розыгрыш.
– Чей ты гость? – осмелела Ландыш, – Сирта? Или же ты гость Рамины?
– Мой. Иначе, чего бы он тут забыл? – ответил Сирт. Но Ландыш откуда-то знала, что он пришёл не ради Сирта, давно ему привычного, и возможно, давно ему надоевшего. Поскольку он слушал его, не вылезая из собственных мыслей. И он тут не ради ненужной ему Рамины, которой он явно запортил её праздник. Хотя бы тем, что не оценил, а место других и потенциальных ухаживателей занял. Тогда чего ему надо?
Он пришёл ко мне!
«Он пришёл ко мне! Он тут ради меня», – шептало её внутреннее «я», замирая от неверия и одновременного понимания, что так оно и есть. Зеленоглазый и отчасти нелепый волшебник Сирт каким-то образом знал, кто ей нужен, явил немыслимое чудо, а теперь и сам скучал, не мог понять, где она, человеческая благодарность? Или же сфинкс, кому высшие силы придали форму, похожую на ту, коей был наделён только тот, кого она считала единственным и навечно утраченным, всего лишь бракованная игрушка?
– А не напиться ли нам, парни и девушки? – воскликнула Ландыш, когда ей надоело пребывать в скрюченном внутреннем состоянии. Она задрала свой аккуратный подбородок, она изящно взмахнула кистями, мозолистыми ладошками вниз, и засмеялась звонким колокольчиком. Смехом, которым она смеялась только при жизни Радослава.
– Напиться, напиться! – закричала радостно Рамина, уже сумевшая среди непролазных зарослей кого-то разглядеть. Того или тех, кто сможет в отличие от сидящих рядом уж точно её развлечь. – Напиться просто необходимо, а я потом к вам присоединюсь. – Она встала и ушла к тем, кого и наметила себе, чтобы дать им знак своей доступности на данный вечер. Точнее, она уже успела им такой знак послать. Она о чём-то перешёптывалась с чужими мужчинами и девушкой, сидящими неподалёку за живой перегородкой, а потом всунулась милой розовощёкой мордашкой в прорезь между листьями и сказала Ландыш, – Я тут свою знакомую встретила. Побуду с ними. Ты не скучай. Тут же два умника на одну тебя.
Сирт заказал что-то служащему, снующему по запутанному помещению. – Вот за что я люблю Рамину, так это за её правильное поведение в любой ситуации. Отлично, что она ушла, – сказал он. – Я заказал такую роскошь, что не Рамине такое и пробовать. У неё и своего горючего достаточно, так что и незачем искусственно её подогревать. А мы, действительно, что-то озябли. – Он давал намёк на то, что взаимная скованность несколько затянулась. Служащий принёс поднос, на котором стояла синяя фляга. Она была сделана в виде нагой сидящей женщины. Та весьма вольно раскинула ляжки, а груди были неестественно надуты как два шара. Даже у кормящих женщин так не бывает. Но это же была игрушка, и не без умысла ей придали такие гипертрофированные формы. Она должна была придать тем, кто её опустошал, сексуальную раскованность. Вот как поняла Ландыш сей наглядный символ.
– Прильнём же к нашей «Матери Воде», – радостно схватил флягу Сирт. Он открыл пробочку-причёску дамы и налил густую жидкость в ярко-зелёные бокалы себе и Ландыш. А Руднэю нет. Ландыш могла бы спросить, почему так, но решила стойко игнорировать сфинкса. Она так и называла его про себя. Размашисто, как пьют чистую воду, она выпила несколько глотков залпом из бокала, что и подал ей Сирт. Дикая вкусовая смесь вошла в неё. Вначале заполнила её рот, встала колом как замёрзшее желе, а уж потом самостоятельно пролезла в её горло, как живая. Зашевелилась в желудке, не столько озадачивая, сколько ужасая. Горячая, горькая, леденящая и вкусная, всё одновременно ввело её в панику. – Кажется, я скоро умру, – жалобно сказала она.– За что ты меня отравил? – при этих словах Ландыш смотрела на Руднэя, видя, как он приоткрыл губы и впервые широко ей улыбнулся. Он оттаивал на глазах.
– Сирт, ты негодяй! Ты зачем её отравил? – он громко засмеялся. – Ты хотя бы объяснил, что нельзя пить залпом. Это же не обычная вода!
– Разве она вчера родилась? – ответил Сирт. – Уже и мужа успела похоронить, а не знает, что такое «Мать Вода»? Я уж решил, что она здесь завсегдатай, раз опрокинула в себя двойную порцию.
– Думать надо, прежде чем бокалы наполнять. – Руднэй взял бокал, из которого Ландыш испила жуткую отраву, и допил оставшуюся часть напитка. – Теперь мы оба с тобою отравлены, – сказал он. – Теперь нам гарантирована участь, умереть в один день. Ты ведь этого хочешь?
Ландыш не уловила его перемещения, поскольку была полностью охвачена происходящим в её внутренностях, но ощутила, что Руднэй сидит рядом. На том самом креслице, где недавно сидела Рамина. В её желудке стало тихо и отрадно настолько, что ей захотелось отблагодарить сфинкса за несостоявшуюся погибель. В то же самое время ей стало настолько легко дышать, что она готова была взлететь к потолку как воздушный шарик. Она впервые задрала голову к потолку, но не увидела никакого потолка. Там было небо, усеянное звёздами. Присмотревшись, она поняла, что это не звёзды, а светильники, раскиданные повсюду. А потолок всё же есть, но он стеклянный. Она слегка наклонилась к сфинксу, пытаясь уловить его запах, и ничуть не удивилась, что запах был родной.
– Ты милый, – сказала Ландыш, – я давно жду тебя. Я же тебя видела.
– Где? – спросил он. В отличие от бедной Ландыш он нисколько не утратил трезвости мышления.
– Во сне. Ты купался в озере. В горах. Ты был в горах?
– Был, – ответил он. – И тебя я там видел. Как ты купалась в озере. Там ещё был твой друг. Он не купался.
– Мой друг? Это который же? Костя, должно быть. Ты был на нашем озере? Ты не смог бы туда попасть! Мы живём под силовым куполом. Хотя да. Над озером купола нет. Но разве ты умеешь превращаться в старика?
– Почему в старика? – удивился он, вкрадчиво продвигая свою руку, чтобы обнять её за талию. – Я вовсе не старик. И я не сказочный волшебник.
– А Сирт кто? Тоже не волшебник?
– А что? – встрял Сирт. – Было бы и неплохо мне стать волшебником. – Он вздохнул. – Уж тогда бы Инара точно была превращена мною в змею за её злую холодность. За её обман и ускользание. И от кого только могла такая женщина родиться?
– Так у тебя личная драма! – пожалела его Ландыш. – Тебя, такого хорошего и такого умного не любит какая-то Инара?
– Меня никто не любит, – ответил он. – Поэтому я и хожу в рубашке вечного жениха, от которого сбежала невеста.
Ландыш опять вспомнила о прерванном разговоре с