— Извините, Фаина Георгиевна, но вы сели на мой веер! — с негодованием воскликнула какая-то дамочка, которой досталось место рядом с Великой старухой на премьере в театре.
— Что? То-то мне показалось, что снизу дует, — не менее возмущенно отреагировала на сделанное ей замечание Раневская.
Леденцы взамен обеда
Режиссеры боялись давать ей крупные роли. «Неужели театр не заинтересован, чтобы я играла? Публика ждет. Получаю бесконечное количество писем. Зрители хотят меня видеть на сцене. Найдите пьесу. Неужели вам нечего мне предложить?» — вспоминал слова Фаины Георгиевны актер Сергей Юрский.
Раневская с горечью повторяла: «Мне осталось жить всего сорок пять минут. Когда же мне все-таки дадут интересную роль?»
Словно издеваясь над светлой мечтой Раневской, однажды ей послали знаменитую пьесу Жана Ануя «Ужин в Санлисе», где Великой предлагалась всего-навсего маленькая роль старой актрисы. Роль может быть и неплохая, но совершенно не соответствующая масштабам и возможностям Фаины Георгиевны.
Когда Марина Неелова поинтересовалась, почему актриса отказалась от предложения, Раневская грустно молвила: «Представьте себе, что изголодавшемуся человеку вместо еды предложили горстку монпансье. Вы бы согласились?»
Какие наши годы!
Последний спектакль, в котором сыграла Фаина Георгиевна, — «Дальше — тишина» (1968), где ее партнером по сцене был Р. Я. Плятт. Они блестяще изображали пожилую супружескую пару, вынужденную расстаться, прожив вместе 50 лет. Оба — и Плятт, и Раневская — не имели своих детей. Может, именно поэтому они смогли так правдиво и пронзительно рассказать о том, о чем не решаются говорить другие, стесняясь и боясь обидеть собственных отпрысков. О жестокости и меркантильности молодого поколения, о том, что рано или поздно самые любящие и жертвенные родители становятся для детей обузой.
Надо сказать, что в свое время режиссер Михаил Ромм, ознакомившись с пьесой, посчитал ее слабой и пытался отговорить Фуфу от участия в спектакле. В 1978 году, спустя девять лет после премьеры, Раневская писала: «Пьеса американская, а письма ко мне идут от наших старух, где благодарят — за то, что дети стали лучше относиться. Поступила правильно, не послушав Ромма».
Этим спектаклем зал всегда был по-особенному взволнован, растроган, потрясен. Полные аншлаги, слезы зрителей, овации стоя… Но случались и казусы. Как-то после окончания спектакля к Раневской подскочил какой-то ярый поклонник ее таланта и, наговорив комплиментов, спросил:
— Простите за нескромный вопрос, сколько вам лет?
— В субботу будет 115, — решила напугать его Раневская.
Поклонник просто обмер от восторга:
— В такие годы и так играть!..
«Провокаторша»
Замечательный актер Евгений Стеблов, долгое время проработавший с Фаиной Раневской в Театре им. Моссовета, вспоминал, что, будучи очень добрым по своей природе человеком и бессребреницей, «великая старуха» иногда могла ни за что ни про что обидеть своего партнера по сцене. Особенно не щадила она молодых, неопытных актеров, часто доводя их до слез. Но «доставала» она только тех, кто ей в рот смотрел. Если молодой актер сопротивлялся, она его сразу начинала уважать. «В спектакле «Правда хорошо, а счастье лучше» у нас была всего одна сцена, — рассказывал Стеблов. — Репетируем — чувствую: не складывается. И тогда я решил провести силовой прием — сыграл эту сцену с неадекватным выбросом темперамента. Пугнул ее, даже за кофточку схватил. Сразу зауважала».
Похожее испытание пришлось выдержать и Ирине Муравьевой, когда совсем молоденькой актрисой ее вводили в спектакль Анатолия Эфроса «Дальше — тишина»: «Я должна была пойти домой к Фаине Георгиевне. Я-то думала, что это будет репетиция, но, оказалось, это были «смотрины», и Раневская оказалась мной довольна. И вот первый спектакль, после которого Раневская берет меня за руку, ведет к публике, кланяется, и я вынуждена поклониться вместе с ней. Она шепчет: «Видите, как я вас к себе приблизила!» Казалось, все хорошо, но правду говорили, что Раневская — не человек, она — люди, разные и противоречивые. Уже на следующей репетиции я — внучка по спектаклю — бегу к ней через всю сцену, кричу: «Бабушка!», беру ее за руки, но… руки ледяные, в глаза не смотрит. Во время перерыва ко мне подбегают и говорят, что Раневская в ярости, потому что «эта девчонка не поздоровалась перед репетицией». Но я не первый день в театре и знаю, что нет такой традиции — прийти на репетицию и ходить по гримеркам, здороваться. Решила: не пойду! Потом я узнала, что Раневская любила что-нибудь такое сделать актеру и наблюдать. Она ненавидела тех, кто поддавался на провокации и смотрел на нее «снизу вверх».
Зритель всегда прав
Журналист Михаил Веснин вспоминал: «В 1981 году мне с сестрой удалось попасть на великолепный спектакль «Дальше — тишина». Раневская приковывала к себе все внимание зрителей. В зале был необыкновенно сильный эмоциональный накал. Когда Фаина Георгиевна произнесла последние слова на сцене, раздался оглушительный гром оваций. Актеры вышли на поклон и благодарные зрители стали подносить к ногам Раневской охапки цветов. В восторге мы выбежали с сестрой на сцену (а нам было тогда по 16–17 лет, словом, с высоты возраста Раневской — «пионэры»), чтобы подарить любимой актрисе цветы. И тут произошел такой казус… Сестра моя от переизбытка эмоций, стоя перед Великой, вдруг разревелась…
Фаина Георгиевна, не обращая никакого внимания на устроенные ей овации зрителей в зале и коллег по сцене, бросилась успокаивать плачущую девчушку:
— Ну, что Вы, м-миленькая, д-дорогушечка моя, не нужно так переживать!
Обняла ее, а сама покраснела от смущения, переживая, что столь юное создание посмела растрогать своим талантом…
Короче, восторженные поклонники Фаину Георгиевну цветами заваливают, а она, не обращая на это никакого внимания, какую-то незнакомую маленькую дуреху успокаивает. Искренне, с душой. Честно говоря, меня это очень тронуло.
У каждого времени свои герои, конечно».
Бедная Лиза
У Раневской часто сменялись домработницы. Они были ее бесконечной головной болью. Пользуясь безмерной добротой, доверчивостью и наивностью Фаины Георгиевны, домработницы беззастенчиво обманывали «старую старуху», подло обирали ее.
Хохлушка Лиза была, пожалуй, самой яркой из этой породы. Девица была одержима стремлением найти себе жениха, несмотря на свою неказистую внешность. Раневская часто показывала друзьям, как Лиза, готовясь к свиданию, бесконечно звонила по телефону своим подругам: «Маня, у тебе бусы есть? Нет? Пока». «Нюра, у тебе бусы есть? Нет? Пока». «Зачем тебе бусы?» — спросила Лизу Фаина Георгиевна. «А шоб кавалеру было шо крутить, пока мы в кино сидим», — отвечала та.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});