– Но у каждого есть свой шанс, Бетти! Она устало улыбнулась:
– Оптимизм так и брызжет. Сколько тебе лет? Шестнадцать?
– Семнадцать.
– Хорошо, Ник. Я уехала в Нью-Йорк, когда мне было двадцать, покинула его в тридцать. Теперь мне пятьдесят. Последние двадцать лет… – она осеклась, покачав головой, недоумевая, куда же и на что ушло время.
– Но ваш брат своего добился, – заметил Ник.
– Это зависит от того, что под этим понимать, – сказала она рассудительно. – В городке вроде Босвелла он звезда. Но, по правде говоря, за последние шесть лет он сыграл на Бродвее три роли, и все дворецких, вот и вся его слава. В последнее время он рекламировал на телевидении средство от геморроя.
– Харрингтон Харрис?
– Да, великий Харрингтон Харрис. Но все очень польщены, когда он приезжает в Босвелл. Здесь думают, что он звезда, и это главное.
– Бетти, – сказал он проникновенно, завораживая ее своим зеленым взглядом. – Вы должны мне помочь. Мне надо учиться, и я хочу, чтобы меня учил, кто может чему-то научить.
– Очень хорошо. Три раза в неделю ты приходишь сюда в полдень, и мы занимаемся с двенадцати до четырех. Но приготовься работать усердно и никогда не звони мне и не говори, что у тебя есть другое срочное дело.
– Клянусь, – сказал он пылко, – я буду приходить. Она улыбнулась:
– Хорошо. Тогда начинаем.
Зимой в трейлерах жизнь была трудная. Крыши протекали, отчего постоянно пахло сыростью и на полу стояли лужи. Это было почти как жить на улице.
Примо отказался что-либо чинить.
– У меня рука болит, – ныл он, – я ею ничего не могу держать.
– Наверное, ты ее вывихнул, доставая банку пива, – пробормотал с отвращением Ник.
– Ишь, распустил язык, – взорвался Примо. – Я могу тебя вышвырнуть отсюда в любой момент.
– Но мне кажется, ты обещал матери, что я кончу школу второй ступени?
– Ну, не очень-то на это надейся, – проворчал Примо.
Без школы Льюк и Харлан скучали. Они сбегали в город каждый день, и Арета Мэй ничего не могла с ними поделать. Однажды Харлан вернулся избитый.
– Что случилось? – строго спросил Ник.
– Ничего.
Ник повернулся к Льюку:
– Что с ним было?
Льюк посмотрел на него отсутствующим взглядом.
– Иисусе! – воскликнул Ник. – Открой рот и скажи что-нибудь, черт тебя возьми!
Льюк заплакал и выбежал из трейлера. Арета Мэй стоически мыла в раковине посуду. Примо храпел, как обычно, на кровати.
– Неужели нам все равно? – спросил Ник.
– Пусть лучше учится защищать себя. Это не в последний раз, что его побили, – ответила Арета Мэй.
Синдра нашла работу на консервной фабрике. Она уходила рано утром и возвращалась поздно вечером, едва замечая присутствие Ника.
Наконец он взорвался.
– Ты сумасшедшая, – закричал он, – когда ты немного подобреешь?
– Когда ты уедешь, – ответила она отрывисто.
– Нечего меня торопить. Я трачу здесь свое время, не твое.
– Ладно, – сказала она, – но пусть это будет поскорее. Он был очень занят. Работа в гараже, уроки с Бетти Харрис трижды в неделю и необходимость делать кое-какую починку дома не оставляли ни минуты свободной.
Занятия с Бетти доставляли острое удовлетворение. Она выбирала пьесы, которые наверняка его могли заинтересовать. Особенно ему нравился «Трамвай «Желание»(*Пьеса американского драматурга Теннесси Уильямса.). Играть Стэнли, в то время как она выступала в роли Бланси, было потрясно. Ему было хорошо, потому что наконец-то он нашел занятие, поглотившее его целиком и очень волнующее.
У Ареты Мэй и Примо медовой месяц кончился. Они стали часто тренироваться в злобных ругательских стычках. Примо ее здорово поколачивал. «Р-раз!» Эту науку подонок хорошо изучил.
Ник чувствовал себя неловко, в пору просить прощения за отца. Ему хотелось сказать: «Послушайте, я ведь не виноват.
Гоните нас в шею. Мы куда-нибудь двинемся. Все равно куда. Но не портить же вам жизнь из-за нас тоже».
Но, заполучив Примо обратно, Арета Мэй не имела желания его отпускать.
Пришло и ушло Рождество. Каникулы были мрачные. Арета Мэй принесла домой объедки индейки и сварила густой суп – вот и весь праздник. Ни елки. Ни подарков. Ничего-шеньки-ничего.
Нику было наплевать, он к этому более или менее привык. Но ему было жалко ребятишек, особенно Харлана. Понять, что чувствует Льюк, было невозможно.
Иногда он гулял с Джои, который поинтересовался, пойдет ли Ник на новогодний вечер танцев.
– Я об этом не думал, – ответил Ник.
– Но больше нечем заняться, – сказал Джои. – Надо все продумать.
– А как мы туда попадем? – спросил Ник. – Разве не надо покупать билеты?
– Не, это школа устраивает. Почему бы тебе не пойти с Дон?
А Ник как-то позабыл о ней. Он был так занят, что не возникало даже желания лечь.
– Ага. Я позвоню ей. А ты кого приведешь?
Джои затянулся сигаретой и, как бы между прочим, сказал:
– Может, приглашу твою сестру. Ник удивился:
– Мою сестру?
– Синдру, – ответил Джои. – Я хочу сказать, она не обязательно согласится, но она всегда такая, знаешь, ну, все одна и одна.
Ник сделал гримасу:
– Ну, если хочешь, чтобы она саданула тебя в пах, давай, приглашай.
Он ничего не испытывал к Синдре. Может быть, как брату ему полагалось чувствовать себя ее защитником, но какого черта она такая злючка, и ему все равно, с кем она и куда ходит.
– А что мы наденем? – спросил он.
– Поедем в Рипли и возьмем напрокат пару смокингов. На следующий день после обеда они отправились в Рипли.
У Джои был мотоцикл, купленный в комиссионке, и через пару часов они приехали. Бюро проката было запружено мужчинами, стремящимися к той же цели, что и они. Джои влез без очереди, взял за жабры продавца и выбрал два смокинга.
– Я в нем чувствую себя дураком, – сказал Ник, надев свой.
– Ты и выглядишь так, – засмеялся Джои. – Но так и нужно, так все выглядят на Новый год.
Ник прошелся перед зеркалом. Брюки были слишком длинны, верх широк.
– Неужели надо это надевать? Джои хлопнул его по спине:
– Но ведь только на один вечер. Переживешь. Они заплатили деньги и ушли.
– А я знаю бар, где выступают голые девушки. С голыми сиськами и задом.
Оба приобрели фальшивые визитки, так что самоуверенно и спокойно вошли в бар. Никто их не остановил. Да никому до них и дела не было.
В зале было полным-полно рабочих со стройки, сосредоточенно глядевших на вереницу полураздетых официанток – на девушках были черные чулки, пояса с резинками, передники с оборками, а на лицах застряла искусственная улыбка.
Ник глазам не верил. Он толкнул Джои локтем:
– А разве это не запрещено законом? Джои хихикнул: