По-моему, надо выбирать депутации, посылать их сюда, приставать к Булыгину, убеждать, укреплять и проч. всеми зависящими мерами. Надо притворяться, что „Рескрипт“ большая дорога и идти по его тропинке, как по большаку. Я начал с того, что сказал тебе, что это вотще. Но, кто знает? Если одно слово „доверие“ Мирского доковыряли до Указа 12 декабря, то неужели „Рескриптом“ нельзя воспользоваться и довести до настоящих с. и. п. (свободно избранных представителей). Ты скажешь, теперь времена другие, теперь уже адресов писать не хотят. Это верно, но ведь надо же иметь достаточно политического такта и чутья, чтобы ухватиться и за маленькую веревку, выброшенную с берега в лодку, „волнами обуреваемую“. Потяни за веревку, может, в конце окажется канат, и ты, взявшись за него, пристанешь к берегу и благополучно. Но, главное, не надо отвращаться от этой веревки, потому что она попала случайно, что ее не так следовало бросить, что она может порваться и проч. и проч. Во всяком случае, людям благоразумным, людям порядка нечего другого делать».
Несколько дней спустя, 1-го марта А. Д. Оболенский вновь писал:
«Милый друг Сережа! Сегодня есть оказия, которую упускать не хочу, а потому пишу несколько слов. Булыгина раскачать непомерно трудно. Одних ходатайств мало, надо депутации, которые прямо бы ломились в двери. Здесь имеются безумцы, в числе их С. Д. Ш., с пеной у рта доказывающий, что вся смута выдумана, даже в Петербурге, что Россия покойна и желает лишь одолеть врага, который все слабеет и проч. Что делать против такого сумасшествия? Но этих сумасшедших оставляют на свободе и даже со свободой ходить во дворец! Удары, нанесенные нашей армии, все же, кажется, делают свое дело, и мне сдается, что поворот на этих днях должен быть и наверху. Мы ходим в большом унынии, и состояние растерянности и меня начинает охватывать.
Витте теперь находится в хорошем настроении и с ним можно разговаривать. Он правильно, по-моему, смотрит на дело. К сожалению, он себя совершенно скомпрометировал во всех местах, и у него все-таки людей нехватает».
Из Записной книжки:
— «Сегодня у нас состоялось собрание редакции для обсуждения программы проектируемого журнала „Московской Недели“. Кроме братьев — Евгений приехал из Киева третьего дня — были Петрункевич, кн. Шаховской, Кокошкин, Н. Н. Львов, Новосильцов, двое Долгоруких (Петр и Павел), Вернадский, Новгородцев, Котляревский, Рахманов, Герценштейн и Якушкин. При обсуждении программы журнала главным вопросом было, будет ли журнал отстаивать прямую или двухстепенную подачу голосов. По этому возникли продолжительные прения».
Еще из Записной книжки.
Я сидела у себя в гостиной; дверь из Сережиного кабинета в коридор была отворена. Я просила Сережу не закрывать ее и сказала, что постараюсь записать для себя всё, что будет говориться.
Сережа начал с того: обсуждать ли вопрос об организации журнала или его программы? В вопросе программы касаться ли теперь вопроса о двух палатах, обсуждавшихся на съезде у Новосильцева? Все согласились отложить обсуждение этого вопроса, а теперь заняться вопросом о прямой или двустепенной подаче голосов. Сережа напомнил, что в первом заседании редакции большинство высказалось против прямой подачи и за двустепенную.
Кн. Шаховской заметил, что это вопрос наиболее важный для определения политики издания. Он, безусловно, за прямую подачу голосов, так как равенство прав может быть достигнуто лишь путем прямой подачи. Эта идея должна объединить всех, и недоверие к массам не согласуется с основными принципами редакции, которая именно должна стоять за равенство прав для всех. Отступление от признания прямой подачи голосов вызовет раскол.
Кокошкин напомнил, что если остаться на почве съезда, то там вопрос о прямой подаче разрешен в том смысле, что, хотя в принципе и желательно прямое голосование, но для первых выборов едва ли это осуществимо…
Кн. Петр Долгорукий — убежденный сторонник прямой подачи, но для созыва Учредительного Собрания он считает возможным допустить двустепенную подачу с тем, чтобы последующие выборы производились бы уже посредством прямого голосования. На возражение о малокультурности народа он приводит в пример Болгарию, где, по словам Милюкова, еще менее были культурны, чем у нас однако, прямая подача там принялась и дала благие результаты.
Якушкин согласен, что в принципе прямые выборы — идеал, но в данную минуту приходится признать обязательность двухстепенных выборов для Учредительного Собрания. Прямая подача должна быть введена, как программный пункт журнала.
H. H. Львов. Вопрос о прямом избирательном праве теряет свою остроту при двухпалатной системе. Опасность прямого голосования заключается в тенденции к демократическому абсолютизму. Вторая палата служит здесь коррективом. В виду этого он предлагает рассматривать вопрос о прямой подаче, не как вопрос догмы, а вопрос целесообразности.
Кн. Шаховской с горячностью возражал на это, что всё русское образованное общество смотрит на эту идею именно как на догму, дорожит ею. Это вопрос существа. Только при этом возможно политическое воспитание народа и развитие в нем сознания равноправности. Народную массу должно воспитать возможно скорее и это быть может достигнуто только путем представительства всех граждан, а не учреждений. Опасности прямой подачи он не отрицает, но если бояться опасности, то и строя менять нечего.
Мануйлов заявляет, что он защитник двустепенных выборов не в силу того, что считает народ неразвитым и глупым, — наоборот, народ понимает свою ближайшую выгоду и потому, когда дело дойдет до выборов, он скорее выберет кабатчика, от которого он в зависимости, чем его, Мануйлова, хотя бы он его любил и уважал. До понимания других, более общих выгод народ не дорос. Вот где опасность, почему и нужна постепенность. Он не за нарушение демократического принципа, но пока за двустепенную подачу и за две палаты.
Кокошкин не видит нарушения демократического принципа в двухпалатной системе. Одна система может перейти в другую — двустепенная в прямую… Несомненно, что народ должен как можно скорее приучаться разбираться в партиях, и потому прямая подача лучше, но ведь партии пока не образовались, и народ их не понимает. Поэтому теперь, при первых выборах для Учредительного Собрания может быть только речь о двустепенной подаче, а затем для последующих выборов и прямая.
Кн. E. H. Трубецкой. Нужно стремиться к идеалу прямой подачи, но так как в данное время для осуществления ее возникает много серьезных неудобств и возражений, выставлять прямую подачу, как догмат — нельзя и, обсуждая вопрос, надо дать свободу высказаться за и против.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});