Читать интересную книгу Солнце любви - Инна Булгакова

- Он скончался, сердце не выдержало.

- В больнице?

Сочувствие в голосе следователя чуть не вызвало нервный срыв; и чтобы удержаться («Совсем психом стал!»), Петр Романович сказал отрывисто:

- Простите, не могу вспоминать.

- Не надо, не надо. Это к следствию не относится.

- К следствию? — переспросил философ в растерянности и внезапно понял: «Относится! Какая-то деталь, многозначительная мелочь. С кем я говорил об отце?..» — однако мысль (некая безумная догадка) ускользала, и стояла комом в горле боль. Он поднялся и понуро пошел к двери, услышал вслед:

- Вы еще хромаете?

- Иногда. — Он задержался на пороге. — Когда переживаю в душе ту встречу.

- Какую встречу?

- Ночную. С отцом. То есть с братом. Ту мистическую встречу.

Следователь вздохнул глубоко, как будто с сожалением.

- У вас еще три дня. Защищайтесь.

26

Переживая душевное потрясение (неясно, чем вызванное, может, прорвался, так сказать, комплекс вины), Петр Романович не заметил, как очутился перед домом дяди, точнее, дедушки. «Зачем я сюда?.. А, мне страшно, очень страшно, я ищу защиты у близких.»

Адвокат как раз и был на защите. другого, чужого, обязательно «безвинного» — этого требовали правила игры, вот он и обожает шахматы, вечера с сыном просиживая. Поль теперь иным интересуется, иной. другой, чужой — мысли растекались, пока его усаживали в уютное кресло, чашку кофе поднесли, свежего, горячего. И сама Оленька — свеженькая, почти молоденькая после игры в теннис. Все время на корте пропадает.

Он сказал:

- Возле головы убитой, под качалкой, лежала бейсболка в крови.

Оживленное лицо напротив вмиг помрачнело, потухло. После молчания Ольга Ипполитовна подтвердила:

- Да, помню.

- Разве ты входила тогда к нам?

- Ты что! Такие ужасы не для моих нервов. Помню невесту во дворе в желто-черной шапочке.

- И вот что странно: почему-то в последнем разговоре со мной медик упомянул бейсбол.

- Американская игра, — подхватила тетка, с видимым облегчением отвлекаясь от «ужасов», — требует глазомера и ловкости, но примитивна, в отличие от тенниса например. Неужели Иван Ильич увлекался бейсболом?

- Не спортом, но спиртом он увлекался, и пришел помянуть отца. — Петр Романович помолчал и повторил: — Помянуть отца.

- Да, ты говорил. Он знал что-то ужасное.

- Что? — встрепенулся племянник.

- Но ведь за что-то его убили!

- За любопытные ушки, бойкие глазки и длинный язычок. Он мне все рассказал.

- Правда? — ахнула Ольга Ипполитовна.

- Не буквально. Я занимаюсь разгадыванием его иносказаний. Медика интересовало, кто донес отцу про убийство, кто в последний раз навещал его в больнице.

- А кто навещал?

- Дядя.

- И донес больному брату про Павлика? — изумилась Ольга Ипполитовна.

- Я донес.

- Петруша, не переживай, все равно бы Роман узнал.

- Не надо о моих переживаниях. не о них речь. О четверге — дне накануне убийства. Медик гордился своей профессиональной памятью. Слушай! Дословно: «Иду я вечером мимо Патриарших, а на лавочке возле памятника сидят Мастер и Маргарита».

Ольга невольно рассмеялась.

- Вот-вот, и я пошутил насчет симптомов белой горячки. А он действительно видел ее с кем-то.

- Кого? — прошептала тетка.

- Нашу Маргариту. С мастером заплечных дел.

- Петр! — взмолилась она. — Объясни, я ничего не понимаю.

- В четверг Маргарита познакомилась с будущим убийцей. Иван Ильич видел их — в этом и заключалась идея шантажа.

- Шантажа? — переспросила Ольга Ипполитовна недоверчиво. — Подземельный девять лет шантажировал преступника?

- Вряд ли. — протянул Петр Романович, сам удивившись. — Нет, не думаю. По-моему, он, как все мы, поверил в самооговор. ну, и тут же на курорт укатил, и выбросил чужую историю из головы. Но сейчас, подслушав разговор брата с Игорем.

- Как с Игорем? Разве Павлик у Игоря остановился?

- Да. Так вот: подслушав, сопоставил кое-какие детали и сделал правильный вывод.

- Но почему молчал столько лет?

- Соседа засек точно, а женщину с пьяных глаз толком не рассмотрел. И впоследствии в мертвой Маргариту не узнал. Просто в голову не пришло сопоставить. Реально?

- Вполне. Другая одежда, другая прическа, например, внешность меняют. И чудовищное признание Павла устранило всякие сомнения.

- Чудовищное?

- Безумное!

- Он думал, что спасает меня.

- Тебя? Разве ты.

- Он ошибся. Дядя тебе не рассказывал?

- Ничего не рассказывает, никогда, ни про одно неоконченное дело, только постфактум, если я очень пристану. Идиотская адвокатская осторожность. Господи, какая безжалостная трагедия. Я его не понимаю.

- Кого?

- Убийцу. — Тетка вздрогнула, пролив на колени уже остывший кофе и не заметив; племянник заметил, но тут же забыл. — Он на свободе, Петр, имей в виду: маньяк может приняться за тебя.

- Пусть попробует, — Петр пожал могучими плечами. — Я не Подземельный. А с другой стороны, гордиться-то мне нечем: я оба раза опоздал.

- Оба раза? — изумленным эхом откликнулась тетка.

- В пятницу я увидел чайные розы в той комнате.

- В той комнате? — эхо звенело, как вторая партия в дуэте.

- В папиной. Где зеркало за занавеской. и крест. — Вдруг вспомнилось собственное, искаженное ужасом отражение и почему-то распятие рядом на стене. — Я увидел розы и сбежал. и ходил, ходил. На Рождественском бульваре ко мне привязалась «ночная красавица».

- Этих тварей надо уничтожать.

- Как ночной кошмар, — говорил Петр Романович, не слушая, — кошмар из тех времен, из молодости. А когда я подходил к нашему тоннелю, кто-то завернул за угол в переулок. Мужчина.

- Убийца? — в сакраментальной реплике прорвался азарт, который заразил его и отрезвил.

- Наверное, это был брат. Я вошел во двор, в подъезд и услышал голоса: крик и глухое бормотанье. Одновременно!

- Услышал убийство!

- Ты мне веришь, потому что не знаешь всех обстоятельств. Убийца не мог ускользнуть. С одной стороны — мы с Полем и семеро соседей-свидетелей.

- А с другой?

- Запертые изнутри окна и двери, выходящие в Копьевский. Пожарная лестница возле галерейки — запасной выход для преступника, — пояснил Петр Романович в ответ на лихорадочно- вопросительный взгляд. — И слова брата по телефону: «У меня орудие убийства, на нем кровь».

- Где? — прошептала Ольга Ипполитовна.

- «На мертвой голове».

- Где?! — закричала она, словно выучив таинственный текст наизусть.

- «На тротуаре в Копьевском переулке». Как по сценарию, мы воспроизвели сейчас наш с ним дословный диалог.

- Непонятно. Объясни.

- Я слышал другой голос, Павел видел нечто в переулке. А убийца испарился.

- Петр, не пугай меня чрезмерно.

- Прости.

- Да за что!

- Я заподозрил бы твоего сына в каких-то играх, но он все время был у меня на глазах.

- Они с отцом играли в шахматы, Поль внезапно ушел.

- И никто из вас не поинтересовался, куда?

- Уж я-то поинтересовалась, не беспокойся, это отец его безмерно избаловал. «Куда надо!» Каков ответ, а? А Евгений, как дурак, сидит над доской, обдумывает ход! «У парня своя личная жизни, он уже взрослый». Мы даже поссорились. А этот «взрослый», оказывается, на ночь глядя отправился к развратной девке. Я не задеваю твоих чувств?

- Ничуть. Похоть и алчность в боттичеллиевской мадонне сплелись, как клубок змей.

- Однако и тебя она сумела расшевелить, — усмехнулась Ольга Ипполитовна, — ты так образно выражаешься.

- Был момент, — признался Петр Романович. — А потом потрясла аналогия.

- С братом? (Он кивнул.) По роду деятельности — да, но твоя мадонна, глядишь, еще нас всех переживет.

- Не моя, Боже сохрани.

- Как бы сохранить сына, — протянула она жалобно. — Он в горячке, околдован, сам не свой.

- Неужели так серьезно?

Она кивнула.

«Даже завидно, — подумал Петр Романович, даже в юности я не способен был потерять голову, сорваться с места в полночь, помчаться. за книгой!» За той несуществующей в природе книгой, на которую сослалась и Маргарита в свой предсмертный час. Еще во дворе Поль услышал крик (но не другой голос — далеко) и не видел, как кузен его вошел в подъезд, однако «по-родственному» не заложил. «Этот мальчишка (отзыв Вари) вас боготворит». Сомневаюсь. Поль взбежал по лестнице. «Что случилось?»

— «Подземельный, кажется, убит, кровь.» В рассеянном свете голой лампочки оба склонились. «Труп, — подтвердил Поль, — убит. Что будем делать?» Петр Романович проверил дверь соседа — заперта. — «Убийца где- то здесь, будь осторожен и внимателен».

— «Да уж не боись, не упущу». — «Я звоню в милицию». Философ мигом на ощупь, не сводя глаз с площадки, отпер свою дверь, распахнул настежь (для обзора). 0–2. Гудки, гудки. недоверчивый дежурный: где, как, когда, при каких обстоятельствах. «Только что, приезжайте скорее, преступник где- то здесь!» — «Записываю адрес». Разговор на две-три минуты и полный обзор из прихожей: на площадке мечется Поль — и никого больше, ручаюсь! Снизу голоса, на середину лестничного марша поднялся старик Самоваров: «Петь, что за крики?» — «Подземельный убит, преступник, кажется, не успел уйти. Я осмотрю галерейку, а вы караульте!» — «С места не сойду!» — гаркнул Самоваров, рядовой солдат с Великой Отечественной. И не сошел, покуда не приехали «органы». И следователь подтвердил: все двери и окна заперты изнутри, и внутри никого нет!