— Тогда предлагаю перейти на магическое зрение, что ты видишь? — Рошель продолжала удерживать предмет в воздухе, но я видела, что с каждым моим промедлением это даётся ей все тяжелее.
Мелкие бисеринки пота выступили на её висках, она сдула упавшую на лицо темно-голубую прядь, закрывшую обзор. Но и этой секунды хватило, чтобы статуэтка дрогнула.
— Быстрее, Елизара, долго не удержу, — с надрывном прошептала подводная.
Кивнув, постаралась сосредоточиться. Разговоры, доносившиеся со всех сторон, отвлекали, забирая внимание на себя. Как же я это проделала в замке Рональда…
Закрыв глаза, заглянула внутрь себя, вызывая дремлющую силу, заставляя её подчиниться. Сквозь полутьму заметила легкое зеленоватое свечение, окружившее дымкой статуэтку. Потянувшись рукой вперёд, несколько раз провела ей в воздухе, развеивая мешающий туман.
На гранитной скале проявились отпечатки пальцев, смазанные и плохо различимые. Но они были! От каждого следа велась тонкая зелёная, едва видимая нить. Она уходила куда-то за пределы академии, но едва я потянулась к ней, как нить с треском лопнула.
— Все, опускай! — переведя дыхание, выдохнула.
Едва я приоткрыла веки, свет яркой вспышкой резанул по глазам, мир качнулся… или это я покачнулась… превозмогая накатившую тошноту, схватилась пальцами за край стола. Голоса доносились до меня словно сквозь плотную вату, в глазах заплясали разноцветные мушки.
— Рошель и Елизара — максимальный балл, — с трудом различила голос мадам Шаррон, — остальные по два балла. Кто-нибудь, отведите уже Елизару в её комнату или лазарет….
А дальше была темнота…
Глава 11
Я с трудом приходила в себя, веки отказывались подниматься, упорно сопротивляясь моему желанию, а на груди будто лежало что-то тяжелое, мешающее нормально дышать. Каждый вдох давался через силу, через ноющую тупую боль под рёбрами. Ощущение опустошенности и бессилия усиливались с каждым мгновением. Голова раскалывалась на части, отказываясь воспроизводить события минувшего времени.
В последний раз я себя так чувствовала после вечеринки, отмечаемой в честь «экватора» в университете. Половина курсов была за спиной, мы более не чувствовали себя «желторотиками». Так нас любовно называл подполковник Жукин, ведущий потоковые лекции по криминалистике. Но даже тогда мне не было так плохо.
Что-то я не припоминаю, чтобы вообще что-то пила, во рту простиралась пустыня, со свойственной ей сухостью. даже почудилось, будто я ощущаю скрип песка на зубах.
Сейчас же я с трудом могла поднять руку вверх, да что там, глаза по-прежнему отказывались открываться полностью, дозволяя смотреть на мир сквозь дрожащие ресницы. Отвратительное состояние!
— Не вставай, деточка, ты потеряла много сил, — прощебетали где-то надо мной, прежде чем обезвоженных губ коснулось что-то прохладное. — Пей, деточка, пей.
Нерешительно раскрыла губы, чувствуя, как на язык попала горькая вязкая жидкость. От горечи, взрывом ударившей по чувствительным после засухи рецепторам, скривилась.
— А теперь глотай. А ты думала, — над ухом хмыкнули, —сначала энергию бесконтрольно расходуют, забывая, что лекарства — это вам не сладкий пряник.
Поборов приступ тошноты, подкатившей к горлу, с усилием заставила себя сглотнуть вязкую, горькую жидкость. Гадость какая!
— Умница, теперь отдыхай, — мягко произнёс женский голос, что-то поправив на мне.
Сопротивляться не было сил. Уж не знаю, что было намешено в то жидкости, при мыслях о которой меня усю передергивало, но она умело завлекала в сонное царство.
Вязкая тягучая тьма окружала, не позволяя и помыслить выбраться из неё, не оставляя ни малейшего шанса на спасение. Увязнув, вдруг почувствовала, как ноги что-то едва уловимо коснулось. Попытка дёрнуться, уйти, ни к чему не привела. Вытянув руку вперёд — ужаснулась, тьма поглотила и её. Липкий холод окутал, захватив в свою власть, заставляя дрожать от накатившей волны паники. Ноги снова что-то коснулось, настойчиво, прикосновение показалось неумолимо долгим, изучающим, оттого ещё более мерзким.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я готова была завизжать от страха, кричать в поисках помощи, но из горла вылетали лишь искореженные хрипы. То, что настойчиво и едва уловимо касалось ноги, вдруг осмелело. Ухватив за стопу, резко утянуло меня вниз, во тьму, с громким хлопком сомкнувшуюся над головой.
Не встретив сопротивления, глаза распахнулись, чтобы тут же болезненно сощуриться — белый свет ослеплял своей яркостью. Что это, больничная палата? Выбеленный потолок, ширма вокруг одиноко стоящей кровати, тоже с белыми простынями. А на груди лежало тёплое рыжее одеяло — вот что давило всё это время своей тяжестью! Неужели все, что мне привиделось, лишь плод моего воображения, помутнённого речной водой?
— Я в который раз спрашиваю, почему подследственная магически истощена? — голос, звучащий слишком раздражительно из-за плотной белой шторки вернул меня в реальность.
«Не вернулась!» — раздосадовано прикусила губу.
Я себя давно не переоцениваю, ищейка не ринулся бы меня искать по мирам, а значит, я все ещё в академии. Только комната странная, слишком уж похожа на больничную палату.
— Не шипи на меня, Арон, прекрасно знаешь, все твои темные штучки на меня не работают, — второй голос принадлежал мадам Шаррон.
Разрываемая от двух противоречивых решений: молча подслушивать или подать сигнал, что я пришла в себя; продолжала тихонько лежать на кровати, с заботливо подогнутым одеялом. Впрочем, разговор явно велся обо мне, так отчего бы и не послушать?
— Не уходи от ответа, Эвелин, — фыркнул ищейка, едва заметно понизив голос. — Что произошло на вашем занятии?
То, как он произнёс её имя натолкнуло меня на мысль — между ними определенно что-то было! Куратор перешла на еле разбираемый шёпот. Черт, как же плохо слышно!
— Сама не понимаю, адепты должны были проверить на остаточные следы безобидные «улики», которые, несколькими часами ранее, лично облапал весь преподавательский состав. Путевые нити, если бы и проявились, должны были максимум повести по академии, но никак не дальше.
Но ведь мои зелёные «нити» вели далеко за пределы учебного заведения! Если только, конечно, один из преподавателей не решил именно в этот момент прогуляться за стенами…
— И где сейчас «улика»?
— В том то и дело, Арон, — мадам Шаррон вздохнула, — предмета, описываемого адепткой Рошель Моран, не было в этом списке!
Молчание, воцарившееся за ширмой, наводило на не самые радостные мысли. Кому могла понадобиться старая расколотая статуэтка? Ведь её мог взять любой из адептов для прохождения практики. То, что она оказалась в моих руках — случайность. Но если её в списке не было, выходит…
Скрип кровати раздался неожиданно, оглушительным треском прервав тишину. Черт, я ведь всего-то хотела улечься поудобнее, поскольку рука, на которую я опиралась, затекла. Я замерла, подобно мышке, до последнего момента надеясь, что два кота не услышали скрип, а если и услышали, то не подумали бы на меня.
Молитвы местному пантеону богов оказались напрасными.
Шторка, отделяющая меня от мадам Шаррон и господина Норвинга, дернулась, являя лицо надсмотрщика. Он быстро пробежался по мне взглядом, кивнул своим мыслям, неотвратимо надвигаясь.
— А знаете ли вы, мисс Де Буанш, что подслушивать — не хорошо? — вкрадчиво начал он, убирая руки за спину. — И это я не говорю уже о том, что в соседнем королевстве за подслушивание отрубают кончик носа.
— Арон, ты пугаешь девочку, — мадам появилась с другой стороны ширмы.
Но она несколько ошиблась, я не была напугана специально брошенными словами ищейки. Смутить меня подобным вряд ли выйдет, скорее я оказалась… заинтересована.
Подавшись вперёд, уселась наконец поудобнее, прижав ноги ближе.
— И почему же им отрубают кончик носа?
Логичнее ведь было — уши, чтобы больше ничего не подслушать, да и другим людям урок.
— Почему? — он наклонился к кровати, опасно нависнув надо мной. Заглянув в его чёрные глаза, на мгновение показалось, будто сама тьма смотрит в ответ. Совершенно по-мальчишески хмыкнув, но щелкнул пальцем по кончику моего носа: — Чтобы не совали свои хорошенькие носики куда не следует!