Читать интересную книгу Сказки Долгой Земли - Антон Орлов

– С удовольствием.

– Папа, а ты какой будешь?

– Тоже по-кесейски, – отозвался Тим. – Пожалуй, сама сварю. Она скрылась в проеме, который вел на кухню, а я хлопал глазами, огорошенный: этот тощий юнец приходится ей папой?..

– Барбара – моя дочь, – подтвердил Тим, без труда угадав, что ввергло меня в ступор.

– Никогда бы не подумал. Выглядите вы ровесниками.

Если б не его глаза, он выглядел бы моложе своей дочери, но об этом я не стал говорить вслух.

Хозяин гостиницы усмехнулся.

– Мы с ней и раньше были подвидом С, а теперь и подавно.

– Кстати, я обратил внимание, у вас тут одна молодежь, – этот вопрос меня занимал с самого начала, но Чармела вместо ответа лишь кисло вздохнула, как будто речь шла о чем-то до оскомины досадном. – Неужели никто из пожилых не пережил катастрофу?

– Отчего же, все пережили.

– Где тогда ваши старики? Я пока ни одного не видел.

– Да кто где… Хоть на меня посмотрите – могу сойти за старика, мне триста с хвостиком.

Вот тебе и тинейджер…

– В жизни бы не подумал, – повторил я с оттенком скепсиса: вдруг разыгрывает?

– Когда произошла Перемена – Высшие называют ее катастрофой, да для них это и была катастрофа, все их преимущества и привилегии лопнули, как мыльный пузырь – так вот, когда это случилось, мы получили способность менять свой биологический возраст в рамках прожитого. Каждый мог стать таким, каким он был в любой из моментов своей жизни. К середине осени это прекратилось, но большинство людей вернуло себе молодость. Дар Леса.

– Большинство? Кто-то не успел?

– Вернее, не захотел. Оно шло на убыль постепенно, совершать такие метаморфозы становилось с каждым разом все труднее. Было время для выбора. Жизнь – она ведь у всех разная, и кое-кто предпочел не оттягивать конец. Это уж всякому для себя виднее. Но таких нашлось немного, не удивительно, что вам никто из них на глаза не попался. А я решил, проживу еще одну жизнь, только уже не подневольную – для меня это будет в самый раз. Я ведь был контрабандистом, торговал с кесу, ползал по танарским заброшенным трубам в Гиблую Страну и обратно. Наргиянси Иссингри связала меня чарами. Все это продолжалось около шести долгих лет – прикиньте, сколько получится в пересчете на ваше исчисление. Захотелось и другой жизни попробовать, и чтоб впереди ее было много. Эту гостиницу мы завели больше для удовольствия, чем ради прибыли. Главным образом для Барбары. Понятное дело, нам раньше приходилось держаться наособицу, чтобы никто не раскусил, чем я на самом деле промышляю, а дочку всегда тянуло жить по-людски. Вот теперь и устроились так, чтобы люди сами к нам приходили, – до чего странно сочеталась с его мальчишеским лицом задумчивая, с грустинкой, усмешка много повидавшего человека. – Барбара довольна. А я то здесь живу, то по другим городам мотаюсь, то в Лес меня тянет – как был, так и остался бродягой, от себя никуда не денешься. Для вас это, может, прозвучит дико, но мы с внуком считаемся собственностью наргиянси Иссингри – об этом осведомлены и люди, и кесу, поэтому нет охотников мне мешать, тем более что и сам я никому не мешаю.

– Рабство? – меня это неприятно удивило.

– Да вовсе нет, как бы вам объяснить… В человеческой цивилизации не найти точной аналогии. Кесу – раса хищников. Знаете, как ведет себя хищный зверь, когда считает что-то своим? Попробуй тронь. Хотя, если мы попытаемся это себе представить, мы поневоле будем оперировать людскими категориями. Вот вы сразу подумали о рабстве, а между тем для кесу отношение к кому-то, как к своей собственности, предполагает прежде всего защиту объекта от чужих посягательств, а не эксплуатацию. Что-то в этом роде у домашних кошек и собак иногда проявляется.

Я кивнул и поинтересовался:

– Ваш внук тоже работает в гостинице?

– Куда там, он пошел по дипломатической части и сейчас полномочный представитель при наргиянси Иссингри. До Перемены мы вместе с Демчо ей служили, и когда началось налаживание межрасовых отношений, наргиянси сама о нем вспомнила. Он молодой, хочет приносить пользу, так что ему это в самый раз.

– С кесу ведь долгое время воевали, и они считались примитивным народом?

– Стараниями Высших. Ох, эти господа и нагадили, где только смогли. Не то чтобы сейчас без проблем, но Совет Согласия прекратил войну между людьми и автохтонами. Кесу раньше истребляли целыми племенами, а из их шкур шили сумки, куртки, женские юбки и прочее барахло, такие вещи стоили больших денег. Серые воительницы тоже не оставались в долгу, людоедство для них было запасным вариантом решения продовольственной проблемы. Не сказать, чтобы все это до конца искоренили, но теперь оно хотя бы перешло в разряд наказуемой уголовщины, и взаимная охота под запретом.

