– Не согласен. Ты честная, ласковая и…
– Мы смотрим в разные зеркала, – прервала его Дамита. – Я вовсе не ласковая. Я острая, как колючий кустарник, с которым ты меня сравнил. Я воинственна и искренна до грубости. Мне казалось, что я, по крайней мере, честна, но увы, не обладаю даже этой добродетелью. Я врала себе о самом важном человеке в моей жизни.
– О Лоле?
Она резко кивнула:
– На самом деле мне было стыдно за нее. Меня устраивало то, что она скрывает свое материнство, потому что мне не хотелось быть дочерью Лолы Торрес. Я была настолько ограниченной, что не могла понять… Возможно, Лола сознавала это и именно потому не афишировала, что я ее дочь.
– Тебе незачем брать на себя ответственность за решения Лолы. И незачем упрекать себя за то, что ты чувствовала, будучи ребенком. Монахини дали тебе такой набор ценностей, с которым трудно принять прошлое Лолы.
– Она и сама себя упрекает, но и я достойна упреков. Мы обе совершили так много ошибок, – прошептала Дамита. – Я люблю ее, Кэм.
– Я знаю.
– И она любит меня.
– Да.
– Я хочу поговорить с ней. Я хочу сказать ей, что не собираюсь больше быть воинственной, что не буду больше защищаться. Я хочу сказать ей, какой я была глупой и как я горда тем, что она моя мать.
– Тогда, черт возьми, полетим сегодня!
Она покачала головой.
– Не могу. Потому что есть проблемы, которые я должна решить здесь. – Она сделала шаг к нему. – Возможно, я представляю собой коллекцию комплексов, но я собираюсь преодолеть их. Мне это не так-то просто. Понимаешь, я никогда всерьез не доверяла отношениям между мужчиной и женщиной. Я думала, большинство мужчин просто используют женщин.
– Понятно, учитывая, что ты знала о жизни Лолы в трущобах, – Кэм криво улыбнулся. – И я не сделал ничего, чтобы изменить это мнение.
Дамита удивленно посмотрела на него.
– Нет, ты сделал. Ты, Кэм, не похож на тех мужчин, которые вынудили Лолу жить такой жизнью. Я думала было прошлой ночью, что ты вроде них, но нутром чуяла, что это неправда. И мне надо все точно выяснить. – Она глубоко вздохнула. – Я сделала что-то такое, что разочаровало тебя?
– Нет, – сухо сказал он. – Конечно, нет, ты была…
– Тогда почему ты отталкиваешь меня и держишься на расстоянии? – спросила она прямо. – Надеюсь, твоя реакция не связана с тем, что я никогда раньше…
– Ради бога, я же практически изнасиловал тебя, – хрипло сказал он. – Я обещал себе быть терпеливым, и я нарушил обещание, черт возьми. Ты была девственницей, и потому я обязан был быть с тобой особенно нежным и дать тебе время привыкнуть к себе, а я все испортил. Неудивительно, что ты мне не отвечала.
– Не отвечала? – Дамита смотрела на него в недоумении. – Но мне казалось… По крайней мере, я думала, что отвечала. – Она попыталась вспомнить, но смогла вспомнить только жар, полноту ощущений и бурную страсть. – Я мало знала о хитростях того, что мы делали, но чувствовала, что отвечаю. Я же определенно не боролась с тобой.
– Ты не боролась со мной, – угрюмо согласился он. – И это невероятно, принимая во внимание, что я применил грубую силу. Я вел себя как животное.
– Ты вовсе не применял силу, – слова ее прозвучали немного неуверенно, Дамита напряженно смотрела на Кэма. – Ты чувствуешь себя виноватым?
– Ты совершенно права, я чувствую себя виноватым. Я собирался быть благородным, а потом запаниковал и действовал, как… Почему ты смеешься?
–Я успокоилась. Ведь я-то думала, что причина во мне. – Улыбка все еще играла на ее губах. – Ты был так холоден сегодня утром, что я в этом уверилась.
– Ты – ни при чем. Все дело во мне. Но не беспокойся, – продолжал он торопливо. – Когда мы приедем в Англию, у тебя будет масса времени, чтобы привыкнуть ко мне. Я даже не прикоснусь к тебе, пока ты не почувствуешь, что тебе легко со мной.
– Не прикоснешься? – В ее взгляде была смесь гнева и изумления. – Разве я говорила, что мне нелегко с тобой?
– Но ты же смущена и обижена. Сама только что это сказала. – Он в раздумье смотрел на нее. – Возможно, нам даже не стоит обсуждать, пока ты в таком состоянии.
– Ни в каком я не в «состоянии», и я не комнатный цветок, за которым надо ухаживать. Ты меня недооцениваешь. Лола сказала, что мы оба увязли по шею, но я думаю, это не так уж плохо. Хорошо, что я решила остаться здесь. В обществе всех этих людей в Лондоне мы не сможем ничего прояснить. И ты опять что-нибудь придумаешь.
– Никаких недоразумений не будет. – В голосе Кэма все еще звучали нотки прежней угрюмости. – Как только ты будешь в безопасности, я начну вести себя иначе.
– Ты начнешь? – Дамита покачала головой. – Нет уж, это было, возможно, самое важное решение в моей жизни, и я не хочу, чтобы ты или кто угодно… – Она внезапно прикусила нижнюю губу. – О боже, это звучит воинственно, да?
Он улыбнулся:
– Еще как!
– Ну, ты заслужил это, – вызывающе сказала она. – Нельзя же ожидать от меня полной перемены в мгновенье ока.
– Я был бы разочарован, если бы все твои острые грани вдруг исчезли. Мне уже почти нравится твоя внешняя колючесть. Видимо, во мне есть что-то от мазохиста.
– Ты заставляешь меня чувствовать такое… Никогда прежде со мной ничего подобного не было. Это должно означать, что… – Она понизила голос почти до шепота. – Я не знаю. Я все-таки запуталась.
Он стоял, выжидая.
– Но я хочу понять это. – Она решительно сжала губы. – И пойму. Мы никуда не поедем, пока я не разберусь с этим.
– И неважно, что я скажу или сделаю?
– Мы остаемся.
– Я должен был знать, что спорить с тобой бесполезно, – он грустно улыбнулся. – Ты так же упряма, как Лола.
– Яблочко от яблони… – подтвердила Дамита. – И я ужасно горжусь тем, что похожа на нее. Раз уж мы договорились, почему бы нам не устроиться удобнее? Ты что-нибудь ел?
– Перехватил сандвич в аэропорту.
– Кофе? Надеюсь, я сумею справиться с этой чудовищной печкой.
– Уже за полночь. После кофе мы оба не заснем. – Он внезапна стал мрачным, когда его взгляд упал на кровать у стены. – Кстати, как быть? Одна кровать на двоих.
– Никаких проблем, – Дамита отвела взгляд. – Мы поделим ее.
– Ни за что, – возразил Кэм со сдерживаемой горячностью.
– Почему бы и нет? Ты сказал, что тебе было приятно. Я, правда, слышала, что секс искажает эмоции, но все же думаю, это будет хороший способ узнать, что я чувствую к тебе.
– Боже мой, ты говоришь, как исследователь, препарирующий лягушку, – сказал Кэм с отвращением.
Он злится, поняла Дамита. Губы Кэма сжались в одну линию, лицо было напряжено, а глаза сверкали, когда он смотрел на нее.