получающего кровь, но и на дающего ее.

– Я все время устаю, – сказала она. – Но это более чем искупается тем, что моей матери стало лучше.

– Она беспокоится о тебе, – ответил я. – Это ей вредно. При ней ты должна быть веселой и бодрой.

– Я стараюсь, – сказала она. – Хотя иногда это нелегко. Ваша и доктора Лоуэра щедрость явилась величайшим благом.

– У тебя есть работа?

– Кое-какая. Почти каждый день я снова прислуживаю в доме Вудов, а вечерами мне иногда дает работу перчаточник. Я хорошо шью, да только сшивать кожу очень нелегко.

– Почему ты так расстроилась из-за доктора Грова?

И тут же я заметил, как насторожилось ее лицо, и испугался, что опять стану жертвой одной из ее вспышек. А потому предупреждающе поднял руку.

– Будь добра, не считай мои намерения дурными. У меня есть основание для этого вопроса. Должен сказать тебе, что его смерть вызвала некоторую озабоченность, и говорят, что тебя видели в колледже в тот вечер.

Она все еще смотрела на меня каменным взглядом, а потому я продолжал, немного недоумевая, почему я так утруждаюсь:

– Вполне может быть, что тебе задаст эти вопросы кто-нибудь другой.

– Но почему озабоченность? О чем вы?

– О том, что возникло большое сомнение, не был ли он отравлен.

При моих словах она побледнела, опустила глаза, на мгновение задумавшись, а потом недоуменно уставилась на меня.

– А это так?

– Насколько я понял, он недавно отказал тебе в месте?

– Да, и без всякой разумной причины.

– И ты была на него зла?

– Да, и очень. Само собой. А кто бы не озлился? Я работала на него усердно и хорошо, и меня не в чем было упрекнуть.

– И ты пришла к нему в кофейню? Зачем?

– Я думала, что у него достанет сердца помочь моей матери. Я хотела занять у него денег. – Она гневно посмотрела на меня, словно отвергая и жалость, и порицание.

– И он тебе отказал?

– Вы ведь сами видели.

– Ты приходила к нему в комнату в ночь его смерти?

– А кто-нибудь говорит, что приходила?

– Да.

– А кто?

– Не знаю. Будь добра, ответь на вопрос. Он очень важен. Где ты была в тот вечер?

– Это вас не касается.

Я понял, что мы зашли в тупик. Если я буду настаивать, она уйдет, однако она ничуть не утолила мое любопытство. И какие у нее могли быть причины для скрытности? Никаких, настолько важных, что ради них стоило бы разжигать подозрения, и уж к этому-то времени она должна была понимать, что я стараюсь ей помочь. И я попытался в последний раз, но она снова уклонилась от ответа.

– Была ли какая-нибудь толика правды в этих сплетнях?

– Ни про какие сплетни я не знаю. Скажите мне, доктор, кто-нибудь утверждает, что доктор Гров был убит?

Я покачал головой:

– Не думаю. Пока нет причин так думать, и его должны похоронить нынче вечером. После этого вопрос будет закрыт. Бесспорно, смотритель, насколько я могу судить, искренне верит, что ничего подозрительного в его смерти нет.

– А вы? Во что верите вы?

Я снова пожал плечами.

– Мне часто доводилось слышать, как люди в возрасте Грова и ведшие сходный образ жизни внезапно умирали в том или ином припадке, да и вообще меня это мало касается. Моя главная забота – твоя мать и мой метод лечения, который я к ней применил. А стул у нее был?

Она покачала головой.

– Не забудь, что его надо сохранять, – продолжал я. – Они будут для меня весьма важны. Не позволяй ей вставать и не давай ей мыться. А главное, держи ее в тепле. И если в ее состоянии произойдет какая-то перемена, немедля дай мне знать.

Глава четырнадцатая

Заупокойная служба по Грову была торжественной и чинной. Она началась вскоре после того, как стемнело. Весь день, полагал я, велись приготовления к ней: садовник колледжа приготовил могилу в аркаде рядом с часовней, хор мальчиков поупражнялся, а Вудворд сочинил надгробную речь. Я решил присутствовать, едва услышал от Лоуэра, что, по его мнению, никто возражать не станет. Как-никак Гров был одним из немногих моих знакомых в Оксфорде. Но я настоял, чтобы и он пошел: что может быть хуже, чем присутствовать на погребальной церемонии и не знать, как себя вести?