слоге:
— Леонид Александрович Костиков.
Букву «к» произнес нечетко, почти как «х». Куськина не преминула этим воспользоваться.
— Хвостиков он. Был бы хотя бы Хвостов, — издевательски возвестила она и с гордостью поинтересовалась у Изверга: — Знаешь ли, плут, с кем говоришь?
И, не дожидаясь ответа, продолжила:
— Это сама Самсонова! Далила Максимовна, модный психолог.
И добавила, выдержав паузу (паузы нынче в моде):
— Психоаналитик мой личный.
Изверг позволил себе насмешку, спросив:
— Гет, это что же? Выходит, у тебя есть душа?
Далила не одобрила вольность, строго взглянув. Взгляд ее говорил: «Ругайтесь, сколько хотите, но не при мне».
Он принял упрек и почтительно ей пояснил:
— Гет бездушно меня игнорирует.
Куськина отмахнулась:
— Знаешь сам, почему.
И потащила Далилу к калитке, радостно приговаривая:
— Видели, что я с ним сделала? Видели?
Самсонова удивилась:
— Да, он теперь безобидней ягненка.
— И заметьте, с той ночи ни одной вечеринки. Над его плантацией кустов и лишайников тишь да гладь, — похвастала Куськина и, краснея, добавила: — Зато у меня теперь оргии каждую ночь.
Они вышли на улицу.
— Простите! Постойте! — раздалось за их спиной.
Куськина и Самсонова оглянулись — следом за ними бежал Он-Изверг-Костиков.
Генриетта Карловна возмущенно спросила:
— Кто позволил тебе топтать мою территорию?
Костиков небрежно ее «успокоил»:
— Твоя территория скоро будет моей.
И обратился к Далиле:
— Визиткой своей не пожалуете почтенного старика?
Куськина возмутилась:
— Да как он смеет, нахал, сам себя называть почтенным! Ничего ему не давайте!
Под ее негодующим взглядом Самсонова протянула Костикову визитку. Он принял и извинился:
— Простите ее. Гет плохо воспитана, но ничего. Скоро я за нее возьмусь.
— За меня уже взялись, со всех сторон, и я очень довольна, — злорадно сообщила Куськина и, топнув ногой, заключила: — А ты, Изверг, свой шанс упустил!
Изверг пожал плечами и спросил у Далилы:
— Так я приду?
— Приходите, — вежливо улыбнулась она, хотя на душе скребли кошки и хотелось заплакать.
Ей было не до Куськиной, не до Извергов ее и бомжей — мысли все о подруге Людмиле.
И страшные мысли, убийственные.
Глава 18
В офис Далила вернулась злая. Пока ехала, прошла все стадии смены настроения: от растерянности к прострации, от прострации к сомнениям, от сомнений к анализу, от анализа к уверенности и от уверенности к ярости недоумения и бессилия: «Почему это все происходит со мной? И как теперь быть?»
Злость, к стыду своему, сорвала на секретарше.
— Узнала, что со Светланой Михайловной? — многообещающе спросила она.
Дарья, робко, учуяв плохое настроение боссши, пролепетала:
— Весь день ей звоню, по-прежнему не отвечает.
— Откуда такая беспомощность?! — взорвалась Далила. — Весь день она, видите ли, звонит! Тебе что, больше нечего делать?
Дарья оторопела:
— А что?
— У тебя толпы поклонников, масса знакомых! Неужели не можешь ее разыскать? Не иголка же она, эта Светлана Михайловна! Разыщи ее оператора!
— А если телефон оформлен на кого-то другого?
— Пусть дадут адрес того, на кого он оформлен! — потребовала Далила и прикрикнула: — На кой черт тебе твои связи, если ты ими не пользуешься!
— Но мне не дадут адреса, — пискнула Даша. — И со связями не дадут.
Самсонова гаркнула:
— А ты попытайся!
И так хлопнула дверью своего кабинета, что со стены посыпалась штукатурка.
Даша, втянув голову в плечи, вздохнула:
— Ну и дела! Какая муха ее укусила?
Мухой была Людмила. Далила обессиленно рухнула в кресло, схватилась за голову и в сотый раз прокрутила последний разговор со школьной подругой. По всему выходило, что Анфису убила она.
«Карачка платил ей (Анфисе Пекаловой) проценты какие-то с дела, она и рада была».
«Была», именно «была», так сказала Людмила. Почему же «была», если Людмила не знает о смерти Анфисы?
Тогда, во время их задушевной беседы, Далила подумала, что подруга оговорилась, но теперь было ясно: «Людмила знает о смерти Анфисы. Знает, не оговорилась, а проболталась».
Откуда знает?
И почему напирала на то, что не видала Анфису в глаза? Зачем ей врать, если не сама она убила Пекалову?
— О господи! Что же это такое?! — взвыла Далила, массируя нервно виски. — Люська, Люська, что же ты натворила? Совсем свихнулась от ревности!
В голове пронеслись слова Люськи: «Я вон своего кобеля прощаю, и ничего. Живу ради дочки, да еще за него и борюсь, всяких баб отгоняю».
«Выходит, в тот роковой вечер примчалась она отгонять? — мучительно размышляла Далила. — И дальше что? Озлобилась и убила?
Да нет, Люська не способна убить. Если только случайно. Может, они подрались?
Что значит «может»? Бомж так и сказал, что они сцепились уже на ступенях. И в дом со скандалом вошли».
Мысль оборвалась; робко царапнулась в дверь секретарша:
— Далила Максимовна, можно?
Самсоновой стало стыдно:
— Дашенька, извини. Я на тебя накричала несправедливо…
— Ой, ерунда, — отмахнулась довольная Дашенька, — со всеми бывает. Я ваше задание выполнила. Кое-что по Светлане Михайловне удалось разузнать. Адрес ее мне не дали, конечно, но в положение все же вошли. Пообещали перекинуть на ее сотовый мое сообщение.
— Что за сообщение? — с надеждой осведомилась Далила.
— Я в красках все расписала: как вы переживаете, как волнуетесь, гадаете, куда она, болтушка, пропала. Ну, то да се, пристыдила немножко. Просила ее объявиться, хотя бы по телефону. Вообще-то время сейчас отпускное. Может, она на море? Вы не помните точно, когда она в последний раз на приеме была?
Далила задумалась, но секретарша воскликнула:
— Я вспомнила! Светлана Михайловна последний раз в тот вечер была, когда эта чокнутая, Анфиса Пекалова, в кабинет к вам рвалась. Вы как раз провожали Светлану Михайловну к лифту, когда я девицу к вам не пускала. Точно-точно, так все и было.
Самсонова, покачав головой, возразила:
— Нет, Светлана Михайловна после этого несколько раз ко мне приходила. В последний раз я ее видела в тот самый день, когда мне приснился кошмар.
Дарья оживленно осведомилась:
— Какой кошмар? Про кошмар вы не говорили.
«Она не знает о смерти Анфисы, — осенило Далилу. — И про кошмар я умолчала. Так и вспоминать об этом не стоит», — заключила она.
Но секретарша вцепилась:
— Вам приснился кошмар? Как интересно! Про нее, про Анфису? Про то, как она умерла?
— Ты знаешь, что Пекалова умерла? — поразилась Далила. — Откуда?
— Марк Борисович мне сказал.
— Нотариус?! Что он сказал?
Дарья смутилась:
— Ну, не то чтобы он сказал. Так само получилось.
«Так само получилось» на языке любопытной Дарьи означало, что она (по своему обычаю) сунула нос туда, куда ее не просили.
Зная об этом, Далила воскликнула:
— Немедленно расскажи, и подробней.
Секретарша охотно