Нет, не в этом дело, подумала Дамита с нежностью. Он не стал предаваться с ней усладам любви, потому что вбил себе в голову, что виноват перед нею.
Обстановка должна соответствовать, сказал Кэм. Что он имел в виду? Свечи, романтическая атмосфера, цветы…
Дамита замерла, когда ее вдруг осенило. А почему бы ей самой не создать достойную ее, как он полагает, обстановку и при этом дать ему то, что так ему необходимо?
Дамита поднялась с узкой кровати, двигаясь медленно и осторожно, чтобы не разбудить Кэма. Затем завязала пояс халата, подобрала теннисные туфли и тихо скользнула к двери. Медленно открыла ее. Петли заскрипели, и Дамита обернулась.
Кэм не пошевелился.
Она облегченно вздохнула и тихо закрыла за собой дверь.
* * *
– Просыпайся, Кэм.
Кэм открыл глаза и увидел улыбающуюся ему Дамиту. Она была все в том же темно-синем халате и теннисных туфлях, но волосы ее были тщательно причесаны, и Кэм уловил свежий аромат мыла.
Она села на кровать рядом с ним и протянула дымящуюся кружку с кофе.
– Я только что сварила. Придешь в себя перед душем. Впрочем, душ тебя уж точно разбудит. Горячей воды нет.
– Я знаю. Нет генератора. Это была одна из главных жалоб Лолы. – Он взял кружку и поднес к губам, глядя поверх нее на Дамиту. – У тебя горят глаза, и ты выглядишь очень живо.
Более чем живо, подумал он. Ее щеки пылали, как в горячке, темные глаза блестели. Может быть, у нее и правда жар, подумал он озабоченно. Ведь бродила по лесу холодной ночью.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
Дамита энергично кивнула:
– Прекрасно! Никогда в жизни не чувствовала себя лучше. Иди прими душ. А я пойду прогуляюсь. Я уже выходила раньше, в этом лесу, кажется, растут все дикие цветы, какие есть на свете.
– По-моему, ты уже обобрала окрестности.
Кэм, сев в кровати, оглядел комнату. Цветы были повсюду. Они стояли не только во всех вазах, но и в стаканах, кастрюлях, чашках; комната была до краев заполнена симфонией розовых, желтых и кремовых цветов.
– Зачем так много?
Дамита, не глядя на него, наливала себе чашку кофе.
– Я люблю цветы. – Она взяла чашку. – Поспеши, пожалуйста.
– Уже иду. – Он встал, допил кофе, поставил чашку на ротанговый стол и прошел в крошечную ванную.
– Десять минут.
Дверь закрылась за ним, и через мгновение Дамита услышала шум воды в душе.
Руки ее, державшие чашку, дрожали. Да и всю ее трясло с силой восемь баллов по шкале Рихтера. Она набрала в легкие воздух, пытаясь успокоиться, и закрыла глаза. Посчитай до пяти, сказала она себе, вспомнив, как, бывало, в детстве успокаивала нервы. Один, два, три…
Дамита резко открыла глаза, досадуя на себя. Это не помогает. Надо просто взять себя в руки и делать то, что считаешь нужным.
Она с громким стуком поставила чашку на стол и направилась к ванной, развязывая по дороге пояс халата. Распахнула дверь душевой кабинки и сбросила халат, позволяя ему упасть на пол.
И застыла, глядя на Кэма.
Его глаза расширились.
– Дамита, какого черта?..
Мощные мускулы его обнаженного тела блестели под струей воды. Он выглядел сильным, мужественным и безумно красивым, и Дамита снова начала дрожать. Затем она забралась в крошечную кабинку, и ледяная струя острыми иглами впилась в нее, почти лишив хрупкого самоконтроля. К этому она не была готова. Как можно ожидать, что мужчина будет возбужден, когда он стоит под струей ледяной воды? Как могла она забыть, по какому поводу мужчины обычно принимают холодный душ?
– Я пытаюсь тебя соблазнить, разве не понятно?
Она обняла его и спрятала лицо у него на груди, в жестких волосах.
– Только вода ледяная вместо теплой, и я ужасно выгляжу с мокрыми волосами, и я до смерти напугана. – Слезы текли по ее щекам. – А ты упрям, как осел, и, возможно, совсем меня не хочешь.
Взглянув на свои ноги, она воскликнула:
– И еще я забыла снять туфли!
Кэм ошеломленно опустил глаза и начал безудержно хохотать.
– Перестань смеяться. Ничего смешного.
– Не могу. – Он открыл дверь и вышел из кабинки. – Наверное, это истерика. – Он вытащил ее из душевой. – Тебе удалось все же вытолкнуть меня за границу между разумом и безумием.
Кэм схватил полотенце, наскоро вытерся им и обмотал его вокруг головы Дамиты, затем протянул руку за другим полотенцем и начал вытирать ее тщательно, как ребенка, тер махровым полотенцем ее плечи, груди, ягодицы. Затем окутал ее им, на манер сари, и осторожно завязал концы у нее на груди.
– Послушай меня, Дамита. Это было…
– Нет. – Она вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Я не собираюсь слушать тебя, потому что то, что ты говоришь, не имеет смысла. – Она резко развернулась и вышла из ванной. – Иди сюда, я хочу тебе кое-что показать.
– Дамита… – Он медленно последовал за ней в комнату.
Ее глаза сверкали.
– Ты сказал, что должна быть соответствующая обстановка. – Она ткнула пальцем в вазу с цветами. – Разве плохо? Здесь больше цветов, чем в каком-нибудь цветочном магазине. И еще мы можем зажечь свечи, правда, сейчас светло, и это будет выглядеть нелепо. Разве ты не понимаешь, насколько глупо ты себя ведешь?
Кэм нахмурился:
– Это не то, что я имел в виду.
– Потому что не ты окружил меня цветами? А тебе никогда не приходило в голову, что мне тоже очень бы хотелось что-то сделать для тебя? Раньше мне некому было дарить подарки. Так почему я не могу создать для тебя обстановку, которую ты так ценишь?
– Потому что я должен…
– Ничего ты не должен! Давай проясним это раз и навсегда. Я прошу прощения за то, что не отвечала тебе так, как бы ты хотел, но я наслаждалась тем, что происходило между нами. Ясно? Возможно, ты бы понял блаженное мое состояние, если бы не слишком задумывался над тем, почему я такой замерзшей была с тобой в Касмаре.
Он сжал губы:
– Ты не права. Я вообще ничего не замечал, когда предавался с тобой любви. Единственное, что мной руководило, – как я тебя хочу.
– Ну и что же? Мне это тоже понравилось.
Лицо его выразило удивление.
– Правда?
Дамита кивнула.
– Ты сказал тогда, что все правильно. И это действительно было правильно, Кэм. А вот в Касмаре не было бы правильно, потому что я хоть и хотела тебя, но еще тебе не доверяла, думала, что ты намерен только использовать меня. А ты немедленно сделал из этого вывод, что я просто набита комплексами, которые вынесла из моего, так сказать, полного лишений детства. – Она перевела дыхание. – Но вот в чем ты прав, так это в том, что обманул меня. Но не тогда, когда ты думаешь.
Взгляд Кэма снова стал напряженным.
– Когда же?
– Потом. Когда оставил меня в одиночестве воображать всякую чепуху в то время, как мне хотелось, чтобы мне давали чувствовать, что я любима. – Ее глаза заблестели от слез. – И это был единственный раз, когда я ощутила себя обманутой или использованной. Когда ты ушел…