– А давай переиграем, а? Докажи что прав? Или что, в штанишки наложил? Труханул, ваше величество?
– Пора твой рот чем-то стоящим занять! – рычит и направляется ко мне.
– Тот струч… – не успела договорить, Дарки, гад мне рот рукой закрыл, за шкирку поднял.
А меня так и распирает высказать, все, что про стручок королевский думаю.
– Пора нам всем остыть, – пробасил инквизитор и потащил меня прочь.
– Стой, Даркмор, я не давал своего разрешения покидать игровую залу! – голос индюка сзади раздается, и сила в нем сквозит, несвойственная этому драконьему недоразумению.
– Ты озвучил свое решение. Я исполняю, – Дарки еще сильней меня прижимает к себе. Не нежно. Зло, раздраженно, это ощущается в каждом движении пальцев, в горячем дыхании.
Гад! Это кто еще должен злиться? Предатель! Ведь знает все, а свой зад бережет. И братец, скорее всего, тоже все видел! Но кто я такая, наложница, игрушка, проще язык в одно место засунуть. Хрен с королевским родственничком, вот Дарки разочаровал, упал в моих глазах ниже плинтуса.
– Не до конца. Трогать мою наложницу и прерывать разговор я не велел, – индюк обходит нас, преграждает выход. Рядом его брат стоит у стены, рядом с дверью.
– Мартеган, к чему продолжать распри? Кровь должна остыть. У всех, – инквизитор делает попытку обойти короля. Но тот не позволяет, преграждает путь, и странно как-то принюхивается, ноздри раздулись, уши шевелятся, вертикальные зрачки сузились.
– Странно… более чем странно, – протягивает задумчиво, сводит брови на переносице, ноздри продолжаю трепетать. – Как давно ты самку покрывал, Даркмор?
– Не жалуюсь, – инквизитор весь напрягся, ощущаю сталь под его кожей.
– Я пришлю тебе деву сегодня, – после его фразы отчетливо слышен скрип моих зубов. Сжимаю челюсти до боли, чтобы язык не вырвался наружу. Если сорвусь, закопаю всех.
– Благодарю, но сегодня меня тревожат дела Наварры, – теперь сжимаются мои кулаки. Из последних сил держусь, чтобы не врезать Дарки по морде.
Благодарит он! Глаза кровью наливаются, слабый контроль, который мне еще удается удержать, трещит по швам. Сорвусь, еще немного, еще совсем чуть-чуть…
Мне же должно быть пофиг, кого там имеет предатель. Должно… но… как же все внутри печет, болит, саднит…
– От королевской милости не отказываются, – индюк гадко так ухмыляется, и глазищами в меня впивается, будто разрывает на части. Сила его скользкая, цепкая, вызывающая волну омерзения, смешанного с негодованием, и продолжает давить, втаптывать, подавлять волю. – А насчет тебя, София, у тебя есть шанс остыть, принять новые реалии и покориться судьбе. Свое желание я озвучу при гостях на праздновании великого дня рождения короля. А до этого времени, ты недостойна спать в комфорте, полагаю, новые реалии, помогут тебе образумиться. Королевская темница этому как нельзя лучше способствует. Если не понимаешь доброго к себе отношения, познай другую сторону.
– Подземельями пугаешь, серьезно? – злобно хохочу, громко надрывно. – Только хуже, чем в твоей постели быть нигде не может.
– В мои покои ее немедленно! Сам лично высеку, а позже, познаешь всю мою ярость на себе, в себе, – рычит так громко, что в ушах звенит.
– Умерь пыл, брат, – Джандар кладет руку на плечо индюка. – Пошли, пропустим несколько стаканов, я привез отличное вино, специально для тебя виноделы старались.
– Это будет самым верным решением, – инквизитор, изловчился и прошмыгнул со мной на руках мимо короля.
– Стоять, Даркмор! – рявкает, взбесившийся индюк. – Я отдал приказ, исполняй!
– Если ты хочешь наследника, то в твоих интересах, чтобы я ослушался, – холодно бросил Дарки и, сжав меня так, что кости хрустнули, унес прочь. Король ничего не ответил.
Только сейчас, пока Дарки несет меня по золотым коридорам, понимаю, насколько я была близка к полной жести. Взбеленившийся индюк, насилующий меня, такого не пережить. А если каким чудом и выжить, то точно мозги поедут основательно и безвозвратно.
Мы молчим. Только слышно тяжело дыхание инквизитора, ощущаю, как вздымается его грудь, от него сейчас исходит немыслимый жар. Странно, что я еще не сгорела в огне его гнева.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но и я злюсь не меньше. Особенно, как представлю, что этот предатель сегодня опробует королевский подарочек, отымеет какую-то девку! Че ж так больно-то, а?
Инквизитор спускается в темное и мрачное помещение. Дикий контраст на воне роскоши и золота дворца. В нос ударяет запах сырости. Пока не холодно, но лишь потому, что я у него на руках. Даже сейчас, невзирая на все обиды, ощущаю защищенность. Что-то внутри меня млеет от прикосновений предателя. И это в себе надо уничтожить, истребить любые положительные эмоции насчет него. Нет ему доверия! Он служит королю. А я для него просто девка, которая может выдать тайны, и с которой этот гад удовлетворил свои кобелиные порывы!
В подземелье нам встречаются драконы, одетые в доспехи. Охранники, чтоб их! Дарки реально несет меня в самую дальнюю камеру. Какой исполнительный! Браво!
Также молча ставит меня на каменный пол. Мгновенно становится холодно. Хочется назад к нему, почувствовать обжигающий жар. Мысленно матерю себя, даю оплеуху.
– Ты все вспомнила? – неожиданный вопрос немного приводит в чувства. В глазах тревога. Ложь! Обман! Нет там ничего!
– Не твое дело, инквизитор, – скрещиваю руки на груди. – Вали пробовать свой подарочек.
– Ты тут только из-за собственной несдержанности. Я же давал тебе знаки, – голос тихий, хриплый от сдерживаемой ярости.
– А еще ты мог сказать, что индюк хренов жулик! Но нет, ты язык в жопу засунул. Ты предатель, и я знать тебя не желаю!
– Перестань смотреть на жизнь только в черно-белых тонах, она многогранна, Злата, – собственное имя бьет наотмашь. Теперь, когда воспоминания вернулись, слышать его от Дарки невообразимо приятно и также болезненно.
– Надо было перед индюком умничать. А сейчас видеть тебя не хочу. Поспеши, инквизитор, насладиться королевским подарочком! – кусаю внутреннюю сторону щеки, лишь бы не показать слабину, не позволить глазам наполниться слезами. Он не увидит их. Нет. Не получит такого удовольствия.
Дарки же не говоря ни слова, приковывает меня цепями. Прям, как индюк велел, точно все исполняет. Послушный инквизитор. И… сваливает, даже не обернулся… Хлопнула решетка, я осталась одна с воспоминаниями и новой оглушающей реальностью…
Глава 17
Мне двадцать шесть лет, пять из них я провела за решеткой. И после три года прожила на улице. Сейчас, вспомнив свою жизнь, понимаю, наверное, на улице было самое золотое время. Я ничего не знала, не парилась о прошлом, не было обид. А с воспоминаниями пришло и обжигающее чувство мести и ненависти.
Я хочу вернуться туда, назад в свой мир, и заставить заплатить их по счетам. А особенно моего дражайшего папашу, упекшего меня в тюрягу. И это далеко не вся его «отцовская любовь».
София моя родная сестра. Мы родились в один день, в который не стало и нашей мамы. Она не перенесла родов. Я появилась на свет второй, и в результате ошибки врачей, с родовой травмой. Отцу сказали, что я никогда не смогу нормально ходить. Одна нога нормально функционировать не будет. И вместо того, чтобы посоветоваться с другими спецами, пошуршать, пробить варианты, он тупо отослал меня в деревню. Заплатил чужой женщине, чтобы воспитывала меня.
У него была идеальная и здоровая София. Нафиг парится с больным ребенком. Никогда не пойму его, но такова психология папаши. И ведь бабки у него были, до хрена. Но он предпочел отправить меня как можно дальше от своих глаз. И до своего восемнадцатилетия я его ни разу не видела. Хотя знаю, что он исправно передавал деньги Эбби, женщине, которая меня растила. Как чуял, что я еще пригожусь.
Я знала, кто мой отец. Эбби не скрывала этого, и с восторгом показывала статьи про юное дарование Софку.
– Это твоя сестра, – говорила мне с улыбкой.
А что должна была чувствовать я? Когда, пробив инфу, узнала, как живет моя сестрица, как ею гордится отец, исполняет ее любой каприз? И с другой стороны… я… ненужный ребенок… списанный со счетов.