чёрный струп. Хэлкар его действия вряд ли одобрил бы, но Гэджу было наплевать; я — лекарь, сказал он себе, моё дело если уж не исцелить, то хоть притупить страдания… Эльф мучительно задрожал всем телом, прерывисто вздохнул, пережидая приступ боли, потом перевёл взгляд на Гэджа. Кажется, впервые в его безжизненных, тусклых, точно подернутых патиной светло-голубых глазах мелькнуло что-то вроде осторожного интереса.
Покрытые кровавыми струпьями, потрескавшиеся губы пленника шевельнулись почти беззвучно:
— Ослабь путы. — Он говорил по-эльфийски. — Руки затекли…
Гэдж разобрал только «ослабь» и «руки». По спине его пробежал холодок. Как это понимать — у бедолаги действительно просто затекли руки или… что? Может, он лелеет мысль освободиться? Удрать? Отсюда? Из вонючей земляной ямы, окруженной орками, темнотой и ловушками? Раненный и измученный? Или он на самом деле вовсе не настолько слаб, как хочет это показать? Может быть, он всерьёз подумывает вырваться из плена? Хотя бы попытаться вырваться, в конце-то концов, терять ему явно особо нечего…
Бред? Или пусть полубезумный, но все же имеющий некоторые шансы на успех замысел?
Гэдж закусил губу.
А ведь если бы эльфу действительно удалось сбежать, внезапно подумал он, то в Росгобеле узнали бы обо всем происходящем и без его, Гэджа, участия. И тогда не надо было бы никого предавать, не надо было бы бояться указать назгулам дорогу и терзаться угрызениями совести, ничего этого было бы не надо…
Внутри него сжалась какая-то тугая пружина.
Продолжая одной рукой придерживать чайничек, он незаметно для Клыка опустил другую руку в сумку и нащупал ланцет — узкую, остро заточенную полоску стали. Осторожно, пряча ланцет в кулаке, вынул его, подался чуть вперёд и поскреб лезвием верёвку, которой одно из запястий пленника было привязано к настилу, стараясь не столько перерезать её, сколько растрепать, истончить до последней нитки, создать впечатление, будто верёвка перетерлась о край деревянного бруса сама…
И тут же в глазах его потемнело от обрушившегося на затылок удара — это Клык подкрался сзади и врезал Гэджу поленом по голове, видимо, желая ненадолго обездвижить мальчишку во избежание нарушений приказа в целом и прочих творимых им глупостей в частности. Гэдж пошатнулся: он был застигнут врасплох, но полностью не оглушен, хоть в голове у него на какой-то миг и помутилось; он выронил ланцет, неуклюже отступил и упал… Клык кинулся на него, замахиваясь поленом, и Гэдж едва успел откатиться в сторону. Между ним и Клыком оказалась жаровня, и Гэдж пнул её — отчаянно, изо всех сил. Жестяное корытце опрокинулось, угли посыпались раскаленной грудой — на пол, на Клыка, на валявшийся под столом ветхий тюфяк… Шепелявый с проклятием отскочил и метнул полено в Гэджа — Гэдж едва успел закрыться руками, и тяжёлый обрубок дерева больно ударил его по локтю. Вдохновленный мимолетным успехом, Клык схватил злосчастный прут — уже почти остывший, но по-прежнему устрашающий, — и угрожающе надвинулся на Гэджа, щерясь, облизывая кончиком языка мерзкий, торчащий изо рта зуб. Замахнулся, готовый опустить прут Гэджу на голову, видимо, полагая (не без оснований), что спокойный, не доставляющий неприятностей мальчишка — это бесчувственный мальчишка… и тут же захрипел, застыл, странно изогнулся всем телом. На роже его застыло выражение крайнего изумления, глаза вылезли из орбит, из кривого рта выплеснулся фонтанчик крови; он медленно, точно подрубленное дерево, повалился вперёд… Меж его лопаток торчала рукоять его собственного, только что наточенного до тончайшей остроты палаша.
Эльф. Он, значит, действительно сумел собраться с силами, разорвать почти перетертую веревку и освободиться, пока Клык отвлекался на Гэджа, а потом схватил брошенный охранником клинок…
Гэдж замер.
Брезгливо наступив ногой на труп, эльф с усилием выдернул из чавкнувшей плоти лезвие палаша. Перевёл взгляд на Гэджа — и орку стало не по себе… Он сидел, скорчившись в углу землянки, подтянув колени к животу, и эльф стоял над ним — бледный, страшный, с зияющей раной на груди, с диковатым блеском в глазах, с обнаженным, залитым кровью мечом наперевес… Презрительно кривил уголки губ:
— Ты в самом деле дурень или просто прикидываешься?
Гэдж оторопел. Что эльф имел в виду? То, что получасом ранее Гэдж поддался неуместной жалости, будь она неладна, и «вспомнил» дорогу? Или то, что освободил пленника? Или и то, и другое, и ещё что-нибудь третье вместе взятые? Он судорожно глотнул:
— А ты в самом деле хочешь отсюда удрать или просто прикидываешься?
Эльф смотрел подозрительно. Кивнул в сторону выхода:
— Снаружи — охрана?
— Откуда мне знать? — пробормотал Гэдж. — Наверное.
Глаза эльфа превратились в узкие щелочки:
— Ты действительно укажешь этим гнидам дорогу?
Гэдж был уверен: скажи он «Да», — и эльф снесёт ему голову палашом без всяких сомнений и сожалений. Но и говорить «Нет» было, пожалуй, бессмысленно.
— Я… постараюсь их задержать. Предупреди… своих, — прохрипел он. — Только… осторожнее. Вокруг лагеря ловушки…
— Это мне ведомо, — процедил эльф. Ещё секунду он стоял над Гэджем, точно раздумывая, не лучше ли будет от мальчишки избавиться, потом попятился к дверце, по-прежнему не выпуская орка из вида и, сняв засов, осторожно толкнул створу. Дверца не поддавалась — верно, снаружи она была для надёжности подперта крепкой жердью.
Но это значило, что охраны, скорее всего, возле выхода нет. Эльф процедил сквозь зубы несколько непонятных Гэджу слов. Секунду о чем-то поразмыслил и пнул горсть углей на и без того вяло тлеющий соломенный тюфяк.
— Если не хочешь, чтобы мы оба тут подвялились, как гуси в коптильне, кричи «Пожар!» изо всех сил, — бросил он Гэджу. — Ты слишком для них ценен, чтобы они не попытались тебя вытащить.
Ветхий тюфяк и впрямь чадил, как коптильная печь. Прелая солома лениво дымилась — она не горела, а курилась, испуская клубы едкого дыма, и землянку неторопливо заволакивало мутным угаром, от которого начинало щипать глаза и першить в горле. Гэдж неуверенно стукнул в дверь кулаком.
— Пожар!
— Громче! — шёпотом приказал эльф.
Гэдж забарабанил по двери ногами и кулаками.
— Пожа-ар! — заорал он во всю силу легких. — Гори-им! Выпустите нас!
Тонкие струйки дыма уже просачивались в отдушину на потолке и щели между досками двери. Если их не заметят в темноте, если не учуят запаха дыма, если нас сейчас не услышат — мы задохнемся тут куда раньше, чем орки поймут, что вообще происходит, в мимолетной панике подумал Гэдж. Эльф исподлобья наблюдал за ним; он стоял возле двери, мрачный и сосредоточенный, тяжело дыша, прижавшись спиной к стене, держа наготове острый клинок.
— Гори-им! — прохрипел Гэдж. Горло его сжималось от едкой дымной горечи, хотелось кашлять: в