вольна выбрать сама. Иначе, какой в этом всём смысл?
Девушка нахмурилась, но тут сид тронул её за руку.
— Пойдём, я хочу показать тебе кое-что.
Она послушно последовала за Айфэ вглубь двора. Они прошли довольно далеко, оставив позади конюшню, хлев, поварню и амбары. В эту часть усадьбы Гнеда обычно не заходила. Юноша остановился возле риги и тихонько отворил дверь, пропуская девушку вперёд.
После яркого дневного света темнота казалась непроглядной, но вскоре глаза привыкли к полумраку, и Гнеда смогла различить, что внутри было просторно. Вкусно и чисто пахло свежим сеном, устилавшим пол, вдоль стен в несколько ярусов тянулись палки вроде куриных насестов. Посередине стояло сухое сучковатое дерево, на одной из толстых веток которого, к удивлению девушки, неподвижно сидела большая птица. Её голова была скрыта кожаным клобучком.
Айфэ приблизился к ней неслышным шагом и бережно провёл тыльной стороной ладони по перьям на груди. Как ни странно, птица не вздрогнула и не отстранилась. Напротив, она издала короткий резкий крик и спрыгнула сиду на руку. Юноша улыбнулся и ловко снял шапочку с её головы.
— Это ястреб? — изумлённо прошептала девушка, рассматривая острый крючковатый клюв и сильные желтоватые лапы с длинными загнутыми когтями.
— Ястреба от сокола отличить не можешь, — засмеялся Айфэ, мотая головой, словно невежество Гнеда было безнадёжным. — Взгляни на его глаза. Они такие же чёрные, как у тебя.
— Я никогда не видела соколов близко, — смутилась Гнеда, продолжая с любопытством разглядывать птицу. — У нас с Домомыслом в Веже жили ласточки. Прямо под окнами. Ты его тоже приручил, как Крикуна?
— Отец любит тешиться соколиной охотой. Дома у него целый двор с ловчими птицами, а здесь только Гобахан. Я добыл его в горах и выносил для отца. Посмотри, какой красавец! – Сид вытянул руку, и, удерживая равновесие, сокол распустил мощные крылья. — Почти перемытился, полюбуйся на его новый наряд!
Девушка взирала на птицу с опасливым восхищением, удивляясь тому, как запросто с ней обходится Айфэ. Тёмные глаза хищника недоверчиво поблёскивали в сумраке, белоснежная грудь слегка подрагивала. Чувствовалось, что птице не по нраву присутствие Гнеды, но на руке юноши она вела себя спокойно.
— Почему ты хотел показать мне его?
Айфэ почти нехотя отвёл глаза от пернатого питомца.
— Сокол – покровитель твоего рода. — Глаза юноши, в которых рядом с хищной птицей становилось ещё меньше от человека, сделались сланцево-серыми. — Твой предок, Ингвар Бориветер прозывался в его честь. В ваших краях бориветра именуют пустельгой. Маленький, но отважный соколок. Защищая своих птенцов, он не боится противостоять даже орлу. Тебе следует подружиться с этими птицами. — Айфэ заклобучил Гобахана и вернул его на присаду. — Если хочешь, я научу тебя обращаться с ним.
У Гнеды остались смешанные чувства от знакомства с соколом. Она опасалась его очевидного нерасположения и острого клюва, но слова молодого сида тронули какую-то струну в её сердце. Девушка удивилась самой себе, когда спустя несколько дней она в самом деле попросила Айфэ ещё раз навестить Гобахана. Для юноши это не стало неожиданностью, и он с обычной готовностью и воодушевлением принялся вводить её в эту часть своего мира.
Гнеда не скрывала страха, когда Айфэ, надев на её руку слишком большую кожаную перчатку, в первый раз осторожно пересадил туда птицу. Во рту пересохло от волнения, стоило живым, холодно-недоброжелательным глазам очутиться совсем рядом с её лицом. Сокол был гораздо легче, чем можно было предположить с виду, крепкая же хватка его ёмей — сильной, и Гнеда изумилась тому, что Айфэ иногда пренебрегал ношением защиты. Когда же девушка осмелилась прикоснуться к оперению, вопреки ожиданиям, оно оказалось нежным и тёплым.
Гнеда обеспокоенно спросила, не угрожает ли Гобахан Крикуну, но юноша успокоил её, уверив, что сойка каким-то образом узнаёт о близости хищника и затаивается, пока сокол на свободе.
Айфэ показал ей оснастку для охоты и шаг за шагом начал приучать к обхождению с птицей. Его спокойная уверенность помогла девушке постепенно преодолеть робость, и прогулки с Гобаханом вошли в их ежедневную привычку. Фиргалл, казалось, не особенно одобрял этого, однако несколько раз брал Гнеду с собой в отъезжее поле, где она с замиранием сердца наблюдала за головокружительными ставками сокола, который сокрушительным трезубцем падал с высоты на вспугнутых чирков.
Айфэ был верен себе и здесь. Он никогда не привязывал сокола к себе должиком, и девушке оставалось лишь поражаться тому, что птица не отлетала, послушно возвращаясь на его руку по первому зову и позволяя вновь и вновь заточать себя в старой риге. На изумление подруги юноша лишь беспечно пожал плечами, блеснув волчьими глазами.
— Вольному воля, Гнеда.
14. Урок.
Утро казалось вознаграждением за вчерашнее ненастье. Ночью землю стянуло лёгким, только пробующим силу первым морозом, и копыта лошадей с хрустом раздавливали ледяные паутинки лужиц. Ленивое осеннее солнце заспанно поднималось над лесом, и, словно извиняясь, баловало озябшую кожу ускользающим теплом.
Гнеда нежилась в скупых лучах, блаженно жмурясь и временами погружаясь в колеблющуюся дрёму. Фиргалл нынче заставил подняться особенно рано, но она больше не жалела о прерванном сне. Осень перевалила за середину, и каждый ведренный день был на счету.
Сид был подобран и молчалив, и девушка позволила разуму беспрепятственно бродить между явью и видением.
Холодная хвойная капля скатилась прямо за шиворот, и Гнеда вздрогнула, поспешив поплотнее укутаться в плащ. Пальцы наткнулись на чуждый предмет в волосах, и она с улыбкой вспомнила, что это было перо Гобахана, которым её убрал Айфэ.
Он, в отличие от отца, не носил изысканных дорогих нарядов, всегда одеваясь просто и неброско, словно так, чтобы в любой миг стать неприметным среди деревьев или камней, но при этом не чурался украшений. Впрочем, даже они сильно разнились с теми, что надевал Фиргалл. Вместо золота и серебра Айфэ вплетал в волосы бусины и перья, его запястье обхватывало плетёное кожаное обручье. На шее юноши виднелась низка из мелких раковин-ужовок, а под ней – тонкая верёвка, на которую Гнеда уже давно обратила внимание.
Вчера, когда юноша поднимал с земли белоснежное в серых разводах перо для Гнеды, она, наконец, увидела, что её друг носил за пазухой. Это была круглая бусина яркой бирюзы, выскользнувшая из-за ворота рубашки, пока Айфэ наклонялся. Быстрым и, как показалось девушке, благоговейным движением юный сид вернул её на место и, улыбнувшись, продел перо под очелье Гнеде. Та нерешительно ощупала