его, слегка нахмурившись.
— Красиво, — заверил Айфэ, но голос прозвучал отстранённо, словно его мысли были уже совсем не здесь.
— Эта подвеска у тебя на груди, — не сдержалась девушка, — она дорога тебе?
Сид быстро посмотрел на Гнеду, что-то взвешивая в уме.
— Да, очень. Это подарок моей невесты.
— Невесты! — ахнула девушка, испытывая одновременно радостное удивление и разочарование от того, что за всё это время юноша не обмолвился ни словом о столь важном обстоятельстве. — У тебя есть невеста!
Скулы Айфэ слегка побагровели.
— И ты молчал!
— Это не то, о чём станешь кричать направо и налево, — пожал он плечами.
Они вышли из риги, надёжно затворив дверь на засов, и неспешно двинулись к озеру, лежавшему неподалёку от усадьбы.
— Она осталась там, дома? — не унималась Гнеда.
Юноша кивнул.
— Наверное, она красавица и из знатного рода? — Девушке было совестно, но она никак не могла усмирить разгоравшееся любопытство.
— Нет, — возразил Айфэ, чуть нахмурившись. — То есть, она очень красива, — признал сид, и его взор, не направленный более на собеседницу, затуманился, — её глаза голубее этого камня, что она дала мне в память о себе, — тёплая улыбка, предназначенная незримой возлюбленной, тронула его губы, — словно я могу позабыть! Нет, она не принадлежит знатному роду. Эмер – дочь мельника.
Брови Гнеды подпрыгнули вверх. За недолгое знакомство с Фиргаллом она уяснила про него несколько вещей, и одной из них было то, что он никак не мог бы допустить, чтобы тестем его сына стал мельник. Сид неизменно твердил, насколько важна чистая кровь и благородное племя. Порой девушке казалось, что Фиргалл просто помешан на хитросплетении княжеских родов, так хорошо он знал каждого представителя той или иной семьи едва ли не до седьмого колена, с таким трепетом и почтением он говорил об этом.
Гнеда замечала, что, хотя Фиргалл был исключительно вежлив со своей челядью, он никогда не относился к ним как к равным. В его обращении с простолюдинами сквозили снисходительность и превосходство, поэтому девушка была сбита с толку откровением Айфэ.
— И отец одобрил ваш союз? — осторожно спросила она.
Сид, уловив в лице Гнеды недоверие и, кажется, прочитав её думы, с облегчением рассмеялся.
— Ты полагаешь, что он посчитает такое родство ниже собственного достоинства?
Это в целом отражало измышления девушки, но она боялась обидеть друга.
— О, я ведь говорил тебе, внешнее впечатление столь обманчиво! Ты даже не представляешь, насколько широка и благородна его душа. Отец может видеться со стороны гордым, даже надменным, но для того, кому посчастливилось узнать его близко, открываются иные качества.
Когда отец впервые привёз меня в свою вотчину, я был совсем мальчишкой. Изголодавшимся, диким, запуганным. Я сторонился людей. Фиргалл ещё оставался для меня чужаком, я был поглощён лишь собственным горем. Но отец стал брать меня в соседнюю деревню. Она принадлежала ему, и Фиргалл покровительствовал тамошним жителям. Как-то незаметно я подружился с местным ребятишками, но особенно близко — с маленькой Эмер. Она оживила меня своей добротой и искренностью, заставила забыть невзгоды.
Мы выросли рядом. Отец, видя мою привязанность, всячески опекал девочку. Когда настало время обучать меня грамоте, он взял и её в ученицы. Когда я заявил, что не сяду больше в седло, он подарил ей лошадь, чтобы мы могли вместе ездить верхом. Его щедрость, понимание и чуткость беспредельны.
Отец раньше меня заметил, что моё отношение к Эмер перестало быть лишь дружеским, и первый указал мне на это. Объяснил, как уязвима она, простая девушка, перед таким, как я. Отец дал мне возможность решить самому. Он сказал, что примет любой мой выбор, только бы я был счастлив. Зная мою свободолюбивую природу, он понял, что неволить меня – значит, убивать, и моя благодарность ему безмерна. — Видя растерянность на лице Гнеды, Айфэ с улыбкой потрепал её по плечу. — Душа Фиргалла подобна зарытому в землю кладу. С виду — голая неприступная земля, но стоит копнуть, как за камнями и песком отыщутся самоцветы и золото. И, когда кажется, что всё уже извлечено на поверхность, он найдёт, чем ещё удивить тебя.
— Как я завидую тебе, — тихо проговорила девушка, когда они остановились у кромки воды.
Слабые волны играючи подкидывали к ногам белую пену и пёрышки пожелтевших листьев ракиты. Осознание того, что Айфэ поведал то самое заветное чувство, что ещё не тронуло душу Гнеды, заставило её остро ощутить своё одиночество. Гнеде вспомнилась Пчёлка, вздыхавшая по своему ладушке, а следом, неожиданно — собственный стыд и горячее дыхание на коже, блеск вороных волос рядом с её лицом. И тут же — осуждающий жар ледяных глаз. В животе на мгновение закрутился тугой узел, будто перед прыжком в холодную реку с обрыва.
— Не кручинься, ходит где-то под этим небом и твой суженый. Не зря говорят, невеста родится, жених на конь садится, — приободрил Гнеду Айфэ.
— Обещай, что позовёшь на свадьбу! – шутливо пихнула девушка юношу в бок, отгоняя печальные думы.
— А ты, что заместо брата тебя выдавать стану.
— Идёт! – засмеялась Гнеда, уворачиваясь от руки, норовящей схватить её щёку. С Айфэ было так легко...
— Никак спишь? – раздался рядом насмешливый голос Фиргалла, и девушка очнулась от своих мыслей. — Это всё твои сумасбродные затеи, — проворчал сид.
Накануне Гнеда, узнав от Финд, что дворовые девушки собрались трепать лён, с трудом уговорила своего наставника разрешить ей присоединиться к ним. Гнеде даже не пришлось выслушивать укоры о неподобающем для княжны занятии — презрительный взгляд Фиргалла был достаточно красноречив. Но ей настолько был необходим кусочек прежней жизни, что сид уступил, и девушка обрадовалась, когда, выйдя из трепальни, не попалась ему на глаза, с головы до пят серая от облетевшей кострики, осипшая, наглотавшаяся льняной пыли, падающая с ног от усталости, но полная новыми песнями и девичьим смехом.
И всё же ласковый день смягчил даже не склонного к снисходительности Фиргалла. Гнеде досталось куда меньше обычного, когда они остановились для ученья. Дольше всего сид мучил её обхождением с ножом, раз за разом заставляя метать его в засохшее дерево. Во время отдыха он не преминул спросить с неё заданный урок, и девушка послушно пересказывала отрывок из летописи Дрогеды, прочитанный накануне, речь в котором зашла о северянах.
— Твой отец принадлежал к древнему