Подхватив ручку чемодана, Лиза направилась было в свою комнату, но услышала за спиной Наташкино досадливое:
– Да куда ты… Там теперь наша с Толиком спальня…
– Где спальня? В моей комнате? – удивленно переспросила Лиза.
– А как ты хотела? Чего зря комнате пустовать? Уехала и уехала, кто ж думал, что снова тут нарисуешься? Да еще и с довеском…
– Интересно… И куда нам теперь?
– Так в гостиную пока… – робко предположила мама. – В гостиной диван раскладывается, там и переночуете. А завтра видно будет…
Гостиной числилась нынче та комната, которую прежде занимали Наташка с Толиком. Она и впрямь выглядела вполне парадно, с ремонтом, с покушениями на модный дорогой минимализм.
Наташка шагнула вслед за Лизой, подбоченилась, встала посреди гостиной победительницей – глянь, мол, как у нас тут круто! Еще и подбородок вверх задрала, и плеснула надменностью в ожидании Лизиных восторженных эмоций.
Лиза эмоций не выдала, лишь осмотрелась деловито – куда бы присесть. Не станешь ведь Наташке объяснять, что покушения, они и есть покушения, и вариант «эконом» надменностью не прикроешь. И гладкий, но синтетический паркет не прикроешь, и пухлую – слишком пухлую! – помпезную мебель, и стилизованные под парчу дешевые портьеры с вальяжными ламбрекенами. А еще люстру под потолком не прикроешь, большую, грубо сработанную, но стеклянно кудрявую, как свадебный торт. Да, люстра особенно бросалась в глаза экономной надменностью. Не люстра, а наш ответ венецианским буржуям с их муранскими несчастными стеклышками! У нас, мол, тоже не абы как и не хуже ваших!
– Ладно… Мы здесь переночуем, конечно, а завтра, Наташ, будь добра, освободи мою комнату! – решительно произнесла Лиза, опускаясь на пухлый диван.
– И что я говорила, а? Ты видишь? Ты видишь? – потянула Наталья руки навстречу вошедшему в комнату Толику. – Ты посмотри, кто здесь нарисовался, а?
– О, Лиза… В гости приехала, да? – приветливо улыбнулся Толик. – А кто это у тебя? Какая красивая девочка…
– Это моя дочка, Толик. Ее Соней зовут. А приехала я не в гости, я здесь жить буду, в своей комнате. Мне больше негде жить, извини.
– Нет, ну что такое, а? – плаксиво продолжила Наталья. – Нет мне счастья в жизни, хоть тресни! Только все хорошо устроилось… А все из-за тебя, Толь! Зря я тебя тогда послушала, надо было все-таки квартиру менять! А ты меня с толку сбил – зачем, зачем… Такой ремонт забабахали, блин… Да кто бы знал! Столько денег зря угрохали!
– Да не ори ты, ребенка испугаешь… – перебила ее мама, болезненно прикрыв глаза, – как начнешь причитать, не переслушаешь тебя! И про ремонт лучше бы не говорила… Забыла, на какие деньги он сделан? На те деньги и сделан, что Лиза мне присылала!
– Ой, да ну вас… – махнула рукой Наталья, направляясь к двери. – Пойдем, Толик, не хватало еще попреки от родной матери слушать… Надо же, денег пожалела! Я для себя старалась, что ли?
Когда за ними закрылась дверь, мама подошла к Лизе, села рядом, вздохнула. Потом проговорила тихо:
– Я сейчас белье постельное принесу, ложитесь…
– Да, мы очень устали, спасибо.
– Надо же, четыре года не виделись! Ни разу не позвонила даже!
– Так получилось, мам, извини.
– Да ладно, чего уж… Я не в обиде, живи, как знаешь. И теперь, значит, не в гости приехала.
– Нет, не в гости. Я навсегда. Мы с мужем развелись, мам.
– Выгнал, значит? С ребенком? Да, он мне сразу не понравился… Денег-то хоть дал?
– Ой, мам, не хочу рассказывать.
– Ладно, ладно. Я особо и не спрашиваю, твоя жизнь, не моя. А те деньги, что ты мне присылала, Наташка все выманила… Но я теперь пенсию получаю! Небольшую, но прожить можно. Главное, на работу не надо каждый день ходить… А то уж сил никаких не было. Что дальше-то будешь делать, дочка?
– Пока не знаю, мам.
– Если на мою помощь рассчитываешь, то… Сама понимаешь, какая из меня помощница…
– Да, я понимаю. Я не рассчитываю. Можно, я ребенка спать уложу? Пять часов в машине ехали, она устала…
– Да, да! Сейчас я белье принесу! Ложитесь… А завтра уж сами с Натальей разберетесь, где чья комната, я вмешиваться не буду. Это уж без меня… Мне нельзя нервничать…
Лиза долго лежала с закрытыми глазами, но сон так и не пришел. Сонечка тихо посапывала рядом, закинув ей руку на шею. Интересно, который час? А впрочем, не все ли равно, который час. Вот бы поплакать, но почему-то не получается.
Открыла глаза Лиза, уставилась в потолок. Нет, кто этот ужас придумал, чтобы натяжной потолок был блестящим? Словно в темный лед смотришь. Или в бездну… И тени с улицы бегают. И люстра-чудовище сверкает над головой толстыми подвесками. Такая подвеска упадет невзначай и запросто убить может, наверное. Все-таки у Наташки бездна вкуса, чего не отнимешь, того не отнимешь.
Господи, о чем она думает? Надо о себе думать, о том, как жить дальше, как Сонечку одной растить… И надо срочно работу искать. Но что она умеет делать, куда пойдет?
А хоть куда. Пусть и судомойкой в забегаловку. Главное, хоть какие-то деньги заработать. Денег совсем нет, и никто не поможет, надеяться не на кого. Хотя маму все равно придется просить, чтобы с Соней какое-то время посидела… Она на пенсии, отчего ж не посидеть с внучкой? А потом, может, Соню в садик удастся пристроить. Правда, Лиза краем уха слышала, что это нынче большая проблема – ребенка в садик устроить. Господи, а о каких проблемах она еще слышала – краем уха? Прожила четыре года на белом облаке…
Ага, и обратно на землю рухнула. И расшиб-лась так больно, что даже заплакать не получается, мешает что-то. Странное состояние внутри, напряженное и бесчувственное. Звенящая пустота, даже удивление иссякло. Нет, и в самом деле… Чего было так удивляться-то? Ясно же, что это Жанна дурной спектакль срежиссировала. И некому было сказать – не верю…
Наверное, надо было сопротивляться. Конечно, надо было, да что теперь себя корить поздним умом… Ну да, не смогла. Растерялась. Расклеилась. Успела забыть прежние навыки, когда надо все время держаться в оборонительной стойке. Теперь вспоминать придется, иначе не выжить. Как там, в пословице? С волками жить, по-волчьи выть?
Ничего-ничего. Нельзя раскисать, иначе Наташка мигом сожрет и не подавится. Ничего… Со временем и напряжение уйдет, и бесчувствие отступит. И силы для оборонительной стойки появятся. Ничего, надо начинать как-то жить в новых обстоятельствах… Нет, правда, поплакать бы! И легче бы стало!
Странно, что обиды на бывшего мужа (бывшего – как непривычно звучит!) вообще никакой не было. А было ощущение хоть и горестной, но закономерности. Не на свое облако влезла потому что! И не важно, что все это Жанна с ней сотворила, не важно! Именно так все и должно было произойти…