– Я видел кесу около портала, а потом, по дороге, мы их вроде бы не встречали.

– Все правильно, – кивнул Тим. – Люди живут на островах за береговыми стенами, а они в Лесу. Порталы охраняются объединенными силами, и кесу, бывает, посещают прибрежные города, но для них тут чужая территория. Все, что было наворочено в течение долгих лет, просто так не исчезнет. Это по вашим меркам после Перемены прошло много времени, а по нашим – всего-навсего неполный год, и люди те же самые, и кесу те же самые, и между теми и другими много всякого, что не может быть просто так прощено и забыто. То, что мы нынче глотки друг другу не рвем, уже немалое достижение.

Барбара принесла кофе по-кесейски. Превосходно, хотя и непривычно: тонкий привкус незнакомых пряностей как будто пытался разбудить ассоциации, которых у меня нет и быть не может – я ведь не отсюда, и не задержусь тут надолго, так что незачем поить меня этим приворотным зельем… Впрочем, от еще одной кружки не откажусь.

– Вы говорили о Гиблой Стране – это разве не то же самое, что Гиблая зона? Там разрешается фотографировать?

Надо сделать хотя бы несколько снимков, чтобы по возвращении выложить в сеть. Судя по тому, что я читал о Гиблой зоне, обстановка там не хуже, чем в самых кровавых игрушках, и все предельно жестко: не факт, что не умрешь, если туда сунешься. Мой коллега Дональд, которому шеф не разрешил отправиться в эту командировку вместо меня, спал и видел, как бы дорваться до пресловутого долгианского экстрима, а я бы туда ни за какие чипсы не полез, но щелкнуть издали с десяток видов можно без особого риска.

– Кто ж вам запретит? Вот только снимать там особенно нечего. Лес как Лес. Еще осенью все заросло, от Гиблой Страны одно название осталось.

– Жалко, – заметил я, тут же спохватившись, что это вопиющая некорректность.

– Не обессудьте, но мы об этом не жалеем, – усмехнулся бывший контрабандист, угловатый парнишка с глазами видавшего виды старика. – Лес залечил свои раны, вот и хорошо. Лучше Танхалу поснимайте – и прежнюю, заброшенную, и новую, которую неподалеку от нее начали строить. Поговаривают, туда собираются столицу перенести. Старая Танхала была красивая, даже кесу нравилась, хотя им далеко не всякое людское поселение придется по вкусу. Новую проектируют в том же духе. Может, мы с Барбарой тоже туда переберемся, а может, и нет. Там дальше посмотрим. Обещали, что к середине осени это уже будет настоящий город, со всеми четырьмя дворцами – Зимним, Весенним, Летним и Осенним.

– У вас же теперь Совет Согласия вместо сезонной монархии. Во дворцах устроят музеи?

– Если не случится больше никаких катаклизмов, в конце осени будут выборы Зимней Госпожи, а потом она уступит трон Весеннему Господину, и так далее, как заведено. Зачем отказываться от добрых традиций? Что-то будет иначе, а что-то останется, как раньше.

Барбара почти ничего не говорила, но с удовлетворенным видом слушала нашу беседу, отпивая маленькими глотками сладкий пряный кофе и сияя густо подведенными глазами.

О Чармеле я вспомнил только под вечер у себя в номере. От нее не было никаких известий – ни звонка, ни переданной с посыльным записки. Должно быть, занялась своими загадочными делами, ради которых и пристроилась ко мне, якобы «для охраны». Без нее дышалось свободней. Естественное беспокойство за девушку потеснила мысль о том, что собирались бы ее арестовать – сделали бы это еще около портала, да к тому же она, по словам Келсена, «умелая магичка». Не пропадет. Не должна пропасть. Но если до послезавтра не даст о себе знать, придется выяснять, в чем дело.

Неспроста его преследовало ощущение, что извилистые черные щели меж облезлых половиц таят в себе скрытую опасность.

Вначале из-под пола донесся настойчивый стрекочущий звук – такой же негромкий, как все остальные звуки локалии. Словно там завелась цикада. Потом из беззубо ухмыляющейся трещины (хм, было бы куда хуже, окажись там еще и зубы!) начал неспешно выползать щетинистый червяк цвета ржавчины. Размеры гадины заставили человека содрогнуться от омерзения – вокруг много чего ползает, но не полуметровой же длины! – и он, схватив из ящика с инструментами молоток, обрушил на червяка серию ударов. Недобитый мохнатый шнурок втянулся обратно в потаенную темноту. Его измочаленный обрывок жилец домика выкинул на помойку, надев перед тем заскорузлые рукавицы